Француженки не терпят конкурентов

Флоранд Лора

Обойдя взмывающие ввысь контрфорсы, они постояли немного на горбатом мосту, соединяющем остров Сите с островом Святого Людовика, глядя на течение реки и снега.

По другой стороне моста прошла парочка, тесно обнявшись под красным зонтом.

Филипп вздохнул.

– Мне следовало захватить зонт.

Он посмотрел вслед красному куполу, покачивающемуся над уединившейся под ним парочкой в темных куртках, так интимно прижавшейся друг к другу, и внезапно перевел взгляд на Магали.

– Ты спрашивала меня прошлой ночью, в какую женщину я был влюблен. – Он сосредоточенно нахмурился, словно пытался разрешить серьезный конструктивный вопрос в плане выпуска одного из своих новых piиces montйes. – Однако, Магали, мне кое-что

непонятно. Как ты сама могла этого не знать?

Снежинки садились на ее распахнутые глаза, устремившие на него пристальный взгляд, и наконец она невольно моргнула, и ледяные капли повисли паутинкой между ресницами.

Неужели они будут обсуждать эту тему? Одно дело прошептать что-то, засыпая после бурного секса, но, безусловно, даже ему не могло бы прийти в голову разбираться в столь щекотливом вопросе среди бела дня.

Хотя его, похоже, это совершенно не пугало. По крайней мере сейчас, под этим сказочно падающим снегом.

– Нет, правда, Магали… я весь поглощен работой. Порой случается, что один из моих десертов остается несъеденным на тарелке. Нечасто, конечно, – добавил он, словно подсчитывал разы личных обид, – но, возможно, их оставляли особы, страдавшие анорексией и любившие терзать себя диетами. Или беременные женщины, чьи гормоны внезапно восстали против их страстного желания. Или… или… ведущий совещание предприниматель, приболевший гриппом или насморком и начисто лишившийся на время вкусовых ощущений. То есть такое бывает.

Она взяла его под руку и утешительно погладила. Ее губы чуть дернулись, но поистине трудно было представить еще какую-то причину для того, чтобы кто-то мог оставить недоеденным десерт от Филиппа Лионне.

– Я не собираюсь лично обхаживать таких людей, предлагая им новые и еще более изысканные изделия до тех пор, пока они не перестанут ломаться. – Пауза. – В общем, не в прямом смысле, – признался он. – Мне самому интересно в моменты вдохновения придумывать новые и более интересные рецепты для всего мира, но я не стану пытаться угодить вкусу того склонного к мазохизму индивида, который, ломаясь, отказывается от наличного ассортимента.

Магали упрямо сжала зубы. Ей совсем не понравилось слово «ломаться». Она мгновенно представила себе шарик крем-брюле, соблазнительно ощетинившийся поблескивающей на нем карамельной крошкой, хотя достаточно пригладить его ложкой, чтобы обнаружить всю ту нежную и прелестную внутреннюю уязвимость.

Или сырое яйцо, вытекающее из треснувшей скорлупы. Она сердито нахмурила брови.

– Ты слушаешь, что я говорю, или просто сердишься?

Она взглянула на него. Снежинки усыпали его плечи, и выбившиеся из-под шапки волнистые пряди уже смочил растаявший снег, придав более темный оттенок их золотистому цвету. Он был статным и сильным красавцем, к тому же крайне целеустремленным, и ей хватило одного пристального взгляда, чтобы самой начать таять, как снег, таять от любви к нему. Но ее совершенно не привлекала идея превращения в водянистую субстанцию.

Филипп ответил на ее молчание резким тяжелым вздохом и тоже нахмурился.

– Насколько я понимаю, ты не влюблена в меня.

Магали ахнула, словно он вдруг попытался столкнуть ее с моста в ледяную воду.

– Я… то есть мне… нет, я вовсе не… и мне…

Ощущение его близости, обаяния, его смеха, способного разрушать и создавать мир. Необузданные, опасные взгляды. Одно пирожное за другим вызывающе проплывали перед ее мысленным взором. Ее полнейшая неспособность заставить его отступить хоть на шаг. Тактичное обаяние. Его бурное желание счастья. И то, как нежно он овладел ею вчера вечером в душе, ласково прижимая ее лицо к своему плечу. Волоски его руки под ее щекой, ох, господи… неужели он мог полюбить ее.

– Я…

Он не перебивал ее. Не торопил. Не терял терпения или не стремился оборвать момент неизвестности, защищаясь от нежелательного исхода. Он просто ждал, когда

она перестанет запинаться и открыто взглянет на него. Дотянется до его откровенности. Казалось, этот колдовской снегопад играл ей на руку.

Но, казалось, окончательно онемев, она лишь взирала на него во все глаза. Размышляя, не собирается ли он резко развернуться и уйти.

– Intйressant [121] , – произнес он наконец с легким унынием, осознав, что она так ничего толком и не скажет.

121

Интересно (фр.).

Филипп вновь взял Магали за руку, и они пошли дальше в сторону ее острова.

– Пора где-нибудь погреться.

* * *

Сначала они зашли в темную и пустую кондитерскую Филиппа, где Магали с удовольствием согласилась бы задержаться. Но он даже не снял куртку, просто стоял, сунув руки в карманы, окидывая взглядом гнутые стеклянные бока выставочных витрин в своем по-царски украшенном зале.

– Как насчет этого вида? – спросил он, слегка кивнув подбородком.

Проследив за его жестом, Магали увидела, что он показывал на ряд эклеров, облитых прекрасной и блестящей шоколадной глазурью, их признавали лучшими уже три года подряд. Длинные, пухлые, со скругленными концами и… Она бросила на него возмущенный взгляд, чувствуя, как краска смущения заливает ей щеки.

Он выглядел бы совершенно невинно, если бы не легкая ухмылочка, затаившаяся в уголках его губ.

– Они же с шоколадом, – простодушно добавил он.

Даже приготовленные вчера, эти эклеры, вероятно, оставались потрясающе вкусными. И как раз нужного размера, чтобы поместиться у нее во рту, и чтобы раскусить блестящую шоколадную обливку, и почувствовать на языке прохладный шоколадный крем…

Проглотив слюну, Магали плотно закрыла рот, изо всех сил сжав зубы.

На щеках Филиппа тоже проступил заметный румянец. Неловко переступив с ноги на ногу, он дал ей возможность задуматься, что именно происходит с его телом под курткой, и тихо присвистнул, сумев наконец подавить усмешку, стащил перчатки и вытащил из-под прилавка одну из фирменных коробок для пирожных.

– Allez [122] , Магали, решай, что здесь искушает тебя больше всего?

Ее глаза невольно устремились на него. Такого высокого, сильного и сдержанного, с выбившимися из-под лыжной шапки потемневшими влажными вьющимися волосами, а его бьющая через край энергия даже в момент вынужденного бездействия, казалось, заполняла собой весь этот превосходный зал. На его ресницах дрожала капелькой растаявшая снежинка. Он молча перевел взгляд на Магали, и эта капля соскользнула ему на щеку.

122

Ну же, полно (фр.).

Заметив, как она смотрела на него, он выдал мимолетную усмешку, порожденную жарким всплеском триумфа, от которой у нее не только блаженно закружилась голова, но и появлялось желание, топнув ногой, сказать, что его победа над ней весьма сомнительна.

– Что ж, благодарю, Магали.

Она упрямо вздернула подбородок.

Его взгляд мгновенно переметнулся на ее шейку.

– Позволь мне ответить тебе еще более восхищенным комплиментом.

Волна удовольствия медленно поднималась в ней, возвращая в те мгновения вчерашнего вечера, когда она почувствовала себя леди Годивой, абсолютно свободной, сильной и гордой в своей наготе. Что же может быть самым соблазнительным в этом зале, набитом всемирно известными искушениями… в его понимании, разумеется? Подлинные ли чувства он к ней испытывал?