Французская любовь. Как это бывает
Шрифт:
– Тогда Саперави или Напареули?
– А Киндзмараули нет? – спрашиваешь ты, извлекая из памяти, единственное грузинское вино, которое ты знаешь.
– Есть. Но давай попробуем нового?
– Тогда второе, то, что на букву «Н».
– Напареули? Оно самое дорогое, у тебя нюх на хорошие вина и хороших мужчин.
– На счет первого пожалуй соглашусь,… а вот про второе… не знаю, – говоришь ты, лукаво улыбаясь, – надо подумать.
– Да точно! – говорю я. И нам приносят запотевшую бутылку.
Три джигита сидя по-турецки приветствуют нас с этикетки.
– Слушай мясо попробуй! … … Обалдеть! – говоришь ты и прыскаешь смехом.
– Хочешь, я узнаю рецепт?
– Сиди. Рецепторщик. И вино, лучше, чем Кинзмараули.
– Это же марочное, – говорю я важно, и губа у меня едет вниз от удовольствия.
– Мы влезаем в бюджет?
– Наверно. Я забыл кошелек, и мне все равно, – легко говорю я, улыбаясь одними глазами.
– Так опять!? Твои штучки!
– Что ж! Оставлю тебя в залог.
– Можешь не возвращаться,… этот ужин будет за счет заведения… и все будут довольны.
– Придется получше поискать в карманах, – притворно морща лоб, говорю я.
В ресторанчик пришла и села недалеко от нас молодая русская пара с бледными лицами. На голове девушки была большая светлая шляпа. Он был необычайно худ, с узкими плечами и в очках. До нас донесся разговор:
– Дорогой, неужели мы завтра будем купаться?
– Конечно. Если бы рейс не задержали, мы сделали это сегодня!
– Не верится!!! Я так счастлива! Ты не представляешь.
Молодой человек положил свою ладонь, на руку девушки, лежащую на столе, и ласково провел по ней, слегка касаясь:
– Потерпи еще самую малость…
Девушка посмотрела на него влюбленными глазами и улыбнулась.
Со стороны моря донесся низкий звук корабельного гудка. Очевидно, встречное судно ответило ему на полтона выше. Будто испугавшись этого, замолчала музыка в ресторане. Только стали доноситься из кухни перестук ножей и тихая грузинская речь.
– Не хочу домой, – вдруг совершенно серьезно и сухим изменившимся голосом говоришь ты.
– Давай еще посидим.
– Не хочу домой.
– В Россию?
– В Россию.
Мы молчим, и нам становится неуютно. Огни ресторана уже не так ярко горят, и вкус вина кажется приторным.
– Тут немножко осталось,… допьем? – говоришь ты скучным голосом.
– Конечно. Если это поможет.
Я разливаю остатки вина. Последняя капля падает на белую скатерть и, расплываясь, бледнеет.
Я оставляю по счету и на чай. Мелочь, что болтается в кармане, уже вряд ли пригодится. А соотечественникам будет приятно. Мы, молча, взявшись за руки, уходим из заведения и идем,… и идем, и все умирает в наших душах, посыпается пеплом.
Какой сегодня день? Он чем-то примечательный?
Что-то грустно сегодня. … Грустно и печально, …мы прощаемся с чудесной и неповторимой страной Болгарией.
20.04. 2013г.
Немного счастья когда шел дождь
Девушка
Тогда мне было 23 или 24 точно не помню. Я дружил с одной девушкой, не со своей будущей женой, с другой девушкой, и она нравилась мне. Она была хороша. Необыкновенно хороша, и что-то в ней было, что потом я искал, в других девушках. В других девушках и в своей жене. В то время мы дружили не так, как дружит молодежь сейчас. Наши отношения были чисты, непорочны, хотя иногда, не скрою, мы были на грани фола. Но мы всегда останавливались. Чего это нам стоило, наверно это можно понять.
Жил я тогда с сестрой в доме родителей на Северном поселке. Есть такое место на краю Новосибирска. Немного частных домов и много улиц, Игарская, Тайшетская, Тамбовская, Тагильская, Целинная, у края ближе к аэродрому Пятигорская и шесть электронных переулков. Из достопримечательностей у нас – был асфальтный завод, который засыпал всю округу асбестом, так что даже собранную малину порой приходилось обмывать от белого налета. Близ него были бараки, которые строили заключенные временно для себя, а потом стали жить гражданские, и постоянно. И была еще, окруженная глухим высоким забором больница для сифилитиков.
Мать наша к тому времени трагически умерла, отец получил квартиру и безуспешно налаживал отношения с другой женщиной, овдовевшей учительницей. Сестра летом работала пионервожатой в лагере «Дзержинец» на Бердском заливе, и я на все лето остался почти полным хозяином огромного дома.
Как-то в первых числах июля я со Светланой возвращался через весь город из кинотеатра «Победа». Остаток вечера и ночь мы решили провести в доме. Она позвонила маме и отпросилась ночевать « к подружке». Мама отпустила и «подружка» конечно тоже. Не помню, что было за кино. Вообще нам хотелось скорей оттуда смыться что мы и сделали. Транспорт в советские времена ходил скверно, но в тот раз нам повезло. Мы быстро дождались любимую «четверку» и чудесно устроились на заднем сиденье ЛИАЗа.
Автобус был полупустым и теплым. Наверно его нагрели пассажиры, которые вышли раньше. Напротив нас у окна сидела девушка в белом нарядном платье и с немножко бледным лицом. Я говорил без умолку. Не смотря на мою, в общем-то, довольно заурядную внешность, если не сказать более это у меня всегда получалось. Мне нравятся девушки, иногда и я нравлюсь им. Трудно сказать по прошествии стольких лет, о чем тогда шла беседа? Но нам было хорошо, и темный родительский дом терпеливо ждал нас, и в погребе томились прекрасные бутылочки болгарского вина «Тырново» купленные «На всякий случай!» и автобус неторопливо покачиваясь на поворотах, приближал нас к нашему маленькому празднику, и мы почти не замечали ничего вокруг. Теплая летняя ночь, запоздавший автобус, Света, которая изредка одаривала меня нежными взглядами. Что еще нужно?