Французская новелла XX века. 1900–1939
Шрифт:
Но частые встречи с этой хорошенькой девушкой, веселой и сдержанной, привели к тому, что в игру вмешалась любовь и превратила восемнадцатилетнего юношу в паладина нежных чувств, даровав ему сверх того страстную до исступления внутреннюю жизнь.
Итак, эта история развивалась классически до тех пор, пока юноша не преодолел своей робости и оба теннисиста не разоткровенничались; это случилось как-то октябрьским вечером, по окончании партии, когда они вышли вместе из гардеробной и он учтиво провожал ее домой.
Молодой человек умел превосходно носить костюм, и Алиса Грей не без удовольствия шла рядом с ним
Варлен благоговейно слушал Алису Грей и напрасно пытался отыскать у нее слабое место, чтобы разом поразить и подчинить себе девушку, которая чувствовала себя как дома на борту любого судна.
Вечерами, у себя в комнате, он мысленно перебирал наиболее примечательные случаи из своей лицейской жизни. И по окончании этой самопроверки бывал совершенно подавлен. Но сила его любви внушала ему необходимое мужество, и он продолжал идти по избранному пути, имея перед собой одну цель — жениться на своей юной и прекрасной приятельнице.
По истечении месяца, прошедшего в описании заморских стран и в вымученных любезностях, Алиса, выйдя в один из четвергов из гардеробной корта, остановилась перед своим партнером и дружески положила ему руки на плечи.
— Я уверена, милый Варлен, — произнесла она, — что вы меня любите, это же бросается в глаза.
Она мило улыбнулась, а юноша покраснел от удовольствия. Он вернулся домой и провел вечер словно в бреду, едва различая голоса родителей, которые доносились до него откуда-то издалека. Спал он, естественно, плохо.
— К какому решению вы пришли? — спросила у него Алиса два дня спустя.
— Но… я решил жениться на вас… мои родители…
Девушка перебила его:
— Во-первых, вы слишком молоды, дорогой Варлен, а во-вторых, я больше вас повидала на свете, мы не найдем общего языка в супружестве. Поймите, для того чтобы мы были счастливы, вы должны повидать больше, чем я. Это же логично.
И началась война между молодым человеком и его семьей, в жизнь которой внесла смятение восемнадцатилетняя англичанка. Отец и мать молодого человека были не слишком склонны поощрять его жажду приключений в далеких странах. Нет нужды приводить здесь доводы, выдвинутые обоими лагерями, чтобы одержать верх в этой борьбе. За обеденным столом, где кушанья казались теперь безвкусными, конфликт нарастал с каждым днем.
Отныне при встрече с Алисой Варлен озабоченно морщил лоб. Он скромно умалчивал о семейных раздорах. Алиса болтала с ним «по-приятельски», настойчиво упирая на это слово.
— Я уезжаю, — сказал однажды Варлен.
Алиса пронзила его взглядом своих красивых спокойных глаз.
— Я уезжаю, — повторил юноша, — я говорю вам это наскоро, без лишних слов, по вашему примеру, Алиса, но когда я вернусь, вы станете моей женой.
Подойдя к Варлену, девушка приблизила свои губы к его губам, но поцелуй остался на грани едва ощутимого прикосновения. Затем, наклонившись к самому его уху, она пропела вполголоса прекрасную песню Киплинга:
Мандалей, Мандалей, где стоянка кораблей. Где заря приходит в бухту, точноСтавя свою исполнительницу вне игры, песня позволяла ей осторожно коснуться будущей общности их сокровенных воспоминаний.
После этого прошли годы.
Наемные солдаты Иностранного легиона, прибывшие из Тонкина, ожидали в форте Сен-Жан поезда, чтобы отправиться на тот сборный пункт, который каждый из них указал при демобилизации.
Их было человек десять, в красных кепи, в синих куртках и синих брюках колониальной пехоты. Желтые, болезненные, они неторопливо сворачивали сигареты своими исхудалыми, тонкими пальцами. Европа, однако, сразу согрела их, словно чье-то могучее целительное дыхание. Они жадно впитывали в себя дорогие их сердцу и вновь обретенные впечатления европейской жизни: их затаенная радость выражалась в неловких жестах.
Солдат 1-го иностранного полка Варлен получил железнодорожный билет вместе с остальными и вернулся в Париж, так и не сделав карьеры, ибо недостаточно уехать, чтобы снискать благосклонность судьбы. Убежав из отчего дома и безуспешно испробовав разные ремесла, в которых неопытный человек всегда бывает чужаком, он кончил тем, что поступил на военную службу ради душевного покоя и удовлетворения своего изголодавшегося желудка. И покой пришел, отупляющий и бездумный, настала жизнь без иллюзий, переходы с места на место, по воле случая, когда ранец товарища вечно маячит у тебя перед глазами. Сегодня он возвращался домой без особой охоты, но с надеждой на теплое местечко, которое обеспечило бы ему ежевечернюю рюмку аперитива в каком-нибудь уютном кафе.
Возвращение Варлена походило на возвращение блудного сына. После семилетнего отсутствия худоба солдата искупала в глазах родителей все его прегрешения.
Вечером, после праздничного ужина, семья перешла в гостиную. Солдат благодушно курил и пил кофе, щурясь от удовольствия. Он наслаждался безоблачным счастьем и даже не слышал, как отворилась дверь гостиной. Он увидел только, что к нему подходит высокая молодая женщина. Тогда он встал навытяжку и, равнодушно улыбаясь, застыл в ожидании.
— Ты не узнаешь ее? — спросила мать, довольная, что приготовила сыну этот сюрприз.
— Ах, боже мой! — И Варлен хлопнул себя по лбу. — Извините меня, мадемуазель… мадемуазель Сесиль…
— Нет, Алиса Грей! — ответила молодая женщина, и на ее губах промелькнула бледная, слегка печальная улыбка.
ШАРЛЬ ВИЛЬДРАК
(1882–1971)
Еще в юности Вильдрак взял за правило не отгораживаться от обыкновенного человека, а посвятить ему свое слово. На всю жизнь духовно сроднился он с Ролланом и Дюамелем. Ободряющая добро~ та Вильдрака охраняла от множества напастей группу молодых поэтов, известную в истории литературы под названием «Кретейское аббатство» (1906–1908 гг.). Когда же содружество распалось, поэт не утаил своего глубокого огорчения (сборник «Образы и миражи», 1908), но декадентскому безверию не поддался. Ведь мудрость жизни для него — в мужестве, доверии, радости. «Возвышать жизнь, а не принижать ее» — вот, по меткому определению Верхарна, неколебимое основание творчества Вильдрака.