Французская защита
Шрифт:
— Идем со мной! — провозгласила она. — Всего триста франков!
Яша вначале испуганно отшатнулся, но потом, рассмотрев внушительный бюст и аппетитный зад проститутки, покорно произнес:
— К вашим услугам, мадам!
И, шагая вслед за путаной, на ходу принял внутрь сексуальный допинг.
Момент начала главного матча Симоны и Виктора Одинцова стремительно приближался.
Дни летели в нескончаемой череде встреч, интервью, поездок, житейских забот.
Пресса пестрела прогнозами на исход поединка, в основном —
Симона с Виктором за две недели до начала игры занимались тем, что ездили по мебельным магазинам Москвы и со вкусом обставляли свое новое гнездышко в Крылатском.
Владимир Быстрицкий, выполнив главное задание своего шефа, сразу прилетел домой, не интересуясь больше Симоной и другим окружением
Одинцова.
Яков Бурей уже жил в номере гостиницы «Россия», и успел дать несколько интервью спортивным изданиям. Особенно пространной была болтовня с Аликом Сношалем.
Яша важно отвечал на вопросы дотошного светила шахматной журналистики. Тот старательно избегал слов непонятного происхождения типа «кураж», «мандраж», «впросак», «мираж».
После редакции материала Бурей не удосужился взглянуть, в каком виде он выйдет.
И — напрасно.
В итоге читателю стало ясно: секундант Виктора Одинцова с сочувствием относится к своему подопечному, ожидая неминуемого разгрома.
Шахматные авантюристы тщательно спланировали свое поведение во время матча. Они встречаются только в своей новой квартире и нигде более.
Симона должна заранее выбрать место для стоянки автомобиля возле концертного зала имени Чайковского. Сделать это — не так просто, слишком много машин кругом. Передавать информацию с программы она будет не сразу, а лишь после выбранных Виктором нескольких дебютных ходов.
С каждым днем возбуждение девушки нарастало. Её сверхчувствительная натура реагировала на любой раздражитель. Никто, кроме Симоны не знал, скольких усилий, терпения, души и таланта было вложено в программу «СиМа». И теперь ей предстояло пройти самое главное испытание. Они должны втроем слиться в единое целое: Виктор, Симона и компьютер.
В голове Одинцова не раз мелькала мысль: отказаться от матча. Но он отгонял ее прочь, не желая упасть в глазах возлюбленной.
Он не знал, что такие же сомнения одолевают и девушку. Она по чисто по-женски жалела нервы Виктора, понимая, в каком напряжении тот будет находиться во время игры.
Но — время летело, и тайное столкновение лучшего игрока планеты с шахматной машиной было неизбежно.
Симона отвлекалась тем, что создавала в новой квартире уют. Каждый день к подъезду подъезжала грузовая машина, и все пять комнат постепенно заполнялись современной мебелью.
Виктор через день встречался со своей дочерью. Наташа была исполнена великой гордости за отца.
— Ты должен победить этого чемпиона, папа! — наставляла она, смешно тыкая пальчиком в плечо Одинцова.
— Почему? —
— Потому что ты самый лучший! И я тебя очень люблю!
— Ну, постараюсь, раз так! — отец гладил дочь по волосам. — А если проиграю, неужели станешь меньше любить?
Взгляд дочери стал серьезным.
— Нет, не меньше. Но ты постарайся, папочка!
И Виктор вспомнил эти слова, когда он только собирался уезжать на тот злополучный турнир в Торси. Воспоминания снова нахлынули в его душу.
«Надо бы могилу Лёхи навестить, — подумал он, — вот завтра как раз и съезжу»…
— А правда, папа, что ты будешь жить с чужой тетей? — спросила дочь.
— Понимаешь, Наташа… Люди не всегда, к сожалению, ладят между собой. И расстаются поэтому. Ты должна понять, из-за того, что я буду жить с другой женщиной, я не стану меньше любить тебя! Понимаешь? Так же, как и ты, если я проиграю чемпиону…
— Понимаю… — опустив глаза, ответила дочь. — Я приду посмотреть твою первую партию. Хорошо?
— Хорошо, — улыбнулся Виктор и поцеловал девочку.
Жена Лиза долго допытовалась, где живет в Москве Виктор. Прежде чем отдать девочку отцу, она сначала затевала разговор о деньгах, сетуя на тяжелое материальное положение.
— Ну у тебя же Гога торговец сигаретами? Должны быть деньги… — улыбался Виктор.
— Да какие там деньги! — лишь отмахивалась Лиза. — Копейки просто.
— Конечно, в сравнении с этим! — отвечал шахматист, небрежно бросая на кухонный стол очередную пачку зеленых бумажек.
Ему было важно сохранить душевное спокойствие перед самым главным событием в его жизни.
Пять дней… четыре… три… два… один.
Наконец, шахматная битва началась!
Двадцать четыре партии должны были провести между собой противники.
Двенадцать в Москве, остальные в Берлине. Игра будет идти до шести побед или момента, когда претендент наберет 12 с половиной очков.
В случае счета 12:12 чемпион мира сохранял свое звание.
После помпезного открытия матча, где ораторы нескончаемой чередой вылезали к микрофону из президиума на сцене концертного зала, после назойливого внимания прессы, слепящих бликов фотокамер, черных микрофонов, которые, словно головы змей вились вокруг лица Одинцова, — наконец, он остался в звенящей тишине.
Один на один с чемпионом мира.
Тот привычно хмурил густые брови, исподлобья бросая тигриные взгляды на соперника.
Судья, известный в прошлом шахматист, медленно подошел к столику и включил часы чемпиона мира.
Тот быстро сделал ход.
Зал гулко охнул.
На демонстрационных досках отобразился ход пешкой от слона.
Цэ два — цэ четыре.
Английское начало.
Чемпион никогда еще не играл так первым ходом.
Виктор, почувствовав спиной знакомый холодок встречи с неожиданным, спокойно взял ручку и аккуратно вывел первый ход на бланке. Предстояло решить — сразу сделать условленный знак Симоне, или самому начать игру?