Французская защита
Шрифт:
Кавказцы услышали разговор девушек.
Из окна машины раздались грязные выкрики:
— Так вас и надо е***, а потом убивать, сучки драные!
Девчонки, опустив головы, быстро пошли в сторону метро «Таганская». Красная машина продолжала ехать вдоль тротуара, изрыгая отборные ругательства. Сидевший за рулем кавказец не отставал от своего земляка на пассажирском сидении.
И отвлекся немного.
Виктор повернулся, чтобы продолжить свой маршрут до Пролетарки, как через секунду услышал
Увиденная им картина заслуживала пристального внимания телевизионщиков из «Хроники происшествий».
Огромный джип цвета мокрый асфальт буквально смял левый борт и багажник машины гостей с Кавказа.
Жигули напоминали теперь металлическую гармонь, которой нет уже смысла распрямляться для дальнейших путешествий.
Дети гор, увлекшись своими советами и замечаниями в адрес девушек, вывернули влево, объезжая припаркованный автобус и не заметили мчащийся по улице внедорожник Но это было еще полбеды.
Из дверей джипа, не спеша, вылезли три темно-малиновых костюма.
Их вид не сулил гостям столицы ничего хорошего.
И точно — спустя двадцать секунд возмущенно-гортанные крики кавказцев сменились на новые звуки.
Похожие Одинцов слышал в детстве, когда был у бабушки в деревне. Их сосед, тракторист-великан дядя Боря резал таким же большим ножом упитанного хряка по имени Васька.
Виктор позвонил в третий раз, и за массивной металлической дверью наконец-то зашевелились.
Круглое окошечко дверного глазка потемнело: хозяева изучали обстановку на лестничной площадке.
— Это я, Виктор! Открывайте, Элеонора Владимировна! — громко произнес Одинцов.
Он не любил тещу, которая при всяком удобном случае прозрачными намеками пыталась уколоть мужа своей дочери.
Она насаждала тот же матриархат в семье Одинцова, что царил у неё дома. Супруг Элеоноры, невысокий лысоватый бухгалтер был типичным подкаблучником, давно смирившись с этой ролью.
Лизина мама работала администратором одного из столичных театров и считала себя вхожей в богемный круг известных актеров.
За дверью щелкнул замок, и она приоткрылась. В образовавшейся щелке, перетянутой стальной цепочкой, доминировали ярко накрашенные губы.
Словно не узнавая зятя, женщина еще секунд десять смотрела перед собой; наконец она медленно открыла дверь и, повернувшись, пошла внутрь квартиры.
Виктор вошел, снял обувь и посмотрел на себя в большое зеркало в прихожей.
«Так. Только спокойнее. Без эмоций… Девочка моя!»
— Паааа-па-ааа!! — громкий крик Наташи, наверное, слышал весь дом. Девчонка, стремглав пронесшись по коридору, повисла на шее отца.
Родное тельце, знакомый
У Одинцова забилось сердце. Дочка прижалась лицом к его груди, и, казалось, слушала эти удары.
Наконец, Виктор осторожно опустил девочку на пол и, присев, заглянул ей в глаза:
— Ну, как ты тут без меня?
— Почему тебя так долго не было? — обиженно надув пухлые губки, вопросом на вопрос ответила дочка.
— Так получилось, Наташенька, я хотел раньше приехать, да не смог.
— Ты сидел в тюрьме? — без обиняков спросил ребенок.
Одинцов бросил быстрый взгляд над головой девочки.
Элеонора Владимировна, поджав накрашенные губы, наблюдала за внучкой и зятем. Из-за ее спины выглядывал тесть.
— Здравствуйте, Семен Павлович!
— Здравствуйте, Виктор — тихо произнес родственник, — с возвращением…
— Спасибо — Одинцов выпрямился, протянул руку к небольшому пакету.
— Вот, для вас подарки из Парижа.
Виктор чувствовал себя неловко. Вопрос Наташи как бы вернул его к реальной действительности, заставил посмотреть на себя глазами своих родственников.
Да, он уехал за границу заработать деньги, а вместо этого сел в тюрьму, заставив всех переживать за него.
— Благодарствуем! — в каждой букве брошенного тещей слова было столько яда, что, вероятно, хватило бы для изготовления целой партии целебных лекарств.
— А мне подарок? — глаза девочки расширились от удивления и обиды.
— Твои подарки я оставил дома. Сейчас мы пойдем туда, и ты их получишь.
— Ура! — Наташа запрыгала на одной ноге. — А что ты мне купил?
— Много чего. Там увидишь…
— Ну что, папа, ну что? — затеребила рукав дочка. — Скажи, пожалуйста! Извечное любопытное женское нетерпение. Оно начинается с момента, когда прекрасный пол начинает членораздельно разговаривать и заканчивается лишь с прекращением этой функции организма.
— Игрушки, одежда, придем, и все получишь!
— Ура! Как здорово! — Наташа заглянула отцу в глаза и снова посерьезнела:
— А ты похудел, папочка. В тюрьме плохо кормили тебя?
— Кто тебе сказал, что я был в тюрьме?
— Бабушка. И мама тоже говорила. А мы большой диван купили, знаешь?
— Да, видел.
— А что, теперь мы будем жить все вместе?
— Как все вместе? — не понял Виктор.
— Ну, вместе с дядей Гогой. Это он притащил нам красивый диван и стал жить в нашей квартире.
Виктор почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.
— Папочка, ты чего? — пятилетняя дочь снова дернула за рукав. — Ты обиделся, да?
Элеонора Владимировна смотрела куда-то вбок. Подкаблучник бочком засеменил в другую комнату.