Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]
Шрифт:
— Что ж вы хотите — милиция!
— «Моя милиция — меня бережет»! — с усмешкой продекламировала молодая женщина, держащая за ногу маленькую голую девочку, которая все время порывалась уползти в сторону.
— Ничего себе бережет! — иронически откликнулся какой-то суховатый человек в соломенной шляпе и черных очках. — Штрафы собирать — это они умеют, а вот когда я возвращался из экспедиции и у меня в Ростове на вокзале чемодан стащили, никакая милиция не помогла.
— Да, Шерлоков Холмсов у нас нет, — вздохнула седая дама в ярком халате. Она положила загорелую руку на раскрытую толстую книгу и мечтательно закатила глаза. —
— Совершенно с вами согласен, — подхватил владелец «москвича». — Как это ни обидно, но наша милиция кое-чему могла бы поучиться у Конан-Дойля.
— Интересная постановка вопроса, — спокойно заметил сидящий на сосновом пне мужчина средних лет. Он поправил полотенце, окутывавшее в виде чалмы его голову, и внимательными серыми глазами посмотрел на владельца «москвича». — А позвольте вас спросить, дорогой товарищ, что вы знаете о милиции?
— То есть как это? Не понимаю…
— А очень просто, — усмехнулся мужчина. — Для вас милиция — это лейтенант, который только что проколол ваш талон, или тот милиционер, что мешает перейти улицу там, где вам хочется. Но ведь это только один из участков ее работы. А вы попробуйте пошире взглянуть на вещи. Ну, хотя бы на той же улице: кто снимает с трамвайной подножки сорванца и передает отцу и матери, хотя и со штрафом, да зато с целыми ногами?
Кругом заулыбались. Молодая женщина покосилась на пролетевшую по шоссе машину и ухватила свою дочку за обе ножки.
Мужчина подметил этот жест. Усмехнулся и продолжал:
— Обидят вас или оскорбят, куда вы обращаетесь? Или, скажем, уклоняется какой-нибудь тип от обязанностей по отношению к брошенной им семье, кто его разыщет? Вот вы тут говорили об искусстве в раскрытии краж, о чуткости к людям — это, конечно, вопросы сложные, но, поверьте, дорогие товарищи, работникам милиции часто приходится сталкиваться с обстоятельствами, где вроде бы все и просто, и на поверку выходит — одного какого-нибудь звена недостает, и чтобы найти его, нужна особенная чуткость…
Он умолк и, вытащив из-под корней пня бутылку нарзана, стал пить прямо из горлышка.
— Ну, это все разговоры, — сказала мать голенькой девочки. — Что-то я насчет чуткости и деликатности милиции никогда не слыхала.
Мужчина задумчиво посмотрел на пустынный мелководный залив, где на фоне воды и неба четко рисовались две стройные фигуры юноши и девушки, и вдруг улыбнулся.
— Ну, что ж, послушайте, я как раз знаю одну такую историю, — он взглянул на даму в ярком халате и прищурил серые глаза. — И вы слушайте, гражданка, потому что речь пойдет не только о краже.
Случилось это, дорогие товарищи, в прошлом году, примерно в такой же хороший солнечный денек. Вызвал один начальник одного своего сотрудника и не так, чтобы сердито, но внушительно сказал:
«Прошу садиться. Насколько мне известно, вчера у вас в отделе происходило небольшое совещание. О чем там шла речь?»
Ну, сотрудник сразу понял, что начальник чем-то недоволен. Он встал с кресла, в которое едва успел сесть и, как полагается в таких случаях, отрапортовал по всей форме:
«Товарищ начальник, речь шла о трех квартирных кражах, происшедших за два с небольшим месяца в разных районах города».
«Да вы садитесь. Ну и что же?»
«После тщательного анализа мы пришли к заключению, что все эти кражи произведены
«Понятно, — перебил начальник и взглянул на часы. — Так вот, товарищ майор, разрешите вам доложить, что час тому назад произошла еще одна кража, и у меня есть основания предполагать, что это автограф того же самого художника. На это указывает целый ряд…»
«Понятно, товарищ начальник, — сказал майор. Он опять встал с кресла и опустил руки, как говорится, по швам. — Разрешите мне самому заняться этим делом».
И вот тут, дорогие товарищи, начальник наконец-то улыбнулся.
Он вырвал листок из блокнота и вышел из-за стола.
«Люблю за догадливость, Василий Иванович. Это я и имел в виду, вызывая вас. Вот адрес, и к ночи я жду доклада. Желаю удачи».
Мужчина покосился на яркое солнце, утер концом полотенца-чалмы влажный лоб и снова потянулся за бутылкой нарзана.
— Ну и как, удалось вашему майору раскрыть кражу? — нетерпеливо спросил владелец «москвича».
— А вы не торопитесь, история только начинается, товарищ доктор.
Владелец «москвича» озадаченно приподнял брови, но потом засмеялся.
— Вы увидели мой медицинский журнал и поэтому догадались, что я доктор. Это не так уж сложно.
Рассказчик тоже засмеялся.
— Так же просто, как и определить, что вы не женаты. Я опять угадал?
Доктор озадаченно взглянул на рассказчика и смущенно кивнул.
— Поразительно! — воскликнула дама в ярком халате. — Как вы это узнали?
Мужчина улыбнулся.
— Конан-Дойль, которого вы так любите, гражданка, сумел бы написать об этом загадочный рассказ и раскрыть секрет где-нибудь на тридцатой странице, а я не стану интриговать, просто обращу ваше внимание на хорошие шерстяные синие трусы доктора, которые неумело зашиты простой белой ниткой.
— Не перебивайте, товарищи, рассказчика. Что же было дальше, товарищ майор?
Мужчина весело замотал головой.
— А вот вы-то и не угадали: я не майор. Ну, да ладно, вернемся к рассказу. Нужно вам сказать, дорогие товарищи, что приемы у квартирных воришек довольно однообразны. Наметит такой гастролер какую-нибудь обязательно отдельную квартиру и начинает за ней наблюдать. Утром он видит, кто выходит, вечером — кто возвращается. Так продолжается несколько дней; потом он, как говорят художники, делает пробный мазок — в середине дня смело подходит к двери и нажимает кнопку звонка. Если, паче чаяния, в квартире кто-либо окажется и ему откроют, воришка спросит какую-нибудь Марью Петровну, извинится за ошибку и уйдет; подозрений это не вызовет. Но чаще всего бывает, что на звонок никто не отзовется, и, таким образом, квартира уже «готова».
Вор чувствует себя уверенно: он знает, что, скажем, с десяти утра до шести вечера в квартире никого нет. Открыть дверь для него не составляет никакого труда. Ну, а дальше все очень просто. Через полчаса он выходит с небольшим чемоданом, в который уложено только самое ценное, садится в заранее нанятую машину — и концы в воду, дорогие товарищи.
Именно с таким делом и столкнулся тот майор.
Осмотр на месте не дал ничего. Вор не обронил перчатки, как это бывает в рассказах, не написал на стене кровью слова «месть», не разбросал окурков; он просто забрал все наличные деньги и ценности, съел на кухне холодную курицу и был таков.