Фронтовой дневник (1942–1945)
Шрифт:
Так я неудачно поймал «шпиона».
13 января 1943 г.
11-го внезапно меня и еще 4 других ребят (Горского, Якубу и др.) отправили на оборону для замещения бойцов, ушедших на задание.
Пришел я на место, когда уже было темно. По ужасной грязи взбираясь на высоту, до того устал, что чуть не упал на дороге. Мое сердце совершенно не годится для подъема на гору. По дороге встретили двух раненых миной во время обеда. Один был тяжело ранен в живот и бедро, другой в ногу легче.
После часового отдыха в блиндаже я стал у окопов на часы.
Днем я рассмотрел линию обороны.
Румыны в 400–200 метрах обжились, сволочи. У них кричат гуси и по ночам поют петухи. Сами они играют на гармошке и каких-то свирелях. Под Рождество кричали: «Иван, бросай работать, иди, гусь будем кушать». А когда им ответили, что уже взяли Моздок и Нальчик и что скоро румынам капут, они открыли пулеметно-минометную пальбу.
С утра началась зима. Весь день шел снег. Меня вызвали вечером обратно. Идти было тяжело. Грязь не совсем замерзла, но ее запорошило снегом. Когда ступала нога, целые фонтаны грязи летели даже в лицо. В ботинках было полно.
В станице меня настигли сюрпризы. Намечалось огромное движение. Квартира моя оказалась занятой 6 человеками. И хозяйка сказала, что ночевать мне негде и кормить теперь она меня не может. «Вы зараз возьмите вещи, чем завтра».
Я сказал, что завтра. Переночевал в канцелярии на узенькой скамейке, к хозяйке сходил за вещами и выпил кружку кофе. Как буду обедать, неизвестно.
Нас ожидает что-то новое. Возможно, что мы уйдем или вперед, или назад. А движение все продолжается. На днях, очевидно, начнется наступление.
16 января 1943 г.
Последние три дня стоит настоящая зима с морозом до –17°. Снегу, правда, мало. На дорогах невозможные кочки, покрытые гололедом.
Эти дни типичная предбоевая обстановка: усиленное продвижение частей, до отказа переполненные квартиры, костры в сараях, на площадях, у дорог. Усиленный обстрел станицы противником из орудий, внезапные и неожиданные распоряжения, усиленные полеты разведчиков-самолетов, усиленная переброска пулеметов на передовую.
Вчера в 4 ч. дня я был послан на ИТК с поручением к одному человеку. Прошел десять километров, встретил его и вернулся. Шли быстро. Несмотря на мороз, я был мокр. Идти ужасно: ночью, обледенение, ботинки едут. Без палки идти нельзя. Мне предлагали ехать верхом, но я от лошади отказался и хорошо сделал, потому что лошадь нужно было вести. А это лишняя обуза и медленное передвижение.
Очевидно, началось наступление наших частей. В 7 утра артиллерийская подготовка из тяжелых орудий, и сейчас появилась шестерка наших самолетов над передовой линией противника. Состояние напряжения и ожидания. Ждем развития событий.
17 января 1943 г.
Весь день вчера и сегодня ведется наступление наших частей. Оборона была чрезвычайно укреплена немцем. Вчера к вечеру наши войска заняли
Сегодня взяли Ламбину, хутор Понсул, Калужскую, Шабанов и, кажется, Ставропольскую. Упорное сопротивление оказывает противник в районе Смоленской. Вчера днем, ночью и сегодня весь день из тяжелых орудий обстреливает станицу. Противник оказывает сопротивление с невероятным упорством. Раненых с нашей стороны много, убитые тоже есть,
75
Макартет – хутор, ныне не существует.
76
Ставропольская – предгорная станица в 45 км от Краснодара; Калужская – предгорная станица на берегах небольшой реки Супс, в 8 км юго-восточнее станицы Новодмитриевской.
Замечательно вчера и сегодня работает наша авиация. Она бомбит передний край обороны противника и Смоленскую.
По станице проводили пленных фрицев. Между ними много казаков и украинцев – русских фрицев.
Замечательная сводка о действиях наших войск южнее Воронежа и под Сталинградом. 2 ночи сплю на столе по 2–3 часа. Чертовски болит голова.
18 января 1943 г.
Сижу в блиндаже. Полчаса назад налетели мессершмитты и стали бомбить станицу. 2 бомбы упали рядом с нашей канцелярией и наполовину ее разрушили.
Легко ранен в голову мой начальник. Осколок прорезал папку с бумагами в 10 сантиметрах от моего левого локтя. Я не ранен. Блиндаж, в котором сижу, большой, но мало надежный. Кроме того, в нем ужасно холодно, и какая-то сволочь навалила кучу.
Сегодня в полдень мы должны были уйти с передней линии в тыл, но внезапно поступил приказ остаться. Наступление в этом районе ведется слабо. Успехи незначительны.
20 января 1943 г.
Я наблюдаю за окружающими. У всех жажда жизни. Каждому хочется дождаться конца войны, увидеть родных, знакомых. Каждый боится умереть. Мне тоже становится страшно.
Третий день мы живем и работаем в блиндаже, где ни повернуться, ни стать, ни лечь, ни сесть. Кругом грязь, вши. Противник бомбил, остальные дни лупит из тяжелых орудий. Снаряды ложатся по всей станице, взрываются вблизи нашего блиндажа. Население в основном разбежалось. Пищу готовить негде. Пекарня разбита. Сидим полуголодные.
Сегодня я был на МТФ. Противник бросает снаряды и туда. С продвижением наших войск дело обстоит неважно. Противник подбросил свежие резервы и танки и начал теснить наши части. Наши сегодня к вечеру сдали ранее занятое: Ламбину, Безымянную (высоту 360,8), а также хутор Шабанов. На Ламбине, командной высоте, были в обороне 22 часа. Противник бросил туда роту автоматчиков и занял ее, всех перебив. На остальных высотах никого не было. Сейчас стоит только наша немногочисленная часть под угрозой окружения и уничтожения. Туда взяли всех наших, кого возможно. Остались я и заведующий делами. Что будет дальше – трудно сказать.