Фронтовой дневник (1942–1945)
Шрифт:
Верхнежировский рассказал о многих ейчанах. Пятова встречал в Тбилиси в армии. Головатый в Тбилиси командир одного из военных заводов. Марков там же управляющий военными подсобными хозяйствами. Видел там же П. Н. Феклу. Он получил назначение в какой-то госпиталь. Госпиталь Воскресенского разбит. Илюшечкин в армии, Иваниченко, Афанасьев, Зипушилов тоже. Азамата исключили из партии. Никитинов где-то в Армении. Арутюнов, Буренко и Иван Артемович захвачены немцами в Майкопе, Добробаба вырвался.
Встречал где-то по дороге Вольнова с семьей. Дал ему и Беккеру с семьей лошадей. Ночью Вольнов удрал с лошадьми. Беккер плакал. Верхнежировский дал ему другую лошадь. Девочки
19 ноября 1942 г.
Сегодня внезапно произошли крупные изменения в моей жизни. Ряд товарищей из отряда Горского-отца – Растопчина, Иотоса и Меняйлоса направили в Геленджикский военкомат. Дали направление Науменко Д., который находится в лагере. Меня, Мисюру, Горлицкого, Романова, Пушкарского, Горского-сына и Иванченко тоже якобы направили в военкомат, однако вместо этого комиссар Науменко Александр, директор Ейского хлебозавода, привел нас в кавалерийский дивизион 56-й армии в той же станице и сдал капитану Любимову в кавалерийский эскадрон на передовую.
Жулики, даже не имели смелости и честности заявить прямо, что они направляют нас на передовую. Сейчас нас определили на новую квартиру (меня, Иванченко и Горского), остальных уже забрали во взвод. Завтра или на днях определят и нас. В конце концов, это будет лучше, т. к. мы будем находиться в Красной Армии и нести настоящую службу.
С ребятами мне даже не пришлось проститься. Возмутило меня поведение Салова – секретаря парторганизации, который не пожелал сказать, куда нас направляют. Верхнежировскому я сказал: «Напрасно, Иван Васильевич, вы не захотели со мной поговорить». Он ответил: «Все равно, не увидимся больше».
– Вот на прощанье и нужно бы поговорить.
– Ну, давай поговорим.
И он пошел со мной до моста. Я вкратце охарактеризовал ему положение вещей и сказал, чтобы он поговорил с ребятами. В конце концов, его «купили» и провели. Они не отпускали его ни на минуту от себя, втерли ему очки, рассказали, что все бойцы охотно идут в тыл, что с ними проводилось собрание и т. д. В самом же деле ничего этого не было. Я сказал Ивану Васильевичу, чтобы он поговорил с ребятами и узнал действительное положение вещей. Не знаю, будет ли он говорить. Но отряд и сегодня не ушел. Безусловно, если они и пойдут, при такой организации, то просто бессмысленно погибнут, ничего не совершив полезного для своей Родины.
Комиссару стыдно было со мной прощаться. Воображаю, какую характеристику он передал на меня. Конечно, сообщил все невероятное, чтобы дискредитировать.
Ну, если мы останемся живы и когда-нибудь встретимся при других обстоятельствах, я сумею вывести его деятельность на чистую воду.
Пока я не у дел – мне скучно. Куда меня определят?
20 ноября 1942 г.
Чертовски болит голова и знобит, потому что я мало спал и промок до костей.
Вчера капитан, принимая нас, сказал, что, пока он не оформит нас через военкомат, мы будем отдыхать. Это займет дней пять. Однако вчера же нас поставили в наряд. Я стоял часовым у кухни и кухонного склада. Обязанности этого часового понимаются своеобразно. Я еще носил из колодца воду в котлы, рубил дрова, поддерживал огонь под котлами, будил поваров. Сменился я в час ночи. Долгое время не мог уснуть: кусали блохи и мешали мины, рвавшиеся у самой станицы.
На рассвете меня разбудили и отправили за сеном в горы за 5 км. Все время моросил мелкий пронизывающий дождик. Сена было косить негде. Там, где оно было, его уже скосили. Осталось в терновниках, где косить невозможно. Кое-как накосил ящик. Привезли, а лейтенант Архипов сказал, что мало. Дорога ужасная: вязкая глина почти в колено. На гору пустую бричку еле вытянула тройка лошадей. Интересная деталь: на дороге лежит сдохшая лошадь. Волки выгрызли ей зад и вытянули внутренности.
Только я слез с брички, лейтенант заявил: «Пойдете на МТФ». Это поближе к передовой. Оттуда, очевидно, направят в бой, который сегодня предполагается. Горского В. отправили с завтраком на передовую, а потом оставили там. Вот тебе и отдых!
Сейчас за два дня переобулся. Портянки совершенно мокрые, т. к. ботинки пропускают воду через кожу.
28 ноября 1942 г.
Только сегодня получил относительную возможность сделать самую краткую запись.
Пять дней находился вместе с В. Горским на МТФ, в двух километрах от Ламбины – передовой линии. Нас не послали на передовую, а оставили в распоряжении старшины. Мы не имели ни минуты покоя и делали все что угодно. Стояли часовыми, патрулировали, делали печи, вставляли рамы и стеклили их, делали двери, столы, доставали и рубили дрова, носили на себе в термосах и возили лошадьми на вьюках завтраки, обеды и боеприпасы на сопку Ламбину.
Это очень трудная и опасная дорога. Страшный подъем, грязь почти в колено, рвущиеся мины противника по дороге, пулеметный и ружейный огонь. Горскому прострелило фуражку. Мы ужасно уставали, всегда были мокрыми и грязными, т. к. лил дождь и была страшная грязь. Спали тоже в грязи, на полу. Мерзли и спали очень мало – 2–3 часа в сутки.
19–20–21 велись бои за Ламбину. Наша часть потеряла из 40 человек – 23 человека убитыми и ранеными и, кроме того, несколько человек обморозили ноги и совершенно застыли. Сейчас половина Ламбины у румын, половина у нас. Обе обороны очень близко, и потому постоянно ведется стрельба, особенно минометная и пулеметная.
Насмотрелся я на раненых и наслушался стонов и криков страдающих людей.
20 ноября выпал первый снег. Я всегда любил первый снег, и даже в этой жуткой обстановке он меня обрадовал. Но снег полежал только день и растаял. Снова пошли дожди.
Жалко бойцов, находящихся в обороне на передовой. Они лежат в неглубоких окопах, которые постепенно наполняются водой. Бойцы обмундированы плохо, питаются тоже плохо (2 раза в день макаронный или перловый суп), лежат в грязи, вечно мокрые, дрожат от холода и страдают. Когда они приходят обогреваться на МТФ, то у них пухлые, примороженные ноги, которые ноют и причиняют огромные страдания. Интересная деталь. Перед боем бойцы сразу съедают весь хлеб – 900 граммов, не оставляя на обед, считая, что из боя не вернешься живым, и хлеб пропадет. В этом много суровой правды.
С 19 числа началось наступление Красной Армии на Сталинградском участке фронта. Оно шло успешно и всех нас радовало. Но, судя по сегодняшней сводке, наступление остановлено, и враг перешел к упорной обороне. Подробностей не знаю, т. к. газет здесь нет, радио тоже нет. Нам передают только скудные сведения по телефону из штаба армии.
Позавчера нас с Горским отправили назад в станицу для охраны штаба. Мы первым делом помылись в бане и избавились от вшей, которыми в достаточной степени запаслись на МТФ. Стали жить в комнате и спать на топчане. Наши обязанности: охрана, уборка, топка печей, связь. Работа сравнительно хорошая. Одна беда, что нам приходится очень мало спать.