Фрумсум Фруниско
Шрифт:
– Поехали! – бессердечно крикнул я и спустил летательный аппарат. На середине пути к земле ловкий кот ухитрился выскочить из сумки и удачно приземлился на траву.
В банях нередки казусы. Подгулявшей компанией мы явились в заведение с бассейном, общим для дам и господ. Недолго думая, выпросили у массажистки бельё и ринулись в воду. В воде плавали спелые грейпфруты и апельсины, их можно было подбрасывать, как мячики, пить сок из дырочек на боку. Веселье было недолгим. Показался отряд оздоровляющихся дам, а наши плавки,
Париться в Москве мы ходили в бассейн Бауманки, где была сауна для своих. Компания собиралась пёстрая: журналисты, спортсмены, политики. Захаживал на парок Рыжий-Собкор, завербовавшийся в Аргентину. Под русский дух хвалил чужеземные вино и мясо. Знатоки поддавали на камни и стены эвкалиптовые и ментоловые растворы, плеснули чесночной настойкой, и в воздухе запахло жареной картошкой с котлетой.
Отходим в бассейне от жара, открывается дверь и появляется абсолютно голый Собкор. Водоём большой, спортивный, плавают женщины, дети, а загорелое тело без сомбреро и плавок опускается в воду. Забылся, замлел, запотел, огляделся, увидел замершую публику и, словно на плёнке, прокрученной назад, втянулся с выражением ужаса на облатинившемся лице:
– Плакала Аргентина.
Ханты-Мансийск богат на загадочные истории. Поселили меня в спортивном комплексе.
Возвращаюсь, портье разводит руками:
– Вашего ключа нет.
– А где он?
– Не знаем.
– Как быть?
– Подождите, может, горничная взяла убрать номер?
– Под вечер?
Мы дружно рассмеялись, хотя мой смех был слегка натужным.
Я постоял ещё несколько минут.
Дежурная бросила испытывающий взгляд и подала ключ:
– Вот он, нашёлся!
Я поплёлся в номер, ожидая неприятный сюрприз. Сломанной мебели, трупов и следов обуви на потолке не оказалось.
Сторона Юг
XII.
Куча Мусора
Бюро Находок
Ловеласы
Вторая И Девятая
Сорванные Штаны
Сытный Корабль
Смелый Пловец
Ростов – перекрёсток путей народов.
Мы ехали с моря на север. Раннее утро, машин мало, и вдруг навстречу прогарцевал казачий отряд. То ли кино, то ли галлюцинация. В донских степях в сорок втором году казаков бросили на немецкие танки.
По соседству гаишный пост Цукерова Балка, его знают водители, проезжавшие к морю. Названием хутор обязан немецкому колонисту.
– Почему вы остановили именно нас? – вскричал я.
Улыбающийся постовой постучал ногой по номеру на бампере, намекая на московские цифры.
«Огни Ростова поезд захватил в пути»*.
Из окна вагона столица Российского юга смотрится романтично. В автомобиле – иные чувства: вязкие пробки пригородов, чрезмерно лихие водители, внезапные выбоины. С юга город, словно гигантская привольно раскинувшаяся куча мусора, как, впрочем, многие человеческие творения.
Ростов – город находок.
В Ростове я чувствую себя как дома. На ростовском рынке в трудные годы мы торговали кукурузой, найдённой на брошенных полях, одиннадцать мешков за пару часов разошлись, как бесплатные пирожки. Выручку прогуляли в дневной поездке к морю, хватило на бензин, сардельки и пиво.
Ничем не примечательный завхоз станичного учебного заведения в девяностые неожиданно разбогател. Оказалось, открыл торговлю иконами. На удачливую голову упал мешок во время войны у ростовского рынка. Воры обокрали храм, перебросили добычу через забор. Будущий завхоз схватил мешок и дал дёру, а подарок неба держал в тайне полвека.
Лето, жара, сидим в кафе у гостиницы «Интурист».
В начале восьмидесятых из окон как горох сыпались фарцовщики, в девяностых в холлах фланировали кисейные ночные дамы. От парковки отъехал автомобиль, и на асфальте остался портфель типа дипломат. Выждали минут двадцать.
Ялот решается:
– Посмотрю.
– Постой, вдруг бомба?
Он махнул рукой, взял чемоданчик, отошёл от гостиницы, открыл – ноутбук. Забыли или выбросили, а может, тайный знак оставили, отправляясь на дело.
Ростов – рискованный город.
Школьниками мы пересказывали байки о трупах, брошенных бандитами в чёрную воду реки Темерник, головах, найдённых в бочках с квасом.
ЛевБерДон: километры баз, ресторанов, отелей – подходящее место для длительного загула. Из сауны мы с Владимиром-Владимировичем позвонили в бар за стеной, спросили холодного пива. Напоровшись на грубый отказ, отпарившись, зашли узнать причину отказа. Посмеялись, вдруг как чёрт из табакерки вылетел ражий детина, прятавшийся под стойкой. Еле отвязались от разгневанного ловеласа.
Его можно понять. Швед-Маттс, засмотревшись на ростовчанок, вдребезги разбил мой ноутбук. Извинился, спросил марку, взял расписку и через час возместил стоимость аппарата. Сказал, компания компенсирует как страховой случай на производстве.
В большом пустом ресторане на донском берегу спинами к нам прилепились два сомнительных хлопца. Взглянув с завистью на угощения, заказанные Толей-Доном: самогон, холодец, сало, раки, шашлык, – стали прислушиваться к беседе. Через час, не обнаружив в нас желания вступить в конфликт, намозолив уши, ретировались.
Ростов – музыкальный город.
Угольно-чёрный след от ремня прорезал бывшую белоснежную рубаху баяниста. И как он не порвал меха, веселя целую ночь компанию журналистов, выбравшуюся попеть на ЛБД?
В ростовском Дворце спорта я слушал советских рок-звёзд. Солист «Динамика» выступал в невероятном пиджаке: одна половина была кожаная, вторая – в клеточку, играл гитарой в хоккей: «Снова я рискую, но не сдамся ни за что, снова я рискую, я играю в Спортлото»*. Нехитрые строчки, а нам виделся за ними некий глубокий смысл, зашифрованный автором. Это был его лучший музыкальный период.