Футарк. Третий атт
Шрифт:
— Что за тайны? — спросил я, осторожно умостившись на переднем сиденье. Оно точно было не от этой модели, и как его впихнули в кузов, оставалось для меня загадкой.
— Недавно, — сказал Пинкерсон, подышав на пальцы, — на вас, мистер Кин, поступило заявление.
— На меня? — поразился я. — Но я ведь… гм… вполне законопослушный гражданин, разве нет? Может, меня опять с Сирилом перепутали?
— Вы сперва дослушайте, — проворчал инспектор, поглядел, по-птичьи вытянув шею, не идет ли Ламберт, и продолжил: — Я и так знаю, что вы законопослушный. Но заявительнице я пообещал, что сделаю всё, что в моих силах,
— Это вы мне так ненавязчиво сдали ту, что распространяет слухи?
— Я уверен, что вы не пойдете к ней требовать объяснений, — фыркнул Пинкерсон. — Ну а дело… нет никакого дела, конечно же! Это курам на смех: в наше просвещенное время, когда воздушные суда уже бороздят воздушные просторы, обвинять солидного джентльмена в колдовстве!
— Значит, все-таки в колдовстве? — нахмурился я. — А как она это обосновала? Неужто просто пришла и с порога сказала: Виктор Кин, эсквайр — колдун? Пьет кровь девственниц и ест младенцев или как там полагается?
— Ну что вы, — серьезно сказал он, — у нее была доказательная база, довольно солидная.
— Дайте угадаю… Я привез из-за океана кактусы, которые дикари используют в богомерзких ритуалах, так? Выращиваю их в огромных количествах, провожу эти самые ритуалы, в чем бы они ни заключались, изготавливаю зловредные зелья и пичкаю ими родственников, соседей и случайных прохожих?
— Именно! — восхитился Пинкерсон. — Например, вы околдовали лорда Блумберри, вы знали? Он теперь совсем позабыл о лошадях и бредит какими-то… как его… тракторами, вот! А еще вы убедили его подняться на воздушном шаре, чтобы скинуть с высоты и представить это несчастным случаем, да не вышло… Тогда вы устроили пожар…
— А это-то мне зачем? В смысле, покушаться на лорда?
— Очень просто: вы ведь юрист, хоть и не практикуете, верно? А после смерти лорда кому досталось бы его имение?
— Его старшему сыну, конечно. Только он еще несовершеннолетний, следовательно, имущество перешло бы под управление опекуна.
— Вот именно! — поднял палец Пинкерсон. — Леди Блумберри не слишком сведуща в делах, и вы легко вкрались бы к ней в доверие, пользуясь ее горем и неспособностью адекватно оценивать ситуацию, сами стали бы опекуном юного Мэтью, а там… — он закатил глаза от восторга. — Вы холосты, леди Блумберри еще молода и очень хороша собой… дальше говорить?
— Сам догадаюсь, — буркнул я. — Я женился бы на леди, сжил со свету Мэтью и Айвора… Стоп, так это я их в пожаре погубить хотел, что ли?
— Ну да! Историю о том, что мальчики хотели удрать в Америку на воздушном шаре, вся округа знает… А кто их на это подбил, а? — прищурился инспектор.
— Ну и фантазия… — пробормотал я.
— И не говорите! Вот кому бы романы писать, а вовсе не мне, да миссис Ходжкин почти неграмотная.
— Но только лордом-то я все равно бы не стал.
— Неважно, поживиться сумели бы, — сказал он. — Но это, конечно, всего лишь сплетни. Однако, мистер Кин, кое-что эта ведьма видела собственными глазами.
— И что же? — нахмурился я. — Она выучилась лазать по карнизам и подглядела, как я включаю граммофон своим кактусам и вальсирую по оранжерее с Конно-Идеей?
— А вы так делаете? — восхитился Пинкерсон. — Вот
— Не отвлекайтесь, пожалуйста, — попросил я и тут же, сам себе противореча, спросил: — Кстати, как Кейтлин поживает?
— О, она немножко подросла, — радостно сказал инспектор. — У нее три новых… ну… пупырышка, из которых колючки растут. Это же хорошо, да?
— Замечательно! Очевидно, ей у вас понравилось, — улыбнулся я. — Следите только, чтобы сквозняков не было, и не заливайте.
— Само собой! Гм… Так о чем я? А! — Пинкерсон почесал нос указательным пальцем и продолжил: — Итак, миссис Ходжкин своими собственными глазами видела, как вы приносили жертву злым духам!
— Что?.. — опешил я.
— Да-да!
— И когда такое было?
— А точнехонько в канун Дня Всех Святых, — ответил инспектор. — Вы, стало быть, пришли в церковь с вашей родней, проспали всю проповедь, а потом, когда миссис Стивенсон с сыном и супругом уехали, сперва постояли возле могил, а потом взяли из машины сверток и пошли куда-то в поля…
Я начал понимать, о чем речь.
— Бдительная миссис Ходжкин устремилась за вами, прячась за изгородями и кустами, — продолжил Пинкерсон, жмурясь от удовольствия. Видимо, представлял все это в красках. — И настигла у старых развалин, ну, тех, где летом ученые копались.
— И что же она там увидела?
— Ну, вы преподнесли дары — мясо, сыр и хлеб — неведомо кому, потом полили алтарь неизвестной жидкостью, предположительно, крепким алкоголем — это она учуяла на расстоянии, затем постояли, шевеля губами, будто молились или, вернее, призывали духов, а потом пошли обратно. Миссис Ходжкин дождалась, пока вы уйдете, затем осмотрела дары, сочла их очень аппетитными и даже хотела съесть, но ее вдруг обуял такой ужас, что она кинулась бежать прочь, не чуя под собою ног!
— И, несомненно, уверилась, что прогнали ее злые духи? — простонал я, хватаясь за голову.
— Именно! Кстати, она еще намерена выставить вам счет.
— За что?
— Она так быстро бежала, что запыхалась, трижды теряла в снегу ботинок, а в итоге простудилась и была вынуждена потратиться на доктора и лекарства, — пояснил Пинкерсон. — Но она уверяет, это из-за того, что на нее напали злые духи.
Я не нашелся с ответом. Да, я ходил в канун Дня Всех Святых к месту упокоения предков, что в этом такого? Им приятно знать, что потомок о них не забывает, они даже рассказали мне пару забавных историй… А на кладбище я Хоггарта отчитывал — он безобразничал и кидался снегом с крыши в молоденьких прихожанок, пока супруга не видела, и Линн этому учил.
— Так что вы там делали, совершенно один, мистер Кин? — спросил Пинкерсон.
— Я барсука подкармливаю, — нашелся я.
— Барсуки зимой спят.
— Ну, может, это не барсук, я не слишком хорошо разбираюсь в диких животных, — попытался я выкрутиться, но, думаю, мне бы это не удалось.
Спас меня Ламберт: он юркнул на заднее сиденье, с грохотом захлопнув за собой дверцу. Потом еще раз. И еще, пока она не закрылась, наконец. Кажется, Пинкерсон ее уже раза два или три терял на ходу, а потом кто-нибудь приносил дверцу в участок или пытался сдать в утиль. (Но старьевщик был предупрежден и бдителен, он однажды нашел в мусоре человеческие кости и с тех пор был настороже… впрочем, это совсем другая история.)