Футбол
Шрифт:
Помимо этого бахвальства сложнее всего было принять то, что игроки, которых я считал своими друзьями – люди, с которыми сидел рядом в командном автобусе годами и ради которых сражался в матчах так, словно от этого зависела моя жизнь, – были так обеспокоены тем, что с ними может случиться то же самое, что закрывали глаза на любые проявления несправедливого отношения, которому подвергся один из их партнеров по команде. Но мне не стоило удивляться. В свой первый же день в качестве профессионального игрока я понял, что в этом деле каждый сам за себя.
Меня раздражает то, что люди считают себя вправе судить мою карьеру: эксперты, фанаты, семья и все остальные. Один американский игрок постоянно рассуждал о менталитете британцев. «Если кто-то здесь
Практически все игроки, которых я знаю, ощущают зависть со стороны болельщиков: благодаря деньгам, которые те зарабатывают, девчонкам, которых те привлекают, и стилю жизни, который те ведут. Это особенно отчетливо видно, когда дела на поле складываются неважно. Я сидел на нескольких фанатских форумах, и число людей, восклицающих там: «Я плачу тебе зарплату», поразило меня. Это аргумент, с которым мог выйти на спор пятилетний ребенок. Годами моим заученным ответом был: «Что ж, должно быть, твой дом будет побольше моего?», пока я не решил узнать у одного из своих клубов, какая часть наших зарплат напрямую зависит от продаж билетов на матчи. Выяснилось, что в процентном соотношении – около 26 %, и средний показатель по Премьер-лиге не сильно выше.
И кое-что еще: я изучал футбол на протяжении всей своей профессиональной карьеры, и притом изнутри, так что если вы вздумаете спорить со мной о тактике, игроках, тренерах или о чем угодно еще, я буду более осведомлен, чем вы, и никак иначе. Как однажды сказал мне отец, абсолютно нормально признавать себя неправым время от времени. Меня приводит в ярость то, что люди, беседуя со мной о футболе, говорят не со мной, а сами с собой. Футбол – настолько эмоциональная тема для разговора, что каждый думает, что его мнение сродни евангелию. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь учил меня, как я должен играть в футбол; я знаю, как это делать. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь распекал меня и отчитывал; я жду, что все будут на стороне моей команды, даже если все складывается не так, как планировалось изначально.
Несколько лет назад я играл в матче, который судил Роб Стайлз. Мне казалось, что он подсуживает команде-гранду (в очередной раз), и я говорил ему об этом при каждой возможности. Спустя какое-то время в игре наступила пауза, и я решил обменяться с ним парой любезностей:
– Да ну на хрен, Роб, какой тут был риск? Тут каждый раз фол, а ты, блин, ни хрена не видишь!
– А ну завали! Ты судил когда-нибудь раньше? – получил я в ответ.
– Нет, – ответил я. – А ты играл когда-нибудь раньше?
– Не так плохо, как ты, – ответил он.
Должен признать, он парировал мой выпад с блеском, и с тех пор я миллион раз применял его аргумент в спорах с арбитрами, но в обратную сторону. Но он все равно ублюдок.
Ну ладно, мы не стали чемпионами мира, что было моей целью в детстве, когда отец купил мне тот альбом со стикерами Panini за 1986 г. Но опять-таки, это удалось немногим игрокам; еще меньше среди них британцев. Я сделал хорошую карьеру, если подумать. Существуют места, куда я могу прийти, рассчитывая на бесплатную выпивку за счет заведения, а есть клубы, появись я в которых, на меня тут же накинется разъяренная толпа – но это ведь в порядке вещей, правда ведь? Я никогда не чувствовал, что зарабатываю столько, сколько должен в сравнении с другими игроками, на которых работала огромная пиар-машина. С другой стороны, за неделю я зарабатывал больше, чем все мои друзья получали за год, и я старался делиться с ними нажитым так щедро, как только мог.
Я потерял счет случаям, когда оплачивал ежегодный совместный отпуск с друзьями и семьей. Я не хвастаюсь. По сути, начиналось все совсем не так. Но то, как все развивалось, кажется мне куда более интересным. Вначале мы покидали страну ради своего рода двухнедельного запоя с агрессивным флиртом, а иногда и с жестокими драками, спровоцированными пьянками и тем же флиртом.
Потом я стал зарабатывать больше денег, чем все остальные – причем вместе взятые. Это открыло новые возможности, я узнал о существовании ранее неизвестных мне культур, мне стал доступен более высокий уровень жизни. Я многое мог позволить себе, чего не было никогда раньше. Отличное вино, произведения искусства, роскошный отдых на самых дорогих курортах. Вкуснейшая еда, огромные дома, новые машины, дорогая одежда. Женщины. Мне открылся целый новый мир. И я полюбил его. Многие вещи, которыми я начал интересоваться, представляли для меня интерес лишь потому, что мой финансовый советник пытался таким образом разнообразить мой инвестиционный портфель. Я из тех, кто никогда не купит шоколадный батончик, не узнав его историю, так что легко понять, почему во мне пробудился интерес ко всем этим вещам. Я ходил по галереям, дегустациям вин, шикарным ресторанам, все время чему-то учась и впитывая в себя новые веяния, видел то, что проходило мимо того социального слоя, к которому я принадлежал.
Тем временем кое-кто из парней начал встречаться с великолепными девушками. Теперь я понимаю, что это было проявлением эгоизма с моей стороны, но мне не нравилась мысль о том, что мы больше не сможем ездить куда-то вместе, так что я стал брать их с собой – семью, друзей, их жен, детей и т. д. У нас никогда, ни разу, не возникало никаких проблем, споров или выяснения отношений, за исключением того случая, когда трое или четверо из нас сбросили телевизор в бассейн вскоре после поражения Англии от португальцев в четвертьфинале Евро-2004. Но все совершают ошибки. Я знаю массу ребят, которые мазали пенальти.
С каждым годом кажется, что нам требуется вилла все больших и больших размеров, способная вместить нас всех плюс арендованные байки, машины и даже нанятых инструкторов по йоге; последнее – запрос моего отца, который всегда учил меня твердо стоять на ногах и не зазнаваться. Впрочем, это никогда и не было проблемой. Я беру на себя счет за дом, а все остальные оплачивают себе перелет и скидываются на питание и напитки. Мы уже объездили почти весь земной шар и не планируем останавливаться. В конце концов, это редкая жизненная удача – взять с собой всех, кого ты любишь, и провести с ними рядом неделю-другую, отключившись от стресса и головной боли ежедневной рутины. Я знаю, что все остальные чувствуют то же самое и благодарны, что побывали в местах, о которых раньше и не смели мечтать.
Но некоторые вещи, на которые я пытался раскрыть глаза своим друзьям, не встретили такого же понимания, как предложение отдохнуть вместе две недели. Один из моих дней рождения, к примеру, без сомнения обернулся настоящей катастрофой. Поначалу все было хорошо: местом проведения должен был стать модный ресторан, которым заведовал один очень известный шеф-повар…
Мы встречаемся в Лондоне, идет дождь – некстати, но для Британии это не то что бы удивительно. Я вижу, что пара моих друзей некомфортно ощущают себя в рубашках и пиджаках – но таков строгий дресс-код ресторана. Для них рубашки и пиджаки – одежда, которую надевают разве что на похороны, и то умерший должен быть близким родственником.
Мы входим в помещение. Теперь им совсем неловко, они не на своем месте. Я знаю, каково это – мы все знаем – и это неприятно. Я замечаю, что у одного из них грязь на шнурках ботинок. Их не расшнуровывали с тех пор, как сотрудник магазина положил обувь в коробку – их снимали и надевали снова сотни раз, так что каблуки уже изрядно износились.
Это не катастрофа, но и ничего хорошего в этом нет. Швейцар открывает нам двери и провожает к столику – немного торопливо, как мне кажется, – и пока мы занимаем места, сомелье не теряет времени и представляется. Я делаю заказ. Шампанского для начала, а затем большую бутылку Chateau Mouton Rothschild урожая года моего рождения. Шампанское никого не впечатлило. Тем временем некоторые все же путают винный бокал с рюмкой, и, несмотря на вопросительные взгляды в мой адрес, второй порции не наливают.