Футбольный Дозор
Шрифт:
– Н-не стоит, - с трудом выдавливает он.
– Ну тогда проходите, - приглашает Мария.
– Чай ждет.
* * *
Антон, Симеоныч и Одихмантьев сидят на брутального вида табуретках в "личном кабинете" последнего. Это узкая и длинная комнатка, вдоль голых стен которой расположены многоэтажные стеллажи по типу библиотечных, уставленные разнокалиберными книгами, заваленные стопками журналов, засыпанные проводами, шурупами, гвоздями, микросхемами и прочей мелочью. Кроме того, глаз постоянно натыкается то на микроскоп, то на шеренгу колб и пробирок, то на тиски, то на термостат, то на небольшую плавильную печь, то на вполне современный и дорогой ноутбук, то еще на
– Когда-то я работал на Севере, в Соловце, в невструевском институте, - рассказывает Одихмантьев.
– А лет сорок уж как перебрался в Самару. Устал, понимаешь, от "сделай-то-сам-не-знаю-что". Есть тут такой "секретный ящик", ЦСКБ-Прогресс называется - вот туда я и устроился. Порядки построже, зато жизнь попроще.
– ЦСКА?
– удивляется Антон.
– Я с их фанатами в одном поезде сегодня утром ехал.
– Да нет, не "А", а "Б". ЦСКБ.
– поясняет Одихмантьев.
– Центральное Специализированное Конструкторское Бюро, занимаемся ракетной техникой. На работе я всякие человеческие штучки-дрючки для космоса проектирую, а дома для души всякие магические безделушки паяю. Ну и с Дозором иногда сотрудничаю, на условиях разовых контрактов.
– Он систему удаленного теленаблюдения нам сделал. Электроника пополам с магией, нигде больше такой нет: ни в Париже, ни в Праге, ни у вас в Москве, - встревает Симеоныч. Он в этой комнате уже не первый раз, поэтому сидит, привалившись к стеллажу и сцепив руки на круглом животе, и не проявляет такого острого любопытства к окружающей обстановке, как Антон.
Периодически в комнате "дыша духами и туманами" появляется Мария, приносит подносы со всяким напитками и лакомствами, и бесшумно исчезает. Она исчезает в глубине квартиры, в царстве загадочно мерцающих зеркал, мягчайших ковров и тончайших ароматов. При ее появлении Симеоныч вздрагивает, выпрямляется, и лишь потом снова расслабляется. Антон тоже испытывает учащенное сердцебиение. И вообще, он еще не полностью отошел от шока, который испытал четверть часа назад, впервые увидев Марию.
"Чай", который приносит Мария - это совсем не чай. Это чудесные напитки на основе сока каких-то экзотических фруктов и нектара каких-то нездешних цветов. Антон мелкими глотками отхлебывает их и ощущает, как яснеет голова, слегка затуманенная дневным пивом, высыхают струйки пота, стекающие по спине, а в жилы вливается мягкая сила.
* * *
– Ну а вот это - очки, которые позволяют видеть магию, - хвастается Одихмантьев. Это действительно большие очки из черной почти непрозрачной пластмассы в толстой роговой оправе и с батарейкой "Энерджайзер", примотанной проволокой к одной из дужек.
– Простой человек в них ничего не увидит, а маг сможет отличить объекты, на которые повлияли при помощи магии, от "нормальных". Обычно на эту простую операцию требуется некоторый расход магической силы, пусть и совершенно незначительный для сильного мага, но весьма ощутимый для Иного, допустим, седьмого уровня Силы. А при взгляде через эти очки расход Силы равен нулю, а тратится электрическая энергия обычной батарейки. Пробуйте-пробуйте!
Антон нацепляет очки на нос. Перед его глазами даже не Сумрак, а почти полная темнота, в которой едва-едва угадываются очертания людей и предметов. Впрочем, окно выделяется довольно ярким прямоугольником. И везде, практически везде - словно бы светящиеся изнутри лужи, мазки и капли. Пол - вообще озеро огня. Это следы магии, оставленные повсюду (часто неосознанно) обитателями квартиры. А сам Одихмантьев выглядит, словно висящий над полом огромный слиток расплавленного металла.
Антон поворачивает корпус и смотрит на Симеоныча. Толстяк выглядит в точности таким же сверкающим слитком, хотя по магической силе он превосходит Одихмантьева раза в два, а то и больше. Это не бурлящая аура Иного, это вообще не аура, это чистая Сила, излучаемая магом и преобразованная хитрой электроникой в зрительные образы.
– Закройся, - просит Антон. Симеоныч напрягает магическую защиту и начинает тускнеть, гаснуть, превращаться в темный силуэт. Впрочем, то там, то здесь проскакивают яркие искорки.
– Селективность у очков слабовата, - сообщает свое мнение Антон. (Одихмантьев виновато разводит руками.) - Да и проверить бы не мешало прибор в полевых условиях.
– Вот и проверим сегодня, - ухмыляется Симеоныч.
– Ну что, старики, на футбольчик сходим?
– Сходим!
– радостно соглашается Одихмантьев.
– А ты же вроде бы в прошлый раз обещал, что в ближайшие сорок лет, пока опять не будет нормальной команды, ни одной ногой на этот поганый "Металлург"...
– Заблуждался! Врал!
– А жена тебя на этот раз пустит?
– Пусть только попробует не пустить!
– с угрюмой угрозой мелкого, но злого русского мужика рявкает Одихмантьев. И тут же хихикает.
Антон не сомневается, что Мария в дальнем конце квартиры конечно же все слышит. Может быть, в комнате, а может быть - в полутемной спальне с тончайшими шелковыми балдахинами над супружеским ложем, с пуховыми перинами и ароматными мягчайшими подушками. Антон чувствует, что непроизвольно краснеет.
– А кто с ЦСКА сегодня играет?
– задает он идиотский, но вполне простительный для жителя столицы вопрос. Симеоныч и Одихмантьев, как по команде, оборачиваются к Антону и крутят пальцами у виска. В Самаре всего одна команда - "Крылья Советов". Любовь моя, блин, печаль моя.
* * *
Симеоныч и Антон стоят у подъезда, ожидая Одихмантьева. Чувствуется, что наверху происходит тягостная сцена. Солнце начинает клониться к закату, тени удлиняются, но асфальт еще дышит пыльным жаром. Из подъездов выбираются и усаживаются на лавочки - лузгать семечки - первые бабульки.
– Слушай, но это же ненормально, - возбужденно шепчет Антон. Впрочем, Марии ничего не стоило бы услышать этот шепот через полтора десятка метров кирпича и стекла, если бы она захотела.
– Она же Темная! И при этом очень сильная! А вдруг она сотрудничает со своим Дозором?
– Да нет, - отмахивается Симеоныч.
– Не сотрудничает. Просто есть одно довольно серьезное обстоятельство, препятствующее этому.
– Но так же не может продолжаться. Я не понимаю. Что у них общего? Как они уживаются?
– не унимается Антон.
– Любят, наверное, друг друга. Вот и все, - со вздохом поясняет всезнающий Симеоныч.
– Ну и есть еще один фактик в пользу их взаимососуществования. Видишь ли, Одихмантьев - перевертыш, и его трансформационный образ - добрый и веселый, лопоухий щенок. А Мария... она тоже оборотень. Волчица.
Антон вздрагивает. Симеоныч удивлен: неужели этот московский опер боится темной Иной, примерно равной ему по силам?
А Антон в это время вспоминает рассказ, который он услышал несколько лет назад на работе, в московском офисе Ночного Дозора из уст Семена. Где только Семен не был, что он только не видел! Но Семен любит приврать, он восемьдесят лет травит байки, и не поймешь - где правда, а где вымысел.