Футляр для музыканта
Шрифт:
– Это все потому, что ты невнимательно относишься к распоряжениям рейхсфюрера по этой части, – пошутил Скорцени. – Ты и Джилл – вы обе. Рейхсфюрер же постоянно вещает, что каждая немецкая женщина должна отработать на этой «ферме», как называет это заведение Науйокс, и принести арийское потомство фюреру.
– Ты забываешь, мы с Джилл – не идеальные арийки, мы полукровки, – ответила Маренн неожиданно резко. – Так что фюрер вряд ли заинтересован в нашей деятельности на этом поприще.
– В настоящее время генетический груз настолько велик, что рано или поздно он просто раздавит человечество, оно задохнется от необходимости выполнения обязательств, навязываемых религией и отжившей моралью. Меры необходимо принимать как можно скорее. И главная из них – стерилизация ущербного материала.
В лекционном зале, снятом владельцем газеты
– Я не понимаю, зачем ты привел меня сюда?
Маренн наклонилась к уху Скотта.
– Послушать этот бред? Я не понимаю, что тебя в этом увлекает.
Впрочем, она понимала. Ее спутник и давний друг Фрэнсис Скотт Фицджеральд – писатель, драматург, светский повеса. Они познакомились в 1925 году, когда, опубликовав в Нью-Йорке свой первый роман «По ту сторону рая», Скотт обрел известность и купил особняк на Манхэттене. Это был чудесный дом в средиземноморском стиле с семью спальнями, дровяным камином и арочными окнами. Скотт и его жена Зельда вели в нем роскошный образ жизни, устраивая вечеринки и принимая гостей. Это было безумное время – «время джаза», как назвал его Скотт в одном из своих произведений. После окончания Первой мировой войны, когда Европа лежала в руинах, на Америку пролился «золотой дождь». Началась полоса невероятного экономического процветания, сменившегося позднее глубочайшей депрессией. В Нью-Йорке и в Чикаго нувориши денег не считали. Процветали подпольные дельцы, бутлегеры, делавшие на «сухом законе» целые состояния, миллионы за пару дней. Скотт и его жена Зельда старались не отставать от богатой публики и соответствовать эпохе. Они вели жизнь напоказ. Частые скандалы, экстравагантные выходки – все для того, чтобы удержаться на первых страницах самых популярных газет. А желтая пресса взахлеб смаковала их «приключения». То и дело появлялись заголовки: «Зельда купалась в фонтане!», «Скотт разделся донага перед гостями!», «Скотт избил полицейского!». Беспорядочная жизнь, чрезмерное употребление алкоголя – все это быстро сказалось на здоровье Зельды, хрупком от природы. У нее появились признаки помутнения рассудка, и однажды в припадке безумия ее доставили в клинику Линкольна в Чикаго, где тогда работала Маренн. Так они познакомились. Так началась дружба.
– Вспомните опыт спартанцев, выбрасывавших в пропасть детей, которых старейшины признавали нежизнеспособными, – вещал тем временем оратор. – Еще Платон писал, что не следует растить потомство, полученное от родителей с дефектами. Более того, он призывал отказывать в медицинской помощи неполноценным особям, чтобы способствовать их естественной гибели и не увеличивать социальную нагрузку на общество. Народы Крайнего Севера издавна бросали в огонь новорожденных, которые имели недостатки при рождении и не были способны, как считалось, выжить в тяжелых условиях тундры.
– Я уверен, что Зельда унаследовала заболевание от своей бабки, – с горечью признался Скотт. – В Монтгомери, городке в штате Алабама, где она родилась, многие завидовали их семье. Они всегда были богатыми, успешными, возвышались над остальными. Однако говорили, что бабка Зельды Сара Сейр в середине жизни потеряла рассудок. Она и в самом деле исчезла. Официально было объявлено, что Сара утонула в реке, когда переправлялась с черным слугой во время ненастья. Но соседи судачили, что в могилу на кладбище опустили пустой гроб, а Сара на самом деле жива. Под предлогом садовых работ ее муж распорядился вырыть в саду большой погреб, там ее держали подальше от любопытных глаз, а вход в это подземелье замаскировали огромной араукарией. Соседки говорили Зельде, что часто слышали по ночам, как откуда-то из-под земли доносились стоны, похожие на вой животного. Зельда и сама слышала их, когда была маленькой. Но дед говорил ей, что это ветер с гор воет в каминных трубах. Когда же Сара умерла, ее тайком вынесли из подземелья и зарыли где-то в горах, чтобы никто не знал, где находится ее настоящая могила. А крики из-под земли прекратились. Зельде тогда исполнилось тринадцать. И ветер с гор навсегда прекратил выть в трубах, – Скотт усмехнулся.
– Благодаря новой науке с вырождением будет покончено навсегда. Прекращение воспроизводства лиц, имеющих физические недостатки, благотворно скажется на развитии экономики, культуры наций… Это даст новый импульс развития. Ускорит, улучшит…
С трудом протиснувшись между людьми, они вышли из зала. За их спиной голос оратора утонул в аплодисментах и криках «браво». Обернувшись, Маренн увидела, как особенно рьяные поклонницы с визгом несутся к сцене, спотыкаясь друг о дружку, теряя на ходу шляпки и меховые горжетки.
– Это умопомешательство какое-то.
Они подошли к окну. Темно-серая рябь пробегала по озеру. Ветер гнул верхушки елей в парке. Мимо них, стуча каблуками, пробежало еще несколько опоздавших вздыхательниц лектора с букетами.
– Кто он такой? – спросила Маренн, кивнув в сторону зала. – Какой-то проходимец?
– Его фамилия фон Херф. Родом он из Австрии, – ответил Скотт. – Окончил медицинский факультет Венского университета. Стажировался в Англии у известного биолога Хаксли. Утверждает, что как естествоиспытатель не может не поддерживать идеи социального дарвинизма. Его популярность еще связана с тем, что он очень недурен собой и холост. – Скотт усмехнулся. – Поклонницы расхватывают его карточки, точно он кинозвезда, и просят автограф.
– Ты боишься за вашу дочь Фрэнсис? Что она унаследует болезнь матери? – спросила Маренн серьезно и, не дождавшись ответа, продолжила: – В любом случае идеи господина фон Херфа тут точно не помогут.
– На прошлой неделе Зельде поставили диагноз шизофрения, – признался Скотт, раскуривая сигару. – Я даже не заметил, как это началось, – он с горечью пристукнул кулаком по подоконнику. – Пять лет назад у нее случилась сильная истерика. Она бросилась вниз головой с лестницы ресторана, приревновав меня к Айседоре Дункан. Физически она не получила повреждений. Но истерики стали случаться все чаще, потом они и вовсе перешли в припадки, после которых наступала депрессия. На прошлой неделе она набросилась с ножом на одного из наших общих друзей, и лечащий врач сказал мне, что Зельда становится опасна, ее надо изолировать. То есть, как и ее бабку, посадить в погреб. Только теперь вместо погреба – психиатрическая больница. Неужели ничего нельзя сделать? Неужели это не лечится? – Его лицо исказила гримаса страдания, он отвернулся.
– Шизофрения – это не скарлатина, которую вызывают бактерии. – Маренн взяла его за руку, успокаивая. – Скарлатина лечится трудно, от нее, бывает, умирают, но медицине известно ее происхождение и выработаны четкие методы, как бороться с недугом. Причины шизофрении до сих пор однозначно не выявлены, да их и не существует в природе. Шизофрения – это не одно конкретное расстройство, это целый набор расстройств в психике индивидуума, и у каждого он свой, у каждого конкретного расстройства – свои истоки и лечение. Поэтому требуется разное. Конечно, если то, что ты рассказал мне о бабушке Зельды, правда, да, наследственный фактор мог сыграть роль, но далеко не всегда он срабатывает, и не факт, что сработает в случае Фрэнсис, не надо пугаться. Образ жизни, склонности человека, его окружение – все играет роль. Я вовсе не думаю, что у Зельды действительно то, что большинство психиатров имеет в виду под термином шизофрения – глубокое расстройство, связанное с распадом процессов мышления и эмоциональных реакций. Галлюцинации, бред, тем более столь популярный у специалистов эффект раздвоения личности – ничего этого у Зельды не наблюдается. Депрессия – вот ее диагноз. Эндогенная депрессия, она возникает как бы изнутри, сама по себе, точно помрачение, без всяких внешних причин. Она может нахлынуть в любой момент, без внешних стимулов. И от этого состояния очень трудно избавиться. Оно возникает оттого, что в процессе нарушения обмена организм не вырабатывает некоторые вещества, необходимые для поддержания психического здоровья человека. Однако депрессия, в отличие от шизофрении, поддается лечению. Это трудный и долгий процесс, но это возможно. Так что я не советую тебе слушать лечащих врачей и помещать Зельду в клинику. Они начнут вводить ей антипсихотики, исходя из диагноза, и это окончательно разрушит ее. Я уверена в этом.
– Ким, я хочу, чтобы ты взяла Зельду к себе. – Темные воспаленные глаза Скотта смотрели на нее с отчаянной надеждой. – Она доверяет тебе, она не боится тебя. Только ты сможешь ей помочь. Если тебе надо подумать – мы подождем.
Долго раздумывать Маренн не собиралась, да и времени на это не было.
– Хорошо. – Она согласилась сразу. – На следующей неделе мне надо уехать в Европу. Но, как только я вернусь, я возьму Зельду к себе в клинику Линкольна. Не отдавай ее пока другим врачам. Пусть она остается дома, следи за ней, не оставляй одну. Одиночество для человека, находящегося в состоянии депрессии, убийственно. Я вернусь и думаю, что года через полтора я смогу поставить ее на ноги.