Гагарин
Шрифт:
Сделайте то же самое – и вы удостоитесь таких же почестей.
Добавить к этому нечего.
«Suum cuique tribuere», – говорили древние римляне. «Воздайте каждому свое», в смысле – по заслугам.
Глава девятая. После полета
Если быть, то быть первым.
Юрий Гагарин в Хельсинках во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов. 1962
Сотрудники КБ «Южное» в Крыму на встрече с Юрием Гагариным. Март 1962
В Порт-Саиде, Египет. 1962
Главный конструктор Сергей Королев и главнокомандующий Военно-воздушными силами главный маршал авиации Константин Вершинин хорошо понимали важность фундаментального инженерного образования для космонавтов. Каждый космонавт должен знать свой корабль «на высшем инженером уровне», чтобы принимать правильные решения и воплощать их в сложной обстановке полета. Бортинженеры появились на космических кораблях лишь с 1964 года (и первым из них стал упоминавшийся выше Константин Петрович Феоктистов, который официально именовался «научным сотрудником»), но даже наличие на борту инженера не освобождало других космонавтов от изучения материальной части, ведь экипажи космических кораблей готовятся по принципу взаимозаменяемости.
С подачи Королева и Вершинина было организовано обучение космонавтов в Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского. В сентябре 1961 года первая группа космонавтов, командиром которой был наш герой, приступила к занятиям в академии. «За одной партой» с уже побывавшими в космосе Гагариным и Титовым сидели будущие космонавты – Иван Аникеев, Павел Беляев, Валерий Быковский, Борис Волынов, Виктор Горбатко, Дмитрий Заикин, Владимир Комаров, Алексей Леонов, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович, Марс Рафиков, Валентин Филатьев, Евгений Хрунов и Георгий Шонин. У всех, кроме Владимира Комарова и Павла Беляева, было среднее военное образование. Беляев окончил Военно-воздушную академию, которой впоследствии было присвоено имя Юрия Гагарина, а Владимир Комаров – Академию имени Жуковского, так что их можно было считать «академиками в квадрате».
«Сергей Павлович [Королев] глубоко понимал необходимость прочного сочетания в космонавте качества летчика-испытателя с широкой инженерной эрудицией покорителя неизведанного, – вспоминал Герман Титов. – Поэтому он настойчиво рекомендовал каждому из нас получить инженерное образование. Под его влиянием первая группа космонавтов оказалась в числе слушателей прославленной академии имени Н.Е. Жуковского, хотя некоторые из нас поначалу предполагали поступать в другие учебные заведения. Сергей Павлович не ограничился тем, что “втолкнул” нас в академию. Он затем ревностно следил за нашим обучением».
Можно с уверенностью предположить, что Гагарин поступил бы в академию и по собственной инициативе. В 1961 году ему исполнилось двадцать семь лет. Большая часть жизни была впереди (никто же не мог тогда знать, что жизнь Первого Космонавта трагически оборвется всего через семь лет) и следовало думать о будущем. Став майором задолго до своего тридцатилетия, наш герой, образно говоря, «уперся головой в потолок». Первое Чкаловское военное училище летчиков, в период обучения в нем Гагарина, являлось средним военным училищем (статус высшего училища оно получило лишь в 1960 году после слияния с переведенными в Орск Оренбургским училищем штурманов и Кировобадским училищем летчиков). Офицер, окончивший среднее военное училище, не мог подняться в звании выше подполковника, а если такое и случалось, то по причине каких-то исключительных условий. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, а Юрий Гагарин был хорошим солдатом и офицером, явно не собиравшимся надолго «застревать» в майорах. Так что путь у него был один – в военную академию. И не только из карьерных соображений, но и для приобретения знаний. Советские конструкторы ракетно-космических систем смотрели далеко вперед. Уже на стадии проектирования первого «Востока» обсуждалось создание орбитальных космических станций – «стационарных» научно-исследовательских лабораторий на околоземной орбите. Обсуждались полеты на Луну, Венеру и Марс, да и вообще идеи били ключом. Для того, чтобы соответствовать требованиям времени, были нужны глубокие знания.
Побывав в космосе и объездив полмира, Юрий Гагарин остался таким же, каким и был до своего подвига. «Юрий Алексеевич… находясь в учебной лаборатории, общался со многими и от всех событий – день рождения сотрудников, рождение ребенка – не оставался в стороне, – вспоминал об осеннем семестре 1967–1968 учебного года Рафаэль Закиров, один из преподавателей академии. – Так, узнав, что у меня родился сын, и увидев его детскую фотографию, взял ее у меня и первым на обороте оставил свой автограф, “скомандовав” остальным слушателям-космонавтам последовать его примеру. Теперь эта фотография с автографами Гагарина, Титова, Быковского, Леонова, Николаева, Поповича – семейная реликвия. И вот невидимые миру связи – мой сын закончил Воздушно-космическую академию имени Можайского и служил в космических войсках». Невидимые миру связи были шире – в 1962 году старший лейтенант Закиров и сам проходил медицинское обследование в Центральном военном научно-исследовательском авиационном госпитале для зачисления в отряд космонавтов, но с космосом, что называется, «не сложилось», зато сложилось с обучением космонавтов.
На напрашивающийся вопрос: «Как Гагарину удавалось совмещать зарубежные поездки с обучением в академии?», можно дать только один ответ: «По-гагарински». Давайте вспомним, хотя бы о том, как Юрий совмещал завершение обучения в Саратовском индустриальном техникуме с занятиями в аэроклубе. И если кто-то сейчас подумал, что такой знаменитости, как Гагарин преподаватели шли навстречу и делали поблажки, то он сильно ошибся. Может, кто-то из преподавателей и пошел бы навстречу, но Гагарин сам не позволял себе никаких поблажек, в том числе и в учебе. Во-первых, характер у него был совершенно «непоблажечный», а, во-вторых, знания приобретались им не ради диплома, а для использования в космических полетах, где от знаний и навыков зависела жизнь.
К сожалению, в нашем распоряжении есть не так уж много воспоминаний очевидцев, касающихся обучения Юрия Гагарина в Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского, поскольку сама специфика этого учебного заведения не располагала сотрудников к написанию мемуаров. Но кое-что, к счастью, имеется, и из этого материала следует, что «космический» курс, как новый и не имеющий себе аналогов, создавался буквально «на коленке» в хорошем смысле этого выражения – не наспех и абы как, а в режиме реального времени. Кроме того, известно, что в обучении слушателей-космонавтов использовались новейшие методики того времени. «На лабораторных занятиях с использованием математических моделей летательных аппаратов и ЭВМ проводилось изучение отдельных типов отечественных систем автоматического управления полетом, начиная с построения структурных схем, анализа динамики переходных процессов, выбора оптимальных параметров и заканчивая рассмотрением принципиальных схем и особенностей устройства, – пишет Рафаэль Закиров. – При этом последовательно рассматривались контуры демпфирования, управления угловыми движениями, управления движения центра масс». Спасибо Рафаэлю Абдулловичу за множество ценных деталей, которые он сохранил для потомков. Вот одна из них: «В процессе выполнения лабораторных работ мне бросилась в глаза интересная особенность: всегда рядом с Гагариным был Николаев, шел за ним как бы в след. Андриян добросовестно конспектировал учебную информацию, сообщаемую преподавателем или инженером лаборатории, а Юрий иногда подтрунивал над ним, шутил».
Генерал-майор авиации Дважды Герой Советского Союза Андриян Григорьевич Николаев стал третьим по счету советским космонавтом. В 1962 году он совершил одиночный космический полет, длившийся на протяжении четырех суток, а в 1970 году на пару с Виталием Севастьяновым провел на орбите восемнадцать суток. Оба эти полета, на момент их совершения, были рекордными по продолжительности. С 1963 по 1982 годы Николаев был женат на Валентине Терешковой, первой женщине-космонавте. В 1964 году у супругов родилась дочь Елена, ставшая первым в мире ребенком, отец и мать которого были космонавтами.
Гагарин не собирался останавливаться на достигнутом – он стремился еще не раз побывать в космосе. Общественно-политическая деятельность в определенной мере помешала этому – наш герой немного отдалился от космических проблем и даже набрал лишний вес, который для космонавтов представляет еще большую опасность, чем для балерин, ведь в космических кораблях каждый килограмм груза ценится буквально на вес золота, а то и дороже.
Кстати, подготовка космонавтов включала в себя и элементы летной тренировки на комплексном авиационном тренажере, соответствовавшем самолету МИГ-21. По воспоминаниям преподавателей Гагарин проявлял большой энтузиазм по части летных тренировок. При каждом удобном моменте Юрий Алексеевич стремился взяться за штурвал, что было неудивительно, ведь после полета в космос он на протяжении нескольких лет совсем не летал. Тренажеры были ценны возможностью детального анализа действий пилота, которые можно было буквально «разобрать по пунктам». Гагаринская техника пилотирования неизменно была на высоте. Преподаватели отмечали серьезное отношение Гагарина к летным тренировкам. Казалось бы – ну зачем космонавту нужно оттачивать мастерство управления самолетом? Первое – любой космонавт прежде всего летчик и летные навыки имеют для него огромную ценность. Второе – все, что бы он ни делал, Гагарин старался сделать хорошо, на высшем уровне. И, конечно же, он скучал по небу, по стремительным полетам на суперсовременной машине. Полет – это удовольствие особого рода, которое могут понять лишь те, кто держал в руках штурвал. «Юрий Алексеевич в кабине авиационного тренажера чувствовал себя уверенно, – вспоминал Закиров. – В технике пилотирования не допускал резких движений. Выполненный им полет по кругу понравился мне своей плавностью, энергичностью, качеством выполненных элементов. Для такого летчика в объеме выполняемого упражнения инструктор тренажера уже не нужен… В процессе выполнения упражнения по технике пилотирования осуществлялась имитация особых случаев полета – таких, как отказ авиагоризонта, самовыключение двигателя и т. п. Действия летчика при имитации особых случаев полета изучались по “Инструкции летчику самолета”. По заданному преподавателем особому случаю полета изучались признаки его проявления на самолете и на тренажере. После этого слушателю-космонавту предлагалось сделать заключение о степени подобия моделируемого особого случая реальному. Так, Юрию Гагарину перед началом занятия мною было дано задание на изучение имитируемого в тренажере особого случая полета, связанного с отказом приемника воздушного давления… Я обратил внимание на очень серьезный подход Юрия Алексеевича ко всему процессу тренировки. Чувствовалось, что он не признавал мелочей. Впоследствии я часто приводил в пример своим слушателям, как первопроходец космоса умел не только делать все как положено, но и относился к этому с огромным интересом, будто впервые ощущая прелесть тренировочного полета».