Галобионты
Шрифт:
В зале аэропорта было многолюдно. Тихомиров рассчитывал сразу затеряться в толпе, сесть на какой-нибудь автобус, направляющийся к центру города. Багажа у него не было, не считая маленького чемоданчика, который он нес в левой руке. Как и прежде, никто не обращал внимание на Михаила Анатольевича. Сам он тоже не осматривался, лишь скользя глазами по спешащим людям, идущим навстречу и обгоняющим его.
Стюардесса сообщила, что в Санкт-Петербурге стоит прекрасная солнечная погода, что было редкостью для этого города, могущего по части сумрачности поспорить с Лондоном. Выйдя на улицу и прищурившись от яркого, бьющего в глаза солнца, Тихомиров испытал новый прилив энергии. Все виделось ему в самом радужном свете. Погожий солнечный денек Тихомиров посчитал благоприятным предзнаменованием. Все складывалось, как нельзя лучше для осуществления его планов. Сейчас он сядет в автобус и приедет в центр города. Обдумывая свои действия, Михаил Анатольевич заранее все предусмотрел. Он внимательно изучил всю переодику, бывшую в их с профессором распоряжении, и списал адреса крупных издательств. Он выбрал одну из самых известных газет, название которой давно было у него на слуху. Тихомиров полагал, что это издание известно большому количеству людей. Газета называлась „Балтийские ведомости“. Распространялась она не только в Санкт-Петербурге, но и практически по всей территории России. Михаил Анатольевич записал адрес редакции газеты, который находился в центре города. Тихомиров был в Санкт-Петербурге всего один раз в жизни, в далекой молодости, когда северная столица называлась Ленинградом. Этот великолепный величественный город поразил Михаила Анатольевича до глубины души. Возможно именно поэтому ассистент профессора решил ехать не в Москву, а в Питер – ему хотелось еще раз насладиться небывалой красотой города на Неве.
Тихомиров уже миновал небольшую площадь перед аэропортом. Он приближался к остановке. Однако дойти до нее ему было не суждено. Внезапно Михаил Анатольевич утратил свой приподнятый, волевой настрой. У него засосало под ложечкой. Он почувствовал неотвратимое приближение беды. Тихомиров не мог сказать, по каким признакам ощутил изменение ситуации.
Но он не сомневался, что интуиция его не обманывает. Панический страх, обуявший Тихомирова в считанные мгновения, заставил его остановиться и в тревоге оглядеться по сторонам. Михаил Анатольевич смотрел в лица прохожих, в каждом из них видя врага. Его затрясло мелкой дрожью, глаза забегали, дыхание прерывалось. Тихомиров толкали, но он не обращал на на это внимания, пока какой-то молодой крепкий парень не процедил сквозь зубы:
– Ну что ты встал на дороге, как истукан?
Встрепенувшись, Тихомиров начал продвигаться дальше. Но теперь он шел с трудом, то и дело оглядываясь по сторонам, ежесекундно ожидая услышать за спиной окрик. Михаил Анатольевич продвигался вперед, с трудом переставляя ноги. Ничего не происходило. Решив, что ему, должно быть, померещилось, Тихомиров пробормотал:
– Нервы ни к черту стали.
Он прибавил шагу и постарался войти в самую гущу толпы.
Ему казалось, что так будет безопаснее. Чувство беспокойства, снова начало усиливаться. Тихомирову хотелось спрятаться куда-нибудь, зарыться в землю, шмыгнуть в узкую щель, стать незаметным. Еще никогда Михаил Анатольевич не чувствовал так остро опасности. Он нисколько не опасался за свою жизнь, давно смирившись с мыслью, что приняв решение отправиться в Санкт-Петербург, подписал себе смертный приговор. Тихомирова страшило другое – то, что он не успеет осуществить свой замысел. Этого нельзя было допустить.
До остановки оставалось пройти не больше десяти-пятнадцати метров. Тихомиров уже видел приближающийся к ней автобус. Ему было все равно, по какому маршруту он поедет – больше всего на свете он мечтал как можно скорее удалиться от аэропорта. Михаилу Анатольевичу мнилось, что опасность минет, как только он окажется в центре города. Никаких логических объяснений этому он не находил. Тихомировым руководил только инстинкт самосохранения.
Кто-то из идущих сзади положил ему руку на плечо. Михаил Анатольевич застыл на месте. Медленно повернул голову и встретился взглядом с черными глазами высокого мужчины в темно-сером плаще.
„Кончено!“ – пронеслось у него в голове.
Однако осознание обреченности открыло в Тихомирове второе дыхание. Мгновенно выйдя из столбняка, Михаил Анатольевич рывком скинул со своего плеча руку незнакомца и бросился бежать, расталкивая прохожих. Тихомиров сам не знал, откуда взялись у него силы оторваться от преследования и пробиться сквозь толпу. Михаил Анатольевич выбежал на проезжую часть. Едва не попав под машину, он попытался пересечь дорогу. Краем глаза Тихомиров видел, что к черноглазому незнакомцу в темном плаще присоединилось еще несколько мужчин. Расстояние между ними и Михаилом Анатольевичем стремительно сокращалось. Ассистент Степанова не отдавал себе отчета в том, что оглашает улицу диким криком, пугая окружающих, которые принимали его за буйного сумасшедшего.
Вдруг послышался визг тормозов – на другой стороне улицы затормозила милицейская машина.
– Спасите! – завопил Тихомиров, бросаясь к ней.
Дверца машины распахнулась, показался человек в милицейской форме, махнувший Тихомирову рукой. В два прыжка Михаил Анатольевич преодолел несколько метров, разделявших его и автомобиль, подавшись вперед по инерции, он больно ударился о распахнутую дверцу и потеряв равновесие, начал падать. Тут его подхватили сильные руки милиционера и затолкнули его в машину. Еще до того, как захлопнулась дверца, автомобиль рванул с места.
В салоне царило молчание. Тишину нарушало лишь прерывистое дыхание Михаила Анатольевича. Когда мрак, застилавший его глаза, начал рассеиваться, Тихомиров осмотрелся. Рядом с ним сидел мужчина лет тридцати в капитанских погонах. На первом сиденье, рядом с водителем-старшим сержантом милиции, Михаил Анатольевич увидел третьего – одетого в штатское. И в этот момент в голову Тихомирова снова начали вползать панические мысли. Ему подумалось, что как-то очень странно ведут себя эти работники милиции. Вместо того, чтобы начать разбирательство прямо на улице, милиционеры посадили его в машину и везут куда-то, не задавая никаких вопросов. Это было, по меньшей мере, странно. Рука Тихомирова машинально полезла в нагрудный карман, где лежала дискета. Ему пришло в голову, что он может незаметно выбросить ее в окно, если его подозрения подтвердятся. В этот момент Михаил Анатольевич был уверен в себе, как никогда. Он не сомневался, что никто не сможет заставить его расколоться. Тихомиров чувствовал в себе достаточно моральных сил, чтобы в случае необходимости суметь лишить себя жизни.
– Михаил Анатольевич, – раздался вдруг голос человека с переднего пассажирского сиденья, – не делайте, пожалуйста, никаких движений. Сидите спокойно.
Тихомиров застыл. Самые худшие подозрения подтвердились. Сбежав от одних, он попал к другим. А впрочем, могло ли быть по-другому? Михаил Анатольевич с полной определенностью вынужден был признаться себе, что по-другому быть никак не могло. Сердце его больно сжалось. Как он мог уподобиться мальчишке, возомнившему, что ему удастся избежать уготованной участи?
– Куда меня везут? – спросил он сдавленным голосом, откинувшись головой на спинку сиденья.
Ответ последовал незамедлительно:
– В надежное место, где вы будете в полной безопасности.
Из горла Тихомирова вырвался короткий клекот.
– Вы смеетесь надо мной?
– Отнюдь, Михаил Анатольевич, – продолжал мужчина с переднего сиденья, в то время как остальные сидящие в машине продолжали молчать, – мы только что помогли вам избежать страшной опасности. Впрочем, вы и сами это знаете, не правда ли?
Тихомиров покачал головой.
– Я вам не верю.
– Жаль, но это поправимо, – ответил мужчина.
– Кто вы?
– Вы обо всем узнаете, когда придет время. Могу сказать вам одно: мы не те, кого вы боитесь.
– То есть, вы хотите сказать, что вас я не должен бояться, так что ли?
– Именно так, Михаил Анатольевич.
– Что-то я сомневаюсь, – Тихомиров вновь издал клекот, символизирующий саркастический смешок.
– Успокойтесь, Михаил Анатольевич, прошу вас, – произнес мужчина.