Галобионты
Шрифт:
Степанова покоробило, что полковник позволяет себе распоряжаться галобионтом так, словно Геракл является его собственностью. Трудно было угадать, какие эмоции это вызывает у самого помощника профессора. Коротко кивнув, Геракл вышел из лаборатории.
Степанов и Дзержинец направились в кабинет. Там, действительно, все было почти так же, как и прежде. В последнее время профессор редко заглядывал в свой кабинет.
Он предпочитал находиться в лаборатории. Ему казалось, что в этом опустевшем помещении он ближе всего к достижению главной мечты своей жизни. Войдя в кабинет, Степанов по давней привычке вспомнил о законах гостеприимства.
– Кофе, полковник?
– Не откажусь, Антон Николаевич, если вас это не затруднит.
Не отвечая, Степанов подошел к шкафчику, достал из него электрический чайник, чашки, пакетики с растворимым кофе и пластиковую флягу с дистиллированной водой.
– Привыкаете обходиться без ассистента, Антон Николаевич? – заметил Дзержинец.
– Меня это не затрудняет, полковник, – ответил профессор, силясь сохранять спокойствие, – тем более, что в последнее время у меня не так много дел.
– Это временное явление, Антон Николаевич, – успокоил Дзержинец, – очень скоро ситуация изменится. Но для этого нам с вами придется приложить немало усилий. Кстати, именно это я и собираюсь с вами обсудить.
Степанов вернулся к столу, поставил на него кофейник с чашками и сел напротив полковника.
– Слушаю.
– Как вы считаете, Антон Николаевич, на что способен ваш Геракл?
Степанов ответил сразу, ни секунды не колеблясь:
– Практически на все, полковник.
– Прекрасно, – удовлетворенно произнес Дзержинец, – собственно говоря, я так и думал.
Антон Николаевич не удержался, чтобы не похвастать талантами своего любимца.
– Кроме того, что Геракл обладает обширными познаниями и многими разнообразными навыками, у него огромный потенциал.
К примеру, этот галобионт обучился вождению машины всего за какой-нибудь час или около того.
– Вы не преувеличиваете, Антон Николаевич? – с недоверием осведомился полковник.
– Самое большее – за два или два с половиной часа.
– Великолепно, – Дзержинец отхлебнул из чашки и слегка поморщился: кофевар из профессора был никудышный, – к тому же, – заговорил он, отставляя чашку, – как мне думается, Геракл имеет еще одно немаловажное преимущество перед галобионтами предыдущих серий. Он ведь практически неотличим от обыкновенного человека, не так ли, Антон Николаевич?
– Совершенно верно, – с гордостью подтвердил Степанов, – по внешним признакам он на девяносто девять процентов идентичен обычному мужчине. Единственное наружное отличие – это небольшие жаберные отверстия, расположенные, как вы, наверное, помните, за ушными раковинами. Нужно очень постараться, чтобы их обнаружить.
– Еще нельзя не обратить внимание, что вы наделили вашего питомца внешней привлекательностью. Глядя на него сразу вспоминаешь голливудских звезд. Кстати, – полковник с любопытством посмотрел на Степанова, – чьи клетки вы использовали при его создании?
– Этим занимался Тихомиров, я лишь заказывал ему людей, которые обладали бы теми или иными физическими и интеллектуальными данными. Насколько я помню, прародителем Геракла был один известный хоккеист. Впрочем, если вы хотите знать точно, я могу заглянуть в картотеку.
– В этом нет надобности, Антон Николаевич. При взгляде на Геракла и так ясно, что его, как вы выразились, прародителем, был незаурядный человек. Меня интересует другое. Не уступает ли умственное развитие Геракла его превосходным физическим данным?
– Отнюдь! – Степанов даже улыбнулся. Разговор о Геракле доставлял ему большое удовольствие. – Его интеллектуальный потенциал на несколько порядков выше среднего.
– А как на счет навыков использования оружия? – продолжал расспросы Дзержинец.
– Можете его протестировать, полковник, – хвастливо ответил профессор, – все, что было на Базе, прошло через мощные руки Геракла.
Дзержинец кивнул. Пока все шло именно так, как он ожидал.
– И наконец, последний, но, пожалуй, самый главный вопрос, – проговорил полковник, – насколько гарантирована преданность этого галобионта?
– На сто процентов, – без заминки отрапортовал Степанов.
– Я, конечно, доверяю вам, Антон Николаевич, но мне хотелось бы, чтобы вы еще раз подумали, прежде чем ответить на этот вопрос. Дело, которое я собираюсь ему поручить, очень щекотливое. Если есть даже намек на сомнение, даже тень на намек на сомнение, вы должны сказать мне об этом сейчас. Прошу вас не забывать об ответственности – она очень велика.
– Полковник, вы прямо как на допросе, – Степанов выглядел несколько обескураженным.
– Вы можете поручиться, что на Геракла можно положиться полностью? – Дзержинец сделал ударение на последнем слове.
– Я доверяю ему так же, как самому себе, – ответил профессор после недолгого раздумья.
– Мне на память приходит наш разговор, состоявшийся вскоре после возвращения Геракла с его первого, и кстати, успешно завершенного задания. Вы тогда сказали, что вас беспокоят некоторые изменения в его восприятии жизни. Помнится, это вас довольно сильно тревожило, Антон Николаевич.
– С того момента у меня было более чем достаточно возможностей убедиться в преданности Геракла, – сказал Степанов, – да, он изменился и, судя по всему, будет меняться и дальше. Это абсолютно нормально. Геракл представляет собой слишком одаренную и многогранную натуру, чтобы быть статичным. В нем наличествует тенденция к диалектике. Поэтому я считаю этого галобионта самым удачным своим созданием. Геракл способен приспособиться к любой ситуации, он воспринимает действительность посредством осознавания каждого его явления. Но кроме того, он еще умеет делать выводы, извлекать, так скажем, уроки из своего жизненного опыта.