Галобионты
Шрифт:
Степанов все больше увлекался. В его голосе зазвучало нечто, напоминающее отцовскую гордость. До этой минуты Дзержинец и не предполагал, что профессор так сильно привязан к своему помощнику. Однако тут же в его мысли закралось сомнение. А что если, эта глубокая привязанность мешает Степанову видеть Геракла в истинном свете? Но, словно угадав, о чем раздумывает полковник, профессор убежденно продолжал:
– Мое мнение о Геракле ни к коем разе нельзя назвать предвзятым. Поверьте, полковник, я знаю, о чем говорю. Дело в том, что помимо всего прочего, Геракл обладает собственным устоявшимся мировоззрением. Пообщайтесь с ним – и вы сразу поймете, какое мировоззрение я выработал в нем. Геракл свято верит в Закон Целесообразности. Все его действия обоснованы только этим законом. Я его создатель. Я единственный человек в мире, которому этот галобионт беззаветно предан. Но и эта преданность продиктована не чувством признательности, ибо это чувство по своей природе иррационально. Он просто понимает, что служить мне, его Хозяину, целесообразно, – Степанов произнес это слово по слогам. – И он будет мне служить, поскольку это единственный нерушимый закон, который он усвоил. Добавлю, что усвоение этой истины не было привито извне, так сказать, насильственным образом. Геракл постиг ее, опять же, через осознание. Именно по этой причине он никогда не изменит Закону Целесообразности. Это единственный закон, имеющий право на существование в нашей жизни. Испытайте Геракла в серьезном деле и вы сами убедитесь в его надежности.
– Рад это слышать, профессор. Теперь я начинаю понимать причины, по которым Тихомиров решился на предательство. Вы по-настоящему привязаны к Гераклу, гораздо сильнее, чем я мог предположить.
– Не спорю, – согласился Степанов, даже и глазом не моргнувший при упоминании о своем бывшем ассистенте, – и считаю, что моя гордость Гераклом вполне обоснована.
– И последний вопрос, Антон Николаевич, как долго ваш замечательный галобионт будет вкушать заслуженный отдых после транспортировки на север нашего оборудования?
Увлекшийся профессор чуть было не ляпнул Дзержинцу, что Геракл не имел никакого отношения к эвакуации – все проделали остальные галобионты. Но ему удалось вовремя прикусить язык.
– Если это очень необходимо, то я могу позвать его немедленно. У меня есть средства для быстрого восстановления отличной физической формы. Да и сам Геракл обладает колоссальным физическим потенциалом.
– Раз так, Антон Николаевич, то пригласите его ко мне, я хочу обстоятельно побеседовать с ним.
– Хорошо, полковник.
Степанов поднялся и поспешил к двери, но не дойдя до нее, обернулся и спросил:
– Я должен присутствовать при вашем разговоре?
– В этом нет необходимости.
Антон Николаевич кивнул, тщетно стараясь скрыть удовлетворение от этого ответа и исчез за дверью. Настроение Дзержинца заметно улучшилось. У него не было причин сомневаться в оценке Степанова. Если Геракл хотя бы вполовину так хорош, как уверяет профессор, то справиться с заданием галобионту не составит труда. Дзержинец поднялся и прошелся по кабинету, чтобы немного размяться. Его не покидало ощущение, что Степанов, несмотря на его готовность к разговору о Геракле, ведет себя не совсем естественно. Сцена у двери снова разбудила затихнувшее было беспокойство. Степанов все же лукавил. Что-то он затеял. Но что?
За дверью послышалась четкая мерная поступь Геракла.
Дзержинец решил отбросить на время мысли о профессоре. Он вернется к ним после того, как разберется с главной проблемой.
ГЛАВА 13
Геракл добрался до подмосковного поселка Нахабино спустя двенадцать часов после разговора с полковником. До Москвы они долетели самолетом. В полете Дзержинец давал Гераклу последние наставления.
– Сразу по прибытии, – говорил полковник, – ты получишь военную форму и все документы, необходимые для проникновения на военный объект. Дальше ты будешь действовать самостоятельно, сообразно обстановке. Ты справишься один?
– Думаю, да, – коротко ответил Геракл.
– Я тоже так думаю, – проговорил Дзержинец, сосредоточенно изучая стоящего перед ним навытяжку галобионта.
До последнего момента полковник не переставал сомневаться в правильности выбранного решения. Кандидатура Геракла устраивала его по многим причинам. Прежде всего, Геракл был единственным, на кого Дзержинец мог полностью положиться. Именно поэтому он так долго выяснял у Степанова, на что способен его помощник. Разумеется, полковник мог бы подобрать людей из своей команды. Однако в свете последних событий он не решался доверить такое ответственное и рискованное поручение, ставившее на карту всю его карьеру, никому другому, кроме галобионта. Дзержинцу вообще была свойственна подозрительность. Он всегда очень серьезно подходил к выбору каких бы то ни было кандидатур. В последнее время это черта усугубилась.
Он понимал, что отправляя галобионта прямо в логово врага, рискует, как никогда. Но, взвесив все «за» и «против», все же решил остановиться на Геракле. В пользу этого выбора говорило то, что галобионту удалось отлично справиться с первым заданием. Единственной оплошностью можно было считать то, что в лапы военной разведки попал труп одного из галобионтов. Но в этом была не столько вина Геракла, сколько невезение. Невозможно предугадать всего.
Кроме того, полковнику импонировала в Геракле его фанатичная преданность Степанову. Такой преданности невозможно добиться от обычного человека. Взять хотя бы Тихомирова. Сколько лет ассистент безропотно исполнял роль верного пса, но и он превратился в предателя, как только убедился, что Степанов нашел ему замену. Вне всяких сомнений, в этом отношении на Геракла можно было положиться, как ни на кого другого.
Еще одним аргументом в пользу привлечения к делу галобионта полковник счел тот факт, что никто никогда не видел, как он выглядит. А это очень важно, поскольку Гераклу предстояло проникнуть на территорию военной части. Сразу после разговора с Секретчиком полковник стал выяснять, где может находиться лаборатория, в которой содержится обнаруженный труп галобионта. На поиски ушло довольно много времени и сил, но они увенчались успехом. По всей вероятности, секретная лаборатория находилась в модмосковном поселке Нахабино. По логике вещей, необходимо было вести поиски где-нибудь в районе госпиталя. Более точных сведений у Дзержинца не было.
– Ты должен будешь сам выяснить это, – говорил полковник Гераклу.
– Я справлюсь.
Дзержинцу хотелось верить, что так оно и будет. Больше всего его смущало, что Гераклу необходимо осуществить операцию среди большого скопления людей. В пользу галобионта опять-таки говорило его первое задание. Дзержинец заставил Геракла подробно отчитаться ему о том, как он провел время в мегаполисе. По словам Степанова и самого Геракла, адаптация прошла совершенно безболезненно.
– Конечно, военная часть и большой город – это не одно и то же, – говорил Дзержинец, – но, если ты легко справился там, то и здесь справишься.
– Я справлюсь, – лаконично отвечал Геракл.
Полковнику нравилась немногословность Геракла, его короткие толковые ответы.
– Когда ты выплыл на берег Финского залива, у тебя не было абсолютно никакого опыта общения с людьми. Но, проведя там около суток, ты уже вполне освоился. Добыл себе средства к существованию, обучился вождению автомобиля. Это доказывает, что ты способен адаптироваться в любой обстановке.
Дзержинец не знал, что помимо этого опыта нахождения среди людей, у Геракла имеется еще один: когда тот собственными силами добыл себе билет на самолет, летевший в другое полушарие.