Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу
Шрифт:
Сидючи в замке совершенно одна и тираня людей, она вдруг набрела на мысль — эту мысль ей подсказали климат и Библия. Я хорошо все знаю, сын мой, потому что… но об этом потом.
Здешний климат вырабатывает у людей доброжелательность, особенно к лицам другого пола. Временами это принимает удивительные формы и небывалые размеры; по-моему, это и есть первооснова магометанской религии. Словом, и на бабушку повлиял климат. Казалось бы, на нее он уже не сможет подействовать, однако подействовал.
Ты вправе возразить, Жофи: мол, когда такое случается с людьми, которым девяносто лет, или сто лет, или сто десять, то это практически уже не имеет значения. Не скажи. Старая хрычовка
«Она убила принца?» — прошептал трубадур.
«Вероятно, то есть наверняка и притом каким-то изощренным способом. Но я хочу сказать тебе, что старуху навела на мысль Библия. Это место можно найти в Третьей Книге Царств, в главе первой. Здесь ты прочтешь вот что:
„Когда царь Давид состарился, вошел в преклонные лета, то покрывали его одеждами, но не мог он согреться.
И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего царя молодую девицу, чтоб она предстояла царю, и ходила за ним, и лежала с ним, — и будет тепло господину нашему царю.
И искали красивой девицы во всех пределах Израильских, и нашли Ависагу Сунамитянку, и привели ее к царю.
Девица была очень красива, и ходила она за царем и прислуживала ему; но царь не познал ее“».
Седой рыцарь прочел эти строки с листа бумаги, который вытащил, запустив руку под свою кольчугу у шеи.
«Этот лист она мне подарила, когда я впервые явился к ней».
Рыцарь задумчиво уставился в пространство. Жофи спросил:
«А как она тогда выглядела, отец?»
«Сперва она принимала ванны из козьей крови. Потом из овечьей. Потом пыталась использовать шкурки только что освежеванных молодых кошек. Потом стала поедать внутренности беременных сук. И когда она перебрала всю флору, фауну и царство минералов, страстно желая стать молодой, или хотя бы помоложе, или, на худой конец, не стареть больше, и когда ничего не помогло, она принялась за людей».
«Ради всего святого, — с дрожью прошептал трубадур, — она убивает людей?»
«Прямым путем — нет. И все же — да. Говоря просто и ясно, она требует любви».
Жофи содрогнулся.
«Ужасно. Сколько же ей лет?»
«Ты ее воспевал, сынок. Сколько ей лет? Никто этого не знает. Все, что касается принцессы, держится в тайне. Не исключено, что она уже давно умерла. Впрочем, из того обстоятельства, что центр работает, картотека увеличивается, а число рыцарей и трубадуров, которых она заманивает, растет — можно заключить: принцесса жива. До меня у нее уже побывало два благородных рыцаря. Оба искали легкой жизни, ибо все здесь в стране сейчас прибрано к рукам и добиваться своего можно только мечом. Те двое хотели стать наследниками принцессы. Каждый рассчитывал пробыть с ней год. И оба выдержали всего лишь по полгода.
Сперва бежал первый. Скитаясь по стране, он поражал своей нелюдимостью и немощью, не человек, а комнатная собачонка. Рыцарь избегал прежних знакомых и, видимо, умер с голода, окончательно впав в слабоумие. Когда принцесса отпустила второго, он оказался сумасшедшим. Это был огромный детина, но у принцессы он превратился в скелет, громыхал в своих доспехах и пялился на людей, наводя на всех страх. В припадке безумия он стал бегать с кинжалом, зарезал человек десять, пришлось его убить.
Потом настала моя очередь. Да, моя. Мне тогда жилось очень плохо. В этой стране я был новичком. Иначе я ни за что не пошел бы к принцессе. Кое-что я уже слышал о ней. Но, Жофи, что я потом пережил…»
Юный трубадур сочувственно погладил руку отца.
«О, если бы я знал! Я пришел бы к тебе на помощь…»
«Тогда ты еще был слишком мал. Что касается меня, то я мечтал быстро разбогатеть и стать властелином Триполи. Я соглашался побыть с ней какое-то время, чтобы устроить себе хорошую жизнь. А она хотела лишить меня жизни, чтобы продлить отпущенное ей время, продлить свое поганое существование. Намеревалась жить вечно».
«Скверная баба!»
Седой рыцарь:
«Сначала я ее не боялся. Привык ко всяким женщинам. Не буду говорить ничего худого о твоей матери Валентине, но из-за нее я очутился здесь. Теперь тебе, надеюсь, все ясно. Но эта старуха требовала любви. Опыт научил меня, как держать женщин на некотором расстоянии; мой опыт пришлось отбросить и в известной степени начинать заново. Все произошло сразу: моего поцелуя ей было мало — при воспоминании об этом поцелуе меня охватывает дрожь! Преодолев себя, я поцеловал мумию с живыми губами. Но самое жуткое — это то, что мумия ответила на поцелуй: так вот, это ее не устроило. Я должен был обнять ее. А чтобы подбодрить меня, принцесса дала эту бумагу, я тебе ее прочел: Ветхий завет, Третья Книга Царств, глава первая, стихи от первого до четвертого включительно; стихи о старом царе Давиде и сунамитянке Ависаге. Она называла меня Ависагой и требовала, чтобы я звал ее Давидом. Для правдоподобия она надевала штаны одного из моих пажей».
«И ты это терпел, отец?»
«Что именно, сынок? То, что она носила штаны?»
«Нет, то, что она звала тебя Ависагой».
«Видишь ли, Жофи, здешний климат размагничивает. Это во-первых, а во-вторых, я готов был пойти на все, чтобы не возвращаться в замок Блэ. Да, я позволял звать меня Ависагой. Она звала меня этим именем в присутствии слуги, это доставляло ей особое наслаждение, она ведь видела, как это меня бесит. Пыталась также облачить меня в женский наряд. Одна мысль об этом будоражила ей кровь. Я соглашался, думая про себя: так она скорей одряхлеет. И умрет у меня на руках. Я легко мог бы ее задушить. Но считал это излишним, думая, что старуха продержится не больше двух-трех недель. Однако мое присутствие и то, что она могла меня мучить, — придавало ей сил.
Заметив это, Жофи, сынок, я возненавидел принцессу, обесчестившую меня, возненавидел, как никогда не ненавидел женщин и как вообще нельзя ненавидеть человека. Да простит меня всевышний, он ведь знает, как возникла такая ненависть».
Седой рыцарь замолчал.
Жофи:
«А потом ты ее оставил?»
«Да, то был самый отчаянный поступок в моей жизни. Сейчас у меня не хватило бы на это нервов. Однажды вечером я в обличье Ависаги покинул дворец и стал блуждать по улицам Триполи. На мне было женское платье, покрывало и так далее. Я уже разучился ходить как нормальный мужчина. Вот что она со мной сделала! Ко мне приставали. Надо мной, жертвой ее шутки, потешались. Но я и впрямь считал себя Ависагой. Можешь себе представить! Вот до чего я докатился. Можешь себе представить! Еще месяц — и я сошел бы с ума, как мои предшественники.
После меня у принцессы Триполи перебывало еще человек десять, все эти рыцари были из дальних стран. Один хитрый левантиец, делец, хорошо на ней зарабатывавший, обосновался во дворце и сообразил, чего она хочет, а она хотела жить вечно и притом за чужой счет. Левантиец подал ей мысль, жертвой которой ты стал: открыть рекламное агентство, создать себе рекламу с помощью песен трубадуров и так далее. Правда, именно благодаря этой идее я встретился с тобой и узнал — вот уж чего бы никогда не подумал, — что ты пошел по моим стопам».