Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу
Шрифт:
К Розамунде в ужасе вбежала наперсница с женской одеждой для Крошки Ле. Красавец паж понял — час застал. Он сорвал с головы шлем и волны густых черных волос заструились с макушки, закрыли уши, рассыпались по плечам. Рубаха расстегнулась. О, какая нежная грудь, какие прекрасные нежные руки!
Госпожа и ее служанка окаменели. Крошка Ле с благодарностью взяла из рук наперсницы платье и накинула его на себя. Спокойно, но несколько вызывающе улыбаясь, она застегнула серебряный пояс. Служанка, придя в себя, засунула костюм пажа в шкаф.
Когда рыцарь ворвался в покои Розамунды, все три женщины сидели
Роберт подозрительно обошел несколько раз вокруг них. Женщины продолжали вышивать. Роберт поглядел на Крошку Ле и приказал ей встать. Она вскрикнула, ибо, не смущаясь присутствием Розамунды, он схватил ее за грудь. Железной дланью он сжал ее предплечье, и все это ей пришлось вытерпеть. Розамунда убежала к окну.
Потом рыцарь обыскал покои и отправился восвояси. После этого сеньора велела служанке выйти и, оставшись наедине с лжепажом, влепила Крошке Ле пощечину, плюнула в нее; лицо ее исказилось, она не могла ничего сказать, лишь повторяла: «Мерзавка, мерзавка». Девушка снесла и это. Не сопротивлялась даже тогда, когда госпожа пнула ее ногой.
А потом Розамунда села на скамеечку, уткнулась лицом в ладони и замолкла, она не стала прогонять Ле; и та сразу поняла, почему эта бедняга, эта бесценная пленница плачет. Крошка Ле подошла к сеньоре сбоку, погладила ее и обняла; да, она обняла покинутую Розамунду, одинокую Розамунду, и госпожа не оттолкнула ее.
«Приходи ко мне опять, — попросила Розамунда, — не оставляй меня одну».
Крошка Ле незаметно положила на стол платочек, который подарила ей госпожа, и исчезла, ибо она заметила, что на лице Розамунды снова появилось выражение сладостной восторженности.
Однако рыцарь отнюдь не успокоился. Его не удовлетворил результат обыска. Для него было несомненно: Жофи посетил Розамунду, непонятно, как ему удалось спрятаться; не понравилось Роберту и присутствие чужой женщины на половине его жены.
«Не надо тебе ездить в Куртуа», — просила Крошка Ле друга.
Но Жофи считал, что в ней говорит ревность, и продолжал посещать замок. Песни Ле помогали ему. Он возвращался в Блэ, сияя с каждым днем все больше. Теперь он был у Розамунды в фаворе. Она за него держалась. Зато в Конси, в домишке Ле, Жофи появлялся все реже. Ле видела, как он и его жонглеры скачут прочь. Радостный гомон будил ее ночью, стало быть, они вернулись.
«Ты должна отказаться от него, должна отказаться, — повторяла она. — Глупая деревенская девчонка, что ты себе вообразила?»
Но в душе она злобствовала: «Он бегает к ней, целует ее, а меня бросает одну».
Впрочем, могучий рыцарь Роберт и его сарацины еще не сказали последнего слова. Служение рыцаря-трубадура своей даме считалось законным, более того, благородным занятием. Однако не трудно понять, что одно из заинтересованных лиц — супруг дамы — наблюдал за этим служением без особого удовольствия. Он чувствовал себя обманутым, так сказать, на законном основании (о чем при тогдашних порядках не должен был даже упоминать). Подлость его положения заключалась в том, что любовь трубадура и благородной дамы была настолько почетной и узаконенной, что он и пикнуть не смел из боязни потерять свое место в обществе. 29 апреля 1174 года публично обсуждался нижеследующий вопрос:
Может ли существовать истинная любовь между супругами?
И мужья должны были это молча выслушивать! При куртуазном дворе графини Шампани несчастным мужчинам, впавшим в грех супружества, было совершенно ясно растолковано:
«Сим торжественно объявляем, что, выражая мнение присутствующих, мы утверждаем: любовь не распространяет свое действие на супругов. Только возлюбленные добровольно исполняют все желания и требования друг друга, не руководствуясь при этом соображениями полезности. Люди же, состоящие в браке, напротив того, лишь выполняют свой долг, подчиняясь желаниям партнера, и не отказывают ему в просьбах. Отсюда следует: истинная любовь при данных обстоятельствах существовать не может. И пусть установление и решение, которое мы приняли по зрелому размышлению, посоветовавшись со многими благородными дамами, отныне и впредь считается окончательным».
Именно это решение радостно зачитали после праздника в Куртуа присутствовавшие на нем трубадуры, прокомментировали его хозяину дома, рыцарю Роберту, in extenso [6] и недвусмысленно разъяснили, что к чему. Затаив злобу, он вынужден был проглотить пилюлю. Весь мир ополчился против него. И тут он начал ломать себе голову, как по-иному защитить свои права (да, свои права) и отстоять прелестную женщину-бутон, окруженную поклонением Розамунду, свою драгоценную и законную собственность. Победителем в борьбе за Розамунду явно оказался Жофи из Блэ, юный рыцарь-трубадур. При каждом его появлении в замке Роберт испытывал адские муки. Однажды Жофи уже удалось ускользнуть от него. Второй раз он этого не допустит.
6
Подробно, полно (лат.).
В один прекрасный день Роберт устроил в своем замке мужское застолье, но трубадуров он не стал приглашать. Когда гости хорошенько выпили, рыцарь завел разговор о священных правах мужчины, которые попирают молодые пираты. Какая ужасающая ошибка со стороны глав семейств, за нее еще придется дорого платить! После этого рыцари поговорили по-мужски, обсудив возможные меры самозащиты, с удовольствием и содроганием выслушав историю, которую рассказал господин Русидон. У Русидона была очаровательная супруга по имени Зоремунда, прелести коей вкушал, как ему казалось, не он один.
И вот однажды, когда Русидон возвратился с охоты, где присутствовал и друг Зоремунды, он сел с супругой за стол и велел подать нежное мясо, поджаренное и поперченное. Супруга ела с аппетитом.
«Знаешь ли ты, Зоремунда, что ты сейчас ешь?»
«Нежное мясо, господин супруг».
«Оно должно понравиться тебе сверх всякой меры, Зоремунда, это было сердце Гийома де Кабюсту».
Зоремунда опустилась на пол. Поднявшись, она промолвила:
«Это и впрямь было так вкусно, что я уже больше ничего не смогу взять в рот». Отошла в сторонку и выбросилась из окна.