Ганнибал. Бог войны
Шрифт:
– Давно уже готов, – с ухмылкой сказал Пера, сидя на своем жеребце в десяти шагах справа от юноши.
– Как и договорились, вы поскачете до воткнутого в землю факела – вон там, в пятистах шагах – и обратно. Первый, кто достигнет этой линии, – Гай указал мечом на землю у себя под ногами, – будет победителем. Согласны?
– Да, – ответили оба.
– Тогда – на счет «три», – объявил он.
Прекрасный вечер, подумал Квинт. Прохладно, но не слишком. Ни ветерка. Чистое небо с большой луной, дающей яркий свет. Земля, где им предстояло скакать, была в основном ровной. Он заранее прошел здесь пешком и заметил не много мест, где лошадь могла сломать ногу. Идеальные условия для гонки. Неудивительно, что весть о ней быстро распространилась. Более сотни солдат собрались посмотреть. Несмотря на то что такие вещи запрещались – особенно за осадным валом, – было и много пехотных командиров: опционов, тессерариев и центурионов. Квинту показалось, что он заметил и Коракса в плаще с капюшоном, и не знал, хорошо это или плохо, что центурион не попытался воспрепятствовать его участию в гонке.
Многие проталкивались сквозь толпу, делая и принимая ставки. С лица Квинта не сходила полуулыбка. Если б его противником был не Пера, он отдал бы Урцию все деньги и велел поставить на него, простого гастата, который выступил против центуриона. Конечно, юноша не сделал ничего подобного. Вместо этого он будет скакать, как будто бы стараясь победить, но под конец проиграет. Победа над Перой может доставить ему момент славы, но иметь центуриона врагом будет крайне опасно. Будь оно все проклято! Лучше беречь свой покой.
– Раз… – произнес Гай.
Квинт наклонился вперед и погладил свою лошадь по морде. У него есть шанс пустить ее рысью чуть раньше сигнала. Это было спокойное животное, но он не сомневался, что, если захочет, оно обойдет скакуна Перы, хотя тот казался резвее.
– Постарайся, малыш, – прошептал он. – Не упади и не покалечься, а то мне придется отвечать перед твоим хозяином.
– Два…
Квинт взглянул на Перу; тот тихо произнес какое-то ругательство в его сторону. Как и на сопернике, на нем была лишь легкая шерстяная туника, перепоясанная ремнем. Он также сжимал в правой руке хлыст – его Квинт никогда не любил применять.
– Три!
Несмотря на требования товарищей Квинта соблюдать тишину, зрители тихонько зашумели. В надежде, что о гонке не станет известно высшему начальству, которое оставалось не в курсе, Квинт погнал коня к пятнышку света – факелу, отмечавшему место разворота. Рядом Пера уже орудовал хлыстом, со свистом и треском хлеща по конским бокам. Вороной вырвался вперед, и Пера, торжествуя, оглянулся через плечо на противника.
– Давай! Мы не можем дать этому сыну шлюхи оторваться, – шептал Квинт своему гнедому.
Он дернул поводьями, и, к его восторгу, конь радостно откликнулся, стуча копытами по земле все быстрее и быстрее. Когда они преодолели примерно половину дистанции, Квинт прикинул, что расстояние между ним и Перой сократилось. Колышущийся на легчайшем ветерке огонь факела был уже ясно виден. Прежний демон вернулся, и Квинт оскалил зубы. Ведь не будет никакого вреда, если Перу немного попугать? В конечном итоге центурион все равно выиграет.
– Скорее! – подбодрил он своего гнедого. – Ты можешь догнать противника. Я знаю, что можешь.
Конь храбро прибавил ходу. «Он резвее, чем казалось», – радостно подумал Квинт, чувствуя, как в ушах шумит ночной воздух, и снова улыбнулся. Пера встревоженно оглянулся.
Когда до факела оставалось шагов сто, Квинт и его жеребец догнали вороного. Бок о бок, на расстоянии вытянутой руки, они мчались к точке разворота. Юноше доставляла большое удовольствие злоба на лице центуриона. «Неужели он еще не понял, что я на самом деле могу его победить?»
Трах! Квинт услышал щелчок, и в то же мгновение его щеку обожгло болью. Все поплыло перед глазами, и он чуть не потерял равновесие. От падения спасло только то, что он крепко ухватился за поводья, и конь инстинктивно замедлил бег.
– Ты кусок дерьма! – крикнул Пера. – Я тебе покажу!
Пока юноша приходил в себя, конь центуриона рванулся вперед, к факелу. Поднеся руку к горящей щеке, Квинт вздрогнул, ощутив под пальцами липкую кровь. Пера явно хотел победить, но молодой гастат не ожидал, что этот ублюдок воспользуется хлыстом как оружием. Раскаленная добела ярость обуяла его, и он заколотил пятками по бокам гнедого. Тому словно передалось желание всадника догнать Перу, и он снова устремился вперед; копыта застучали по твердой земле в завораживающем ритме. Квинт жалел, что у него нет копья, чтобы метнуть его, или какой-то другой возможности сбить Перу с коня и растоптать в кровавое месиво. Несмотря на стучащую в висках кровь, юноша понимал, что такой ответ привел бы к смертному приговору. И как же ему захотелось тогда выиграть гонку и преподать Пере урок верховой езды! Гнедой был великолепен; к моменту разворота он уже мог поравняться с вороным.
Квинт глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Выиграть у Перы было немыслимо. Лучше скакать, чуть придерживая коня. Он покажет себя молодцом, примет насмешки от Перы и друзей, и вся гонка станет ему горьким уроком. Потом выпьет амфору вина с товарищами, и это поможет стереть из памяти печальный эпизод.
Его благие намерения подверглись испытанию, когда чуть погодя он увидел, как Пера придержал коня и развернул его назад, не доскакав добрых сорок шагов до факела. И пока гнедой приближался к отметке, Пера на своем скакуне уже мчался назад, навстречу им, к финишной линии.
– Эй! – возмущенно закричал юноша. – Это нечестно!
– А кто проверит? – прорычал соперник, пролетая мимо.
И Квинт забыл обо всем, кроме желания победить.
– Й-ах! – закричал он, посылая гнедого вперед. – Давай!
Конь радостно откликнулся, устремившись к факелу еще быстрее, чем ему удавалось раньше. Он не проявил никакого страха, повернувшись так близко от пылающего факела, что жар пламени обжигал. В пятистах шагах мерцание света отмечало линию, где находились зрители и Гай. Квинт скосил глаза на Перу. Его фигура вырисовывалась на фоне света впереди, и сердце юноши заколотилось о ребра.
– Он далеко, мой храбрец, – сказал солдат, пока гнедой набирал скорость, потерянную при развороте. – Не знаю, сможешь ли ты его догнать. Однако если сможешь, я разыщу для тебя самую сладкую траву во всей Италии. И еще целый мешок яблок. Сможешь?
Копыта тут же застучали еще чаще, и Квинт прямо-таки влюбился в коня. Гнедой хотел победить! Сжав его бока бедрами, юноша наклонился к самой гриве, как делал в детстве, когда соревновался со своим отцом на широких полях около дома. Впрочем, ему никогда так не хотелось победить в гонке, как сейчас, отчего последующее краткое время растянулось в вечность.