Ганнибал. Бог войны

Кейн Бен

– Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать, – проговорил Клит.

Оба молчали. Глядя на улицу, они сделали пару шагов. В ушах у Ганнона стоял шум, сердце отчаянно колотилось.

– Фьюуууу-фюить!

Свист оказался гораздо громче, чем карфагенянин мог ожидать от маленького оборванца.

Началось.

«Баал-Хаммон, позаботься о нас. Баал-Сафон, дай нам твою защиту и твою силу!» – молился Ганнон, когда они подошли к выходу из переулка.

Тра-та-та.

Слева

донесся стук колес по булыжнику. Пока что Медведь исполнял свою роль, но глаза Ганнона выискивали не воз – они лихорадочно осматривали улицу справа. Юноша чувствовал, что Клит сзади делает то же самое, однако проклятый жрец с компанией загораживали обзор. В десяти шагах впереди стояли трое мальчишек, плохо притворяясь, что рассматривают товары, выставленные у входа в столярную мастерскую. Еще двое на другой стороне улицы играли в кости. Остальные, наверное, были с Медведем.

– Берегись! – послышался мужской крик.

Грохотание колес стало громче, последовали крики и шум, и Ганнон услышал, как воз ткнулся в стену дома на их стороне улицы. Медведь хохотал. «Получилось!»

Но Ганнону было совсем не весело. Если стража Аврелии увидела это, они могут повернуться и убежать.

К его несказанному облегчению, солдат протолкнулся мимо жреца. За ним с каменным лицом прошла Аврелия с маленьким полотняным свертком. Следом – Элира, а за нею – второй стражник, его Ганнон смутно припомнил.

Из-за спины донеслось злобное ругательство.

– Агафокл! Если он меня заметит, я пропал.

«Дерьмо!» – подумал Ганнон. Второй стражник был знакомым Клита, это его они встретили с группой рабынь. В их предприятии возник дополнительный риск.

По сигналу за спиной у них появился Медведь со своей ватагой. Они налетели на первого солдата, который презрительно рассмеялся:

– Не заставляйте меня надрать вам задницу!

Он не видел остальных ребят, которые неслись к нему с обеих сторон.

– Помните, что я вам говорил, – крикнул Медведь своим товарищам.

Бросившись на стражника, пока тот не успел опомниться, он схватил его под коленку и дернул. Солдат повалился навзничь, а четверо мальчишек вскочили на него, колотя руками и ногами.

Ганнон и Клит выскочили на улицу. Элира завизжала, но Аврелия как будто не замечала, что происходит. Агафокл отпихнул их локтем, и его рука потянулась к копису.

– Что происходит, забери вас Гадес? – заревел он. – Маленькие ублюдки!

Это противоречило тому, чему учили Ганнона, – не терять из виду врагов, с которыми столкнулся, – но он не отрывал глаз от Аврелии. Женщина по-прежнему словно не замечала происходящего. Так продолжалось, пока карфагенянин не подбежал к ней и она не увидела его. С печальной улыбкой возлюбленная подняла свой сверток.

– Это Публий. Ты бы полюбил его.

– Аврелия! Пошли… – Он схватил ее за локоть.

– Мне нужно передать его кому-то у ворот. Мне не позволили выходить из города. Посмотреть, как его сожгут.

Ганнон не учел, что горе могло так ошеломить ее.

– Мы совершим обряд после, – ласково проговорил он и потянул ее прочь. – Сейчас же надо идти. Скорее!

Она не двигалась, и юношу охватила паника. Первый солдат был у него за спиной. Судя по болезненным вскрикам и радостным воплям ребят, он получал хорошую трепку, но Агафокл, которого тоже повалили, как-то умудрился снова встать на ноги и увидел, что происходит. Только героическое усилие Медведя, который перерезал ножом его перевязь и отбросил меч в сторону, не дало воину вмешаться в драку с оружием. Но и без меча он двинулся в направлении Ганнона. Медведь с тремя товарищами окружили его, но Агафокл отмахнулся от них, как от надоедливых ос. В отчаянии Ганнон выхватил у Аврелии Публия. Она потрясенно вскрикнула, а он прошипел:

– За мной! – после чего повернулся и побежал к переулку, не отрывая глаз от Клита с Элирой в дюжине шагов впереди.

Ганнон уже почти добежал до переулка, когда заметил, что Аврелии за спиной нет. Развернувшись, он ошеломленно увидел, как она выхватила у одного из мальчишек нож и вонзила Агафоклу в пах под птериги. Тот завопил от боли, а она с криком: «Сын шлюхи!» ударила его ножом еще дважды.

– Что она делает? – закричал Клит.

– Не знаю, – ответил Ганнон.

Агафокл упал на колени, кровь хлестала из его ран. А женщина в совершенном спокойствии подошла к первому солдату, который все еще лежал на земле; ее клинок поднялся и опустился, поднялся и опустился, и крик несчастного перешел в бульканье и затих. Со звоном металла о камень она выронила нож и наконец взглянула в сторону на Ганнона. Карфагенянин снова вышел из переулка.

– Сюда! – позвал он.

Лицо Аврелии оставалось безмятежным, пока она шла – не бежала – к нему. Вокруг царила сумятица. Мальчишки скрылись с глаз, но лавочники стояли в дверях и, вытянув шеи, наблюдали за происходящим. Кто-то подошел к Агафоклу, чтобы помочь, но другой прохожий стоял в оцепенении, словно зачарованный внезапной вспышкой насилия.

– Скорее! – сказал Ганнон, натягивая повыше скрывающую лицо повязку.

Когда Аврелия подошла к нему, Клит бросил на нее раздраженный взгляд и вместе с Элирой направился по переулку.

– Пошли, скорее!

– Не смотри под ноги, – сказал Ганнон. – До другого конца недалеко.

– Я знала, что ты придешь, – выдохнула она.

– Как я мог не прийти, зная, что ты пленница? Извини, что получилось так долго. – Его взгляд упал на ношу в руках, на Публия. – Если бы я успел раньше!..

Клит бежал, петляя, от места засады. Он выбирал переулки между большими улицами. Теперь оба сняли повязки с лица и не привлекали внимания прохожих, но Ганнон на всякий случай завернул Публия в старый плащ Элиры. Извилистый маршрут объяснялся тем, что их провожатый потерял ориентацию, и так продолжалось до тех пор, пока они не вышли на главную артерию города, ведшую к Эпиполам, западной части Сиракуз, где Клит пришел в себя. И сразу напустился на Аврелию.