Ганнибал
Шрифт:
– Ты не спишь?
Секунда-другая, и никогда не закрывающийся глаз Мэйсона обретает осмысленность.
– Что, самое время поговорить о том … – шипит респиратор, Мэйсон делает вдох, – чего хочется Марго? Иди-ка, посиди у Санта-Клауса на коленях.
– Ты знаешь, чего мне хочется.
– Скажи мне.
– Мы с Джуди хотим ребенка. Ребенка той же крови, что все Верже. Нашего ребенка.
– Почему бы вам не купить китайчонка? Они дешевле молочных поросят.
– Наш ребенок – это было бы так здорово. Мы могли бы это сделать.
– Ну-ка, что говорится в папочкином завещании… «Моему наследнику,
– Ты, может, и не поверишь, Мэйсон, только дело здесь не в деньгах… Нет, и в деньгах, конечно, только не это главное. А разве тебе не хочется наследника? Ребенок был бы и твоим наследником, Мэйсон.
– А почему бы тебе не найти какого-нибудь симпатичного парня и не дать ему разок, а, Марго? Ты же не можешь сказать, что не знаешь, как это делается?
Африканская музыка звучит снова, наращивая громкость: навязчивое повторение мелодии уда, словно волны гнева, захлестывающие уши.
– Я же изуродовала себя, Мэйсон. Иссушила себе яичники всей той гадостью, что принимала. И я хочу, чтобы Джуди могла участвовать в этом. Она хочет родить, быть настоящей матерью. Мэйсон, ты же обещал… сказал, если я тебе помогу… обещал дать мне свою сперму.
Паучьи пальцы Мэйсона сделали приглашающий жест:
– Угощайся. Она пока на месте.
– Мэйсон, пока еще есть шанс, что твоя сперма – животворна. Мы можем получить ее, не причиняя тебе боли.
– Получить мою животворную сперму? Звучит так, будто ты с кем-то на эту тему говорила.
– Просто советовалась в клинике искусственного оплодотворения, это совершенно конфиденциально. – Даже холодный свет от аквариума не может скрыть, как смягчилось лицо Марго. – Мы были бы хорошими родителями ребенку, Мэйсон. Мы даже на курсы родителей ходили, а Джуди – из большой, очень терпимой семьи, и есть специальная группа поддержки для родителей-женщин.
– Ты когда-то умела заставить меня кончить, Марго, когда мы еще совсем детишками были. Помнишь? Мощно выдавал, как пулемет. И так же быстро.
– Ты делал мне так больно, Мэйсон, я ведь была совсем девчонкой. И вывихнул мне локоть, когда заставлял делать то … другое. Я до сих пор не могу выжать больше восьмидесяти фунтов левой.
– Ну, ты же отказывалась есть шоколад. Я же сказал, сестренка, – поговорим, когда с этим делом покончим.
– Давай просто сделаем анализ, – сказала Марго. – Доктор может взять пробу совершенно безболезненно…
– Что ты затвердила – безболезненно, безболезненно! Я же все равно ничего не чувствую там, внизу. Можешь сосать до посинения, все равно не будет, как первый раз. Я заставлял тут некоторых это делать – ни черта не выходит.
– Доктор может безболезненно взять пробу спермы, чтобы убедиться, что она живая. Джуди уже принимает кломид. Мы записываем ее цикл, надо еще столько всего сделать.
– Я
– Пять лет.
– Почему бы тебе не привести ее сюда? Мы могли бы вместе … добиться, так сказать, интересных результатов.
Африканские барабаны издают заключительный грохот и умолкают, заполнив слух Марго звенящей тишиной.
– Слушай, а почему ты сам не попробуешь поиграть в эти игры с Департаментом юстиции? – спросила она, низко наклонившись к ушному отверстию Мэйсона. – Почему не попробуешь сам отправиться в телефонную будку с тем грёбаным ноутбуком? Почему не хочешь отвалить еще кучку своих грёбаных долларов, чтоб тебе поймали мерзавца, скормившего твое личико собакам? Ты обещал помочь мне, Мэйсон.
– И помогу. Просто мне надо подумать… выбрать время.
Марго раздавила в кулаке два ореха и уронила скорлупу на простыню Мэйсона.
– Думай, черт с тобой. Только не очень долго, Смайли ты мой дорогой.
И Марго пошла прочь из комнаты. Ее велосипедные бриджи уже не шуршали – шипели, словно сжатый пар.
ГЛАВА 46
Арделия Мэпп готовила по настроению, и когда готовила, результат обычно был потрясающий. Она унаследовала многое от предков с Ямайки и Гуллы и теперь готовила вяленого цыпленка, посыпая полосы куриного мяса зернышками шотландского стручкового перца; стручок она осторожно держала за стебель. Она отказалась платить лишнее за нарезную курятину, и Старлинг пришлось взяться за острый нож и разделочную доску.
– Если просто нарезать курицу кусками, мясо не пропитается специями так, как разрезанное на полосы, – поясняла Арделия, далеко не в первый раз. – Смотри, – сказала она, отобрав нож у Клэрис и с такой силой взрезав куриную спинку, что осколки кости прилипли к фартуку. – Вот так. И зачем ты выкидываешь шейки? А ну-ка положи эту красотку обратно!
Минутой позже она заговорила снова:
– Я сегодня заходила на почту. Отправляла маме туфли.
– Я тоже была на почте. Вполне могла их отправить.
– И ты там ничего такого не слышала?
– Не-а.
Мэпп кивнула, ничуть не удивившись.
– Тамтамы сообщили, твою почту перлюстрируют.
– Кто?
– Поступило конфиденциальное распоряжение из Почтовой инспекции. А ты и не знала?
– Нет.
– Тогда постарайся выяснить это другим путем, я не могу подвести своего приятеля с почты..
– Ладно. – Старлинг на миг опустила нож. – Господи, Арделия!
Утром Старлинг стояла у почтового прилавка, покупая марки, и ничего не могла прочесть на замкнутых лицах почтовых служащих. В большинстве своем это были афро-американцы. С некоторыми она была знакома. Кто-то явно пытался ей помочь, а ведь риск был огромный, человек мог понести уголовную ответственность и лишиться права на пенсию. И этот кто-то явно доверял Арделии больше, чем ей – Старлинг. Вместе с охватившей ее тревогой возникло согревшее ее чувство счастья – по афро-американской «горячей линии» она получила поддержку и одобрение. Может быть, это было молчаливое признание того, что она застрелила Эвельду Драмго в процессе самозащиты.