Гарри Поттер и Чертоги Разума
Шрифт:
Какого черта опять?
– прошипел он.
– Магическое или нет, но правосудие должно получить виновника. Разве это не то, ради чего ты работаешь? Нет, извини - мы работаем! Я тоже вообще-то имею право голоса в этой ситуации и не позволю тебе решать все единолично!
Лишь слегка подрагивающие крылья носа выдавали гнев Холмса. Он терпеть не мог, когда Джон становился таким… упрямым и непрошибаемым. Объяснять свою позицию не хотелось, ссориться с Джоном или, упаси боже, давить на него - тем более.
Хорошо, - кивнул он после продолжительного молчания, потраченного в основном на то, чтобы взять себя в руки и не позволить раздражению выплеснуться в голосе.
– После того, как все будет кончено, ты можешь
– Шерлок развернулся, спускаясь по лестнице.
– Если, конечно, ты все еще будешь считать, что в этом есть необходимость.
Последняя фраза прозвучала настолько однозначно, что Джон растерялся. Что же такого в этой истории особенного, что Шерлок уверен, что даже его напарник не будет ратовать за торжество правосудия? Что?! Последний час, день, вся эта поездка вдруг показалась Джону невероятно долгой и изматывающей: тоска по дому, по Бейкер-стрит, по привычному и родному Лондону накатила так остро, как случалось раньше только в Афганистане, холодными звездными ночами, когда было неизвестно, удастся ли дожить до рассвета.
Перед гостиной Снейпа Шерлок притормозил, поджидая отставшего Джона.
Нам пора возвращаться домой, - тихо сказал тот, и Шерлок благодарно сжал его ладонь.
К тому моменту, как Снейп и Гарри привели под руки волшебницу весьма преклонных лет, в гостиную пришли Гермиона и Рон. Мрачная гнетущая атмосфера, еще более тягостная в свете событий минувшей ночи, не позволяла завязаться хоть какой-то живой беседе. Лишь однажды, когда Джон спросил Гермиону о предстоящей поездке в Канаду, Рон вполне искренне рассмеялся.
Я никуда не еду, - покачала головой миссис Уизли.
– Артефакты разбросаны по всему миру, а волшебник, источающий магию в виде белого пламени, пока известен всего один. Я буду исследовать природу этого явления, пока не найду ответов на свои вопросы.
Или пока тебя Снейп не выгонит из Хогвартса, - ухмыльнулся ее муж.
– Он-то, наверное, тоже хочет провести с Гарри исследования, как ты думаешь?
На этот раз - для разнообразия - покраснела Гермиона. Но поговорить о предполагаемой методике изучения феномена не удалось: Снейп, Поттер и мадам Помфри, вошедшие в комнату, вернули всех к реальности.
Ведьма выглядела действительно больной: она тяжело опиралась на узловатую трость, ее дыхание вырывалось из груди с присвистом, глаза с помутневшими роговицами смотрели подслеповато, и по тихому всхлипу, который не сумела сдержать Гермиона, Джон понял, что за прошедшие месяцы Помфри сдала куда сильнее, чем можно было ожидать. Пока Поппи обнималась с бывшими учениками и знакомилась с магглами, Снейп попросил эльфа позвать Ханну, и та явилась почти сразу.
Девочка моя, - улыбнулась Помфри, мужественно держась на ногах, хоть и было видно, что ей тяжело, - уж и не чаяла, что смогу тебя еще раз обнять!
Поппи, я так соскучилась! Но я была против этого, так и знайте, я не позволила бы тащить вас через всю страну, если бы это зависело от меня, - торопливо заверила Ханна, усаживая наставницу в самое большое и удобное кресло.
– Нет ничего важнее вашего здоровья!
Мне тут объяснили, девочка моя, что некоторые вещи важнее покоя старой ведьмы, - Помфри бросила взгляд на Снейпа, - и ты знаешь? Я согласна. Ты что-то очень бледна, Ханна, ты бы не забывала о собственном здоровье. Северус, у тебя не осталось того волшебного морошкового ликера?..
...Сначала это действительно походило на семейные посиделки и сказки у камина: Поппи устроилась в центре, а остальные, не скрывая любопытства и жадного интереса, собрались вокруг нее. Снейп и Гарри сидели на кушетке, которую так никто и не трансфигурировал обратно, и едва соприкасались бедрами, ничем более не выдавая изменившегося статуса их отношений. Впрочем, Гермиона и Рон, если и заметили эту мелочь, явно были поглощены тем, что могла рассказать Поппи.
Да, мистер Холмс, вы правы в своей теории: Марион де Кордье много лет была моей тайной и моей болью. Не только моей, конечно, Прис и Розмерта любили ее не меньше. Семья де Кордье, как вы уже знаете, была влиятельна и известна во Франции, а Присцилла в молодости дружила с Аннабель, бабкой Марион. Уж не вспомню, как они познакомились, но только потом Прис попросили стать крестной девочки. Когда еще не случилось всех этих несчастий с проклятьем рода, Марион - совсем малышку!
– привозили в Хогсмид погостить. Тогда-то я увидела ее впервые… Она была очаровательным ребенком, просто очаровательным! Скромное ангельское создание, робкое, хрупкое, словно цветок. Ни у одной из нас не было своих детей, - покачала головой Поппи, промокнув слезы белым маленьким платком, припрятанным в рукаве.
– Три старые ведьмы невозможно баловали ее, это я теперь понимаю, но она все равно росла очень скромной. Когда один за другим начали погибать ее родные, Марион от страха и горя ушла в себя. После ритуала отлучения от рода оказалось, что самый близкий человек для нее - это Присцилла. Марион поступила в Хогвартс, хорошо училась, но отдалялась от нас все больше и больше. Знаете, она не связалась с дурной компанией, вовсе нет. Она словно возненавидела саму магию и каждого волшебника. Мы видели, мы чувствовали, к чему все идет, но мы ничего не могли сделать: на следующий день после выпускного в Хогвартсе она собрала вещи и сообщила, что уходит к магглам. Взяла с нас Нерушимый обет, что мы не станем ее искать! Присцилла тогда слегла на два месяца.
Поппи замолчала, утирая слезы. Тишину нарушить не решился никто, лишь потрескивали поленья в камине да вновь начавшийся дождь барабанил по подоконникам снаружи. Наконец Гермиона спросила глухо:
А что случилось потом? Вы еще когда-нибудь видели ее?
В ответ на это Поппи залилась слезами пуще прежнего, и Ханна, резко встав на ноги и полоснув по Холмсу ненавидящим взглядом, накапала какой-то зеленоватой настойки в серебряную ложку. Помфри послушно проглотила успокоительное и через пару минут смогла продолжить:
Это был самый ужасный день в моей жизни, я до сих пор вижу его в кошмарах, но ничего, ничего не могу изменить! Однажды ночью я получила Патронуса от Присциллы, она заклинала меня немедленно прийти к ней. Когда я добралась до Хогсмида, там уже была Розмерта и Марион, но это была совершенно другая Марион: она словно обезумела, металась по комнате, как зверь, кричала, била посуду, падала перед нами на колени. Она требовала, чтобы мы помогли ей сделать то, чего делать нельзя.
Она настаивала, чтобы вы избавили ее от нежеланного ребенка?
– мягко предположил Северус, когда Поппи снова замолчала.
Помфри посмотрела на Рона:
Рон, мальчик мой, ты можешь меня арестовать после этого, я не буду сопротивляться. Я действительно виновата. Мы все были виноваты. Марион была в таком ужасе, что поклялась покончить с собой, если мы не сделаем этого. Мы, конечно, очень рисковали, но в конце концов решились... Мерлин, любовь застила нам глаза и мозги, я это признаю. Мы постоянно чувствовали такую вину перед нашей девочкой - и за то, что магия принесла ей только горе, и за то, что она вынуждена скрывать свой дар, живя с магглами. Мы надеялись, что хотя бы у магглов она нашла свое счастье, но когда той ночью она снова ворвалась в нашу жизнь, рыдающая и почти сумасшедшая, мы так растерялись… И я, как колдомедик, и Прис, как потомственная травница, - мы знали кое-какие секреты, чтобы уменьшить опасность. Но это не помогло нам…