Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

akchiskosan

— Тут их шесть видов, — констатировала Лаванда, протягивая несколько блестящих прямоугольников, расположенных в ее руке наподобие веера. Гарри отрицательно помотал головой. — Не будешь смотреть? — уточнила она.

— Я и так догадываюсь, что там, — отказался Гарри. Все в нем протестовало против того, чтобы соприкасаться с этим, в душе пробудилось внутреннее чувство гигиены, подобно тому, что тетушка Петуния ни за что не стала бы рыться в мусорных баках.

— Никогда раньше в школе не бывало этой гадости, — с отвращением произнесла Гермиона, приподнимая двумя пальцами глянцевый листик перед собой.

— Не трогай ты это, — посоветовал Гарри и презрительно поморщился. Он не хотел показать, что ему тоже не по себе. Красная надпись «дорогу чистой крови!» на черном фоне назойливо возвращалась, то и дело вставая перед его мысленным взором.

— Это надо немедленно показать директору! — безапелляционно заявил Рон.

— Надо же, ты сам напрашиваешься исполнять обязанности старосты? Сам пойдешь? — осведомилась Джинни.

Рон медленно поднялся с места. Уши его пламенели.

— И пойду! — запальчиво бросил он. — Я, знаешь ли, действительно — староста! Можно мне… все виды?

Он избегал смотреть на Лаванду.

— А волшебное слово? — псевдо-удивленно спросила гриффиндорка.

Рон пробормотал что-то такое, чего при всем желании невозможно было разобрать.

— Ты разговаривать разучился? — продолжала Лаванда тем же тоном.

Гарри, хоть его это и не касалось, почувствовал себя неловко. Ситуация становилась явно ненормальной, и он расценил ее как совсем ненормальную, подумав о том, как можно так по-детски себя вести, когда вокруг творится такое.

— А знаете, — сказал он, — я, пожалуй, подам заявку на участие в соревнованиях по квиддичу, — сказал он.

— Да?! — несказанно обрадовался Рон и тут же подсел нему, делая вид, что напрочь забыл о буклетах.

Гарри же повернулся к Гермионе, которая, правда, старалась смотреть прямо перед собой, но тоже отчего-то выглядела смущенной и при этом воинственной.

— Как ты думаешь, каковы шансы, что Волдеморт явится на матч, если я буду в нем участвовать? — спросил он.

Во всяком случае, ему удалось так сбить спесь с Лаванды. Услышав запретное имя, она как-то вся сникла.

— Примерно такая же, как столкнуться с ним на Турнире, — серьезно произнесла Гермиона, и было заметно, что это ее беспокоит. — Знаешь, я не подумала до сих пор, но что, если эти соревнования организованы именно с такой целью?

— Тогда я тем более должен принять вызов, — решил Гарри. — Я не хочу просто сидеть и смотреть, как школу наводняет всякая гадость!

Появление агитационных листков было подобно взрыву бомбы. К середине дня в школе не было ни одного человека, кому бы они не попались на глаза. На этом фоне подачу заявки Гарри Поттером даже Фадж оставил почти без внимания, а профессор МакГонагол, которую он застал в учительской, просто вложила пергамент с его именем в числе прочих.

Заявление, сделанное новым директором, было, по мнению Гарри, полностью в его стиле: он пообещал принять меры, посоветовал в случае чего обращаться к учителям, но не предложил сразу ничего конкретного. И на этом фоне выступление Гермионы невероятно понравилось нормальному большинству учеников.

— Я думаю, каждый, нашедший такой листок, обязан просто немедленно швырнуть его в камин! — заявила она.

От Гарри не укрылись кислые физиономии слизеринцев, выдавших несколько медленных хлопков, пока остальные, включая и Фаджа, бурно аплодировали Гермионе.

— Мне одно не нравится, — сказала, усаживаясь, подруга, и Рон тотчас перебил ее.

— Как — только одно! — выпалил он. — А все остальное красиво, что ли?!

— Нет, — поморщилась Гермиона. — Что за глупости, Рон! Я тут поспрашивала людей. Похоже, что с утра буклеты обнаружились только в трех гостиных: «Равенкло», «Слизерина» и «Гриффиндора». Ханна Эббот уверяет меня, что первый буклет ей показала Лаванда, и вообще эти картинки начали расползаться по школе из гостиных.

— Ну, «Хуффульпуфф» святой, за неимением других достоинств, и закончим на этом! — и Рон, подняв кубок, торжественно чокнулся с графином.

Однако Гарри склонен был отнестись к словам Гермионы серьезно. Специально отстав с ней на пару шагов от других гриффиндорцев по пути на трансфигурацию, он спросил, что же, по ее мнению, это означает.

— Принести это в гостиную могли те, кому известен пароль, — закусив губу, поделилась своими соображениями Гермиона. — Это значит, в трех колледжах есть ученики, помогающие Темному лорду.

Такая перспектива не на шутку обеспокоила Гарри. Весь остаток дня он не находил себе места, вопрошая, как же так могло получиться. В «Слизерине» — понятно, но в «Равенкло» и уж тем более — в «Гриффиндоре»! Ему очень хотелось бы высмеять Гермиону, заявить, что такого быть не может, но аргументов не хватало для того, чтоб убедить в этом даже самого себя. Он поздно лег спать и почти сразу погрузился в забытье, мечтая хоть ненадолго отключиться от дневного кошмара.

В какой-то момент мозг его зафиксировал повторение одних и тех же слов, сначала неясных, а потом все более отчетливых.

«Иди ко мне!». Его тянуло туда, как будто магнит тащил его куда-то. Умом Гарри понимал, что туда не надо, но ум его спал, а та часть, что властно звала куда-то, становилась все сильнее.

Словно со стороны наблюдая за собой, он фиксировал, что отдергивает полог, встает с постели и идет к выходу из спальни.

В следующее мгновение Гарри оказался в состоянии свободного падения. К счастью, он успел выставить руки веред, и потому носом в ботинки Дина все-таки не ткнулся. Падение закончилось, как это ему свойственно, мгновенно, и вот он уже лежал, вытянувшись, на полу. Гарри чувствовал, что сильно ушиб колено, да и резкая боль в руке свидетельствовала о том, что приземлился он не очень удачно. При таких ощущениях было трудно в должной степени осознать, как ему повезло, что накануне вечером Рон так разбросал вещи.

В темноте между тем раздавались сонные голоса ребят, вопрошающих, «что за грохот посреди ночи» и «что случилось». Зажегся свет; скоро его окружили, подняли и усадили на кровать. Рон, носком разметающий беспорядок на полу, выглядел смущенным, да и остальные ребята поглядывали на него косо.

— Кажется, я повредил руку, — вынужден был сказать Гарри.

— Пустяки! Мадам Помфри моментально починит, — бодро произнес Невилл.

В результате непродолжительной дискуссии, в которой мнения Гарри так и не выслушали, было решено не ждать утра, а отправить его в больничное крыло прямо сейчас.