Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

akchiskosan

Гарри поймал себя на том, что слушает, затаив дыхание, как и большинство учеников. Некоторые ребята, впрочем, пытались поделиться впечатлениями с соседями, но на них чаще всего грозно шикали.

— Возможно, одна из игр чемпионата пройдет на нашем стадионе, — продолжал, ободренный всеобщим подъемом, Фадж. — Все желающие, нет, точнее, все члены квиддичных команд прошлых лет, а также второкурсники, могут, я думаю, подать заявки завучам своих колледжей, — он сделал легкий кивок в сторону МакГонагол. — Сделать это нужно будет в течение месяца, а начать можете прямо сегодня. Правила вам

в целом известны.

Вполне естественно, что после такой новости ученики не могли думать ни о чем другом. Покидая зал, Гарри даже не мог вспомнить, что именно ел. Ему было немного обидно, что больше всего о межшкольных соревнованиях знает, как ни странно, Гермиона, которая квиддичем не интересовалась вовсе.

— Стойте здесь! — вдруг прошипела Гермиона так злобно, что от неожиданности Гарри застыл как вкопанный. Подруга быстро юркнула ему за спину, что было непросто, учитывая, что ей пришлось двигаться против потока людей, покидающих Большой зал. Однако почти сразу он понял причину ее странного поведения.

— Директор, — говорил Маклаген, шагая нога в ногу с Фаджем, — а мог бы я тоже принять участие в этих соревнованиях? Все-таки я был опытным игроком…

Гарри поспешил нагнуться и сделать вид, что завязывает шнурок, потому что Кормак обернулся, выглядывая в толпе тех, кто мог бы подтвердить его слова. Будучи капитаном гриффиндорской квиддичной команды в прошлом году, Гарри предпочел ему Рона и теперь, в общем-то, не стремился рекламировать Фаджу бывшего товарища по колледжу.

— Даже не представляю, Кормак, как это можно было бы устроить, — директор попытался развести руками, но в толпе поднимающихся учеников у него не очень получилось. — Я думаю, Ваш департамент…

Их голоса постепенно сливались с прочими звуками толпы, и наконец, Гермиона посчитала, что можно продолжить подъем.

— Маклаген рвется в команду, — злорадно прошептал Рон. — Должно быть, умирает от зависти, что закончил школу на год раньше, чем надо.

— Мерлин, как он мне надоел, — пожаловалась Гермиона. — И хвала Мерлину, что закончил, а то я не знаю. Честное слово!..

Гарри оказалось неожиданно приятно услышать это потому, что на сей раз недовольство Гермионы было нацелено не на них с Роном. Сам он, поначалу поддавшись азартному порыву принять участие в предложенных Фаджем соревнованиях, чувствовал, что до сих пор не утратил этого порыва. Гриффиндорец старался, тем не менее, охладить свой пыл, чтобы на свежую голову принять решение, нужно ли ему участвовать.

— Гарри, ты будешь подавать заявку на участие? — словно прочитав его мысли, спросила Гермиона.

Гарри по глазам видел, что она этого не одобряет.

— Еще не знаю. А что тебе не нравится? — спросил он.

Гермиона пожала плечами.

— В общем Фаджа понять можно, — сказала она. — Он хочет переместить внимание людей с нерешаемых проблем на что-то более обнадеживающее. Спорт ободряет, и все такое. Но, ты же знаешь, меня никогда особенно не увлекал квиддич.

— Понимаю. Тебе это кажется несерьезным, — кивнул Гарри.

— А ты, Рон? — спросила подруга, но, судя по тому, как она невольно кривила губы, можно было догадаться, что ответ ей заранее известен.

— Обязательно буду! — выпалил Рон. — Ради такого даже Фред с Джорджем бы вернулись в «Хогвартс»!

Предстоящие соревнования действительно казались многим, включая Гарри, значительным событием. Списки изъявивших готовность студентов вывешивались каждый вечер на дверях Большого зала. Ученики не отказывали порой себе в удовольствии обмениваться мнениями, высказывая замечания по поводу уместности претензий того или иного претендента на участие. Особенно резко высказывался Кормак Маклаген, которому так и не досталось места в команде, хотя его департамент и не возражал.

— «Увы, правила непреложны», — гнусавил он, пародируя Фаджа, — «ты выпускник, а не ученик, мой мальчик!».

— Все это напоминает Тремагический турнир, — проворчал однажды Гарри. Признавая, что Гермиона, пожалуй, права, он постоянно напоминал себе, что квиддич — это забава, развлечение, а сейчас не время для удовольствий, и он не имеет права отвлекаться на такие вещи. И все же он безумно скучал по квиддичу! Время шло, пролетела уже неделя, и не раз ему приходилось ловить на себе недоумевающий строгий взгляд профессора МакГонагол. Она, впрочем, ни разу не заговорила с ним об этом, хотя ей наверняка хотелось, чтобы он участвовал… «в более мирное время» — неизменно напомнила себе Гарри.

Справедливость этого дополнения вскоре стала для него очевидна, когда, спустившись, как обычно, утром в гостиную, он почувствовал: что-то случилось. Гриффиндорцы были взбудоражены, тут и там переговаривались, разглядывая по двое-трое небольшие карточки, похожие на рекламные проспекты Министерства магии, объясняющие, в чем сущность той или иной магической профессии. На лицах товарищей по колледжу были написаны очень разные, но отнюдь не спокойные чувства, но порой страх и отвращение соседствовали с простым любопытством.

— Нет, это не прикольно! — убежденно протянул второкурсник у камина.

Переглянувшись с Роном, он пропустил друга вперед, все-таки тот был старостой. Повел он себя соответственно: подошел к одной из наиболее многочисленных групп и поинтересовался, что это такое.

Гриффиндорцы смущенно потупились.

— А мы спустились, а оно тут уже лежит! На столиках! — рискнула высунуться третьекурсница.

Нескольких минут хватило гриффиндорским членам Д.А., чтобы собраться вместе. Гарри же все это время глаз не мог оторвать от клочка глянцевого пергамента, что первым попал в его руки.

На буклете был изображен красивый юноша в ослепительно-черной мантии, за его спиной рисунок пересекала молния. Гарри узнал в модели молодого Тома Реддла, его глаза горели фанатичным огнем, вдохновение до того исказило черты красивого лица, что оно сделалось страшным, но не настолько, чтоб отталкивать. По диагонали плащ пересекала кровавая надпись «Дорогу чистой крови!».

— Это он что, на черепе стоит? — еле слышно уточнил Колин Криви.

Гарри даже не знал, что сказать, и потому просто швырнул бумажку на столик перед собой. Наблюдая, как буклет, кружась, медленно планирует, он пожалел, что не удалось занять кресло у камина. Он охотно швырнул бы произведение искусства прямо в огонь.