Гас
Шрифт:
— Ты не можешь носить белье каждый день и не стирать его. Это отвратительно, — резко отвечает она. Не сказать, что у нее мягкий, женственный голос, но звучит он как-то соблазнительно, даже безмятежно. Мне нравится слушать ее.
Она купила мне носки и трусы?
Она купила мне носки и трусы.
— А кто сказал, что я их ношу? В последнюю неделю я придерживаюсь стиля "коммандос".
На ее лице мелькает отвращение, и она качает головой.
Я знаю, что переступил черту.
— Прости. Слишком много информации.
— Мне было несложно. Правда. Я в любом случае собиралась стирать свою одежду. А носки и трусы из "Уолмарт", так что ничего особенного. Я воспользовалась кредиткой компании. — С этими словами она исчезает за дверью.
Может, для нее это ничего не значило. Может, она сделала это потому, что не могла больше терпеть вонь. Скорее всего, она сделала это, потому что не могла больше терпеть вонь. Какой бы ни была причина, но она сделала это безвозмездно, не ожидая ничего взамен. Нетерпюха просто была милой.
Я, черт возьми, люблю милых людей.
Два очка в пользу Скаут.
Среда, 10 мая (Скаут)
Сегодня выступлений нет. Мы едем по Техасу и, несмотря на все тот же автобус, это хоть как-то разнообразит наш обычный распорядок дня. Парни занимаются своими делами: читают, слушают музыку или копаются в ноутбуках. Каждый ушел в свой собственный маленький мирок.
Последний час я переписываюсь с Пакстоном. Мы почему-то начали цитировать наши любимые высказывания из фильмов, в основном смешные. Все началось с обычного обсуждения, а в итоге превратилось в странный разговор с использованием одних цитат. У нас хорошо получается. Пакстон — умный парень с отличной реакцией, а значит, мне приходится быть начеку и старательно копаться в памяти. Это весело. Но вскоре он уходит на лекцию, поэтому я начинаю читать новую книгу, которую купила утром на стоянке для дальнобойщиков. Это криминальный роман "Зов кукушки". Захватывающее произведение, хотя обычно я таким не интересуюсь. Может, стоит чаще почитывать новые жанры.
Густов слезает с кровати и уходит. А потом возвращается через несколько минут и забирается на нее снова. Этого недостаточно, чтобы отвлечь меня от книги, тем не менее, я чувствую как он двигается.
Тишину в автобусе нарушает звук разрываемой пластиковой упаковки, за которым следует то, что может быть только открыванием банки. Неожиданно в нос ударяет запах арахисового масла. Я обожаю его. И теперь, когда уловила, мне безумно хочется есть. Я бы убила за сэндвич с арахисовым маслом.
Судя по всему, я не единственная, кого привлек этот запах.
— Эй, передай и мне немного, засранец. — раздается голос Франко.
Краем глаза замечаю движение — обмен едой. Все, что касается арахисового масла, раздражает мои вкусовые рецепторы. Я бы все отдала за ложечку этого лакомства.
И, как будто он может читать мои мысли, рука Густова тянется ко мне через проход.
— Хочешь?
На его ладони лежит сэндвич — два соленых крекера и между ними арахисовое масло. Я приподнимаюсь с кровати, чтобы лучше видеть.
— Хочешь один?
Какое аппетитное зрелище. Не знаю почему, но я сомневаюсь. Он пытается быть милым, я же отвечаю ему подозрительностью. Это рефлекторная реакция. Мне бы хотелось ответить добротой на доброту, поэтому делаю попытку: "Что это?". Нет, я знаю, что это, но никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел соленые крекеры и арахисовое масло вместе.
— Самая вкусная еда в мире. Ты должна попробовать. Серьезно. Возьми.
Я так и делаю, на какое-то время задвинув свою подозрительность подальше.
— Спасибо.
Откусив, я понимаю, что он прав. Не успев доесть этот сэндвич, мне уже хочется другой. Даже несмотря на крошки, падающие на кровать.
— Ты не сможешь остановиться на одном, — говорит Густов. Снова появляется его рука, в которой в этот раз лежат две божественные вкусняшки.
Я улыбаюсь, хотя он и не видит мое лицо, и беру их.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста. У меня целая пачка крекеров. Так что дай знать, когда будешь готова к следующей порции. Ах, да, у меня есть виноградный сок, если тебе нужно запить. С крекерами и АМ[2] лучше всего идет виноградный сок.
Я, улыбаясь, качаю головой.
— Тебе что, пять лет?
С кровати Франко раздается смех.
— Типа того. Во всяком случае, в душе. — Густов не выглядит обиженным. В его голосе чувствуется искренность.
Мой язвительный комментарий превратился в комплимент, который он принял.
Это немного смягчает мое отношение к нему.
— Нет, спасибо. У меня есть вода.
— Как хочешь. — Он вручает мне еще два крекера.
Пока я жую, мне приходит в голову мысль: крекеры с арахисовым маслом — как оливковая ветвь, которую он протянул мне, даже не осознавая этого.
Суббота, 13 мая (Скаут)
Сегодня я проснулась рано. Мы в Теннесси. Я уже сходила на пробежку, приняла душ и теперь, пока все спят, собираюсь в прачечную. Стянув с кровати простыни, потихоньку складываю их и свою одежду в сумку и, когда кто-то хлопает меня по плечу, испуганно подпрыгиваю на месте.
Повернувшись, вижу Густова, высовывающегося со своего места. У него шевелятся губы, но, наверное, он шепчет, потому что мне его не слышно. Поэтому я поднимаю вверх палец, давая понять, чтобы он замолчал.
— Подожди. — Лезу в сумку и достаю из нее коробку со слуховым аппаратом. Вставив его в левое ухо, говорю:
— Прости, что ты сказал?
Около минуты он растерянно смотрит на меня.
— А в правом ухе ты его не носишь? — спрашивает Густов.
Совершенно невинный вопрос, но я краснею.
— Оно совсем не слышит, — отвечаю я.
Я думала, что он забросает меня вопросами или будет шокирован сказанным, но парень даже не моргнул.
— Ты собираешься стирать одежду?
Густов больше не шепчет, несмотря на то, что все остальные спят.