Гастролеры и фабрикант
Шрифт:
– Это уже интересно, – с любопытством взглянул на Розенштейна незнакомец.
– Простите, так, может, мне зайти позже? – мельком взглянув на незнакомца, перевел взгляд на своего начальника Николай Людвигович.
– Отчего же, – опять вместо исполняющего обязанности полицеймейстера ответил незнакомец. – Все, что касается Всеволода Аркадьевича Долгорукова, нас крайне интересует.
Розенштейн уже внимательно посмотрел на незнакомца. Потому как слово «нас» было произнесено им так, что было непонятно, «нас» – это незнакомца и Острожского или этим «нас» гость именовал только себя? Потом помощник полицеймейстера
– Господин Острожский, будьте так добры, представьте нас друг другу, – с едва уловимой насмешкой произнес незнакомец, тоже, верно, определив в вошедшем человеке бывшего военного.
– Да, конечно, – засуетился Яков Викентьевич, что неприятно поразило Розенштейна. Видно, этот незнакомец – большая шишка, коли Острожский так мельтешит…
– Знакомьтесь, – это слово предназначалось гостю, – мой помощник, губернский секретарь Николай Людвигович Розенштейн. А это, – прелюбезнейшим образом улыбнулся исполняющий должность полицеймейстера, – чиновник особых поручений Департамента полиции полковник Владимир Афанасьевич Засецкий, прибывший к нам из Петербурга с весьма секретной миссией…
– По поимке господина Долгорукова и его группы и определению их туда, где и положено находиться ворам и мошенникам, – добавил за Острожского чиновник особых поручений.
– Долгорукова? – переспросил Розенштейн.
– Его самого, Долгорукова, – подтвердил Засецкий. – А что, это вас удивляет?
– Нисколько, – ответил Розенштейн. – Впрочем, немного удивляет, – добавил он.
– Что именно? – холодно посмотрел в глаза помощника полицеймейстера чиновник особых поручений.
– То, что вы заинтересовались этой фигурой столь поздно, – ответил Розенштейн.
– Вы так думаете? – Взгляд, который бросил на Розенштейна Засецкий, мог прожечь помощника полицеймейстера насквозь, будь тот менее толстокож. – А вы сами, здесь, куда смотрели, господа? Почему позволили Долгорукову и его шайке столько лет безнаказанно околпачивать законопослушных граждан и наживать себе капиталы противузаконными махинациями и аферами? И почему людьми, проживающими на вашей территории, в вашей губернии, в вашем городе, должны заниматься мы? Вы думаете, мне делать больше нечего? Или, может, вы считаете, что в Петербурге нет своих Долгоруковых, махинаторов, аферистов и мошенников? Да их там хоть пруд пруди! Так нет же! Департаменту полиции приходится обращать особое внимание на ваш город. И знаете почему? – Засецкий перевел взгляд с Розенштейна на Острожского. – Потому что вы не справляетесь! Поэтому все розыски по делу Долгорукова отныне возглавляю я. А вы, – полковник ледяными глазами посмотрел на Розенштейна, – будете, покуда я тут, подчиняться мне и исполнять все мои приказания. Равно как и ваш начальник…
От пылко произнесенной тирады чиновником особых поручений Яков Викентьевич даже малость вспотел. И дернул же черт Розенштейна вылезти со своими упреками. А здорово этот полковник «прокатил» Розенштейна! Теперь, надо полагать, он поостережется лезть поперед батьки в пекло!
– Ладно, все это лирика! – закончил эту
– Феоктистов, – неожиданно вставил Розенштейн.
– Верно, – кивнул чиновник особых поручений.
– Илья Никифорович? Наш мильонщик? – удивился и тем самым показался неосведомленным чиновнику из Петербурга, после чего, наверное, сильно потерял в его глазах. Впрочем, похоже, Засецкий и так был невысокого мнения об исполняющем должность казанского полицеймейстера…
– Именно, – подтвердил Николай Людвигович.
– Откуда вам это стало известно? – спросил своего помощника Острожский.
– Согласно донесениям агента, назначенного вести наблюдение за домом Долгорукова, – ответил Розенштейн. – Во исполнение вашего распоряжения, – добавил он, малость выгораживая своего начальника перед лицом человека из Департамента полиции.
– Ах, да, конечно, – соглашаясь, кивнул Яков Викентьевич и бросил благодарственный взгляд в сторону своего помощника. – А когда это вам стало известно?
– Вчера вечером, – ответил Розенштейн.
– Боже мой, – с уважением посмотрел на Засецкого Острожский. – Но как это стало известно вам?
– У нас свои агентурные источники, – с легкой усмешкой произнес чиновник особых поручений. – Итак, Долгоруков и его группа раскручивают вашего уважаемого человека, и если это мошенничество у них «выгорит», то нам с вами не избежать скандала, поскольку господин Феоктистов имеет весьма влиятельных родственников в столице. Весьма влиятельных, – повторил Засецкий, сделав паузу, с тем чтобы подчеркнуть значение последней фразы. – Следовательно, наша задача: не допустить, чтобы это произошло. Сорвать преступный замысел Долгорукова и, более того, не только сорвать, но и поймать его за руку, иначе – произвести арестование с поличным. А впоследствии определить туда, где ему вместе с его подельниками самое место. То есть…
– В казенный дом! – договорил за Засецкого Острожский и победно посмотрел на Розенштейна. Но помощник полицеймейстера не поддержал своего начальника…
– Это не так уж легко будет сделать, – сказал он. – Хитрая он бестия, господа…
– Ничего, мы постараемся, – заверил его чиновник особых поручений. – Вы ознакомите меня с материалами, что накопали на Долгорукова? – посмотрел он на Острожского.
– Николай Людвигович ознакомит, – кивнул на своего помощника Яков Викентьевич.
– Хорошо, – согласился посланец из Петербурга и обернулся к Розенштейну: – Так что там с этой благотворительной лотереей?
– Пять лет назад Долгоруковым и его подельником и товарищем по московскому клубу «Червонные валеты» Самсоном Неофитовым была организована так называемая «Благотворительная лотерея для вспоможения малоимущим студентам и пьющим актерам». Были выпущены очень яркие и красочные лотерейные билеты с портретом государя-императора, что, по мнению организаторов лотереи, должно было внушить полнейшее к ней доверие со стороны граждан. Выигрышный фонд лотереи, как было указано в афишах, расклеенных по всему городу, составлял восемьдесят процентов, чего, конечно, не было даже и близко…