Гаяна
Шрифт:
– Разумеется, мистер Бергофф, рад быть вам полезным. Вы что-то хотели спросить?
– М-м… Не слышали ли вы что-либо о судьбе Паолы?
– Как же, мистер Бергофф, как же! По-моему, они поженились…
– Запомните, - вдруг жестко и твердо сказал Бергофф, - Паолу я не продам и за миллион! Поняли? В трубке раздался сухой щелчок.
– Не нравится мне финал нашей приятной беседы, мой мальчик, - вздохнул шеф.
– Послушайся моего совета: получи деньги, и уезжай с Паолой на край света.
– Теперь я не уеду!
– упрямо ответил Боб.
– О, господи, - развел руками шеф, - наступит ли время, когда женщины поймут, как они усложняют святую простоту деловых акций мужчин?..
3
Вскоре Боб и Паола купили себе дом в пригороде, прекрасную обстановку и голубой «шевроле» с лампами дневного света, телефоном, холодильником и кондиционером. Оставшиеся сорок тысяч долларов они положили в банк.
Паола вернулась в цирк. Она была прирожденной артисткой цирка, и Боб уступил: когда вы любите, то даже гвоздь гнется у вас под рукой, если она не хочет, чтобы вы забили его в стену.
Два месяца длилось их счастливое новоселье, и вот вчера вечером, перед началом представления…
– Мистер Хоутон, - весело сказала Мод, прерывая его воспоминания, - совещание у патрона закончилось, и вы можете войти к нему.
Боб поднялся, рассеянно кивнул ей, причесал растопыренными пальцами свою рыжую шевелюру и устало, чуть сутулясь, вошел в кабинет.
– Здравствуй, Боб!
– шумно приветствовал его редактор.
– Что привело тебя в такой неурочный час?
– Вторые сутки, шеф, как Паола исчезла! Сыщики никак не могут напасть на ее след…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В Тихий океан за Северным полюсом…
1
Угловой дом на улице Энгельса. Вход в парадное. Третий этаж. Квартира номер четыре. Дверь обита темным дермантином. Белая дощечка с надписью: «А. И. Егорин».
На звонок вышел полный загорелый человек лет пятидесяти. Его круглый подбородок гладко выбрит, а под ним - другой.
– Аквапилот?! Прошу, - радушно произнес он и крепко пожал мою руку.
– Егорин…
Профессор улыбается, и вокруг его веселых карих глаз возникает сеть морщинок.
– Проходите в кабинет.
Вдоль стен небольшого кабинета стоят трехстворчатые шкафы с книгами. Направо диван, слева от входа тумбочка с превосходно вылепленной скульптурой из пластилина - бюст женщины с тонкими чертами лица.
– Угощайтесь, - предложил Александр Иванович, ставя передо мной вазу с загоревшими в донских садах грушами.
– Можете закурить, если очень хочется…
Слово «очень» я пропустил мимо ушей и поискал на письменном столе пепельницу. Чугунный чертик с длинным, изогнутым хвостом дерзко показал мне нос. Осердясь, я отодвинул его за груду книг. Как он попал из дымного ада на светлый стол ученого?
Александр Иванович подал чистую пепельницу. Закуриваю, пускаю длинную струю дыма в сторону открытой форточки, но порыв ветра весело мнет ее, разрывает в кудрявые клочья и, старательно перемешав, бросает их в профессора. Егорин рейсшиной захлопывает форточку.
– Дует! Курите, не стесняйтесь… Придется мне привыкать: мы ведь с вами теперь вместе чумаковать будем.
Я еще не знал тогда, что он - потомок запорожцев, в далекие времена поселившихся на Дону, что детство его прошло в небольшой казачьей станице, основанной его предками, что дед его занимался извозом, но и не зная этого, я с удовольствием услышал старинное слово «чумаковать» от солидного профессора.
– Вы думаете, я смогу принять участие в экспедиции?
– Уже принимаете.
– Значит, можно не сомневаться?
– Только в этом. Вообще же сомнение - мать утверждения.
– Голова его чуть наклонена, будто он, разговаривая со мной, прислушивается еще к чему-то.
– А на чем мы отправимся в путь?
– Это деловой вопрос, - оживился Александр Иванович.
– Вы первый спрашиваете у меня «на чем», а не «куда». На атомном вертолете «Илья Муромец».
– А! Знаю эту машину. Читал о ней и видел фотографии в журнале. А куда, в самом деле, мы отправимся?
– В Тихий океан, в район острова Пито-Као. Александр Иванович встал, прошелся по кабинету и устроился на диване с высокой спинкой. Морщинки у глаз его разгладились, взгляд стал воинственным и даже озорным. С этой минуты в беседе нашей исчезла некоторая медлительность, почти неизбежная при первом знакомстве.
– Геологов, - жестикулируя, рассказывал Александр Иванович, - интересует наша планета в целом, весь, как говорил Чкалов, шарик. И то, что есть на самом шарике, и то, что заключено в нем. Лично я с удовольствием извлек бы из этого шарика весь уголь и всю нефть, и он стал бы пористым, как губка.
– Ого, - не утерпел я.
– Тут вы, наверное, хватили лишку.
– Лишку?!
– возмутился Александр Иванович, замахав руками.
– Да знаете ли вы, какая большая часть органического мира Земли миллионы лет превращалась в каменный уголь и нефть? Не знаете. И я не знаю!
– с каким-то отчаянием закончил он.
Удивленно смотрю на своего взволнованного собеседника.
– Да, не знаю, а хочу знать, - упрямо повторяет он.
– Так мы полетим за углем и нефтью!
– догадался я.