Гайдар
Шрифт:
Проходит несколько минут. Пора бы и трогаться. Но трогаться, чтобы снова идти, не хочется. Оттягивая время, закуривают еще по одной. Последней.
«Картошки бы взять у Сорокопуда», - предлагает кто-то.
Действительно, сало теперь есть. Мясо тоже. Хлеб в землянках оставался. А картошки нет, и достать ее в лесу негде. Разве опять в Прохоровке. А путевой обходчик Сорокопуд, вот он - рядом, перешел дорогу - и сразу его дом.
Освободили ведро. Сало из него переложили в мешки. А подыматься все равно никому не хочется. Тогда встает Гайдар.
Последнее время он почти совсем
Не позволив разбиться на кучки, он брал ответственность за дальнейшее на себя. И это тоже не давало спать.
Тихо звякает, покачиваясь на дужке, пустое ведро. Отчетливо слышны шаги Гайдара по промерзшей земле.
…У гребня насыпи спиной вдруг ощутил: сзади кто-то прячется, рывком обернулся - и увидел.
Они притаились до неправдоподобного близко: возле самой тропы. Надо было их вовсе не ждать, чтобы сразу не заметить.
В запасе лишь несколько мгновений, самые короткие в его жизни доли секунды. Немцы еще не уверены, что он в тумане их разглядел. Ждут, что он предпримет. И потому ход за ним. Можно сделать ход пешкой. И ход конем. Можно все выиграть и все проиграть. Военной судьбой ему сейчас отмерен один только шаг.
Метнуться через насыпь? Здесь одноколейная дорога. И если прыгнуть сперва чуть в сторону, чтобы сбить немцев с прицела, то уйти можно. Конечно, шанс невелик. Это ясно. С десяти-пятнадцати шагов он до обидного отличная мишень. Но шанс этот есть!.. Есть!! Есть!!! И весь прежний опыт ему подсказывает: не бывает такого положения, когда рисковый человек может безвольно сказать себе: «Кончено…»
Он сам писал о Сережке Чумакове, который, столкнувшись лицом к лицу с белыми и не имея под рукой ничего, кроме гранаты без капсюля, не только не погиб, а еще взял в плен троих.
Он сам, в молодости наткнувшись с комвзводом Никитиным на полусотню Ваньки Соловьева, первым выхватил саблю и, отдав команду двум несуществующим эскадронам, ринулся вперед…
И еще недавно в Киеве, когда его спросили, зачем он лезет под пули, ответил: «Чтобы жить!»
Он всюду шел первым, чтобы выжить - но не за счет других…
– Ребята, немцы!
– крикнул он.
Треснула одинокая очередь.
Но прежде чем пулемет застучал опять, в кусты, где притаились немцы, за деревья, где они прятались, полетели гранаты. Крик Гайдара лишь на несколько мгновений опередил выстрелы. Но это были те самые мгновения, которые позволили товарищам выхватить и бросить гранаты. Мгновения, ошеломившие гитлеровцев стремительностью ответного удара. Мгновения, лишившие врага главного преимущества - внезапности… Мгновения, даровавшие жизнь всем четверым…
Когда немцы, переждав взрывы, ударили из всех пулеметов и автоматов, под соснами лежали только мешки.
Он погиб, чтоб спасти. И спас.
Одна- единственная пуля попала ему прямо
Кого он в эти мгновения мысленно видел перед собой?
Кого молча звал?
О чем думал?
А может, ни о чем не думал? Ведь это, наверное, очень больно - так любить людей…
* * *
Его похоронил тот самый путевой обходчик Игнат Сорокопуд, к которому он шел за картошкой.
* * *
Отряд после гибели Гайдара просуществовал два дня.
Горелов снова предложил разделиться и порознь двинуться к линии фронта. И не было никого, равного Гайдару по авторитету, кто бы вновь отстоял отряд.
Первой жертвой ошибочного решения Горелова стал сам Горелов. Вместе с двумя бывшими партизанами он был схвачен неподалеку от райцентра, на хуторе Малинивщина. Все трое были жестоко пытаны и расстреляны.
Держался Горелов на допросах, по рассказам, стойко.
* * *
Весной 1942 года в Москву пришло письмо:
«Уважаемая товарищ Гайдар!
Я пишу это письмо и не знаю, попадет ли оно Вам в руки, потому что отправляю не совсем обычной почтой и боюсь, что оно может Вас не застать в Москве.
…Выполняя просьбу Вашего мужа, Гайдара Аркадия Петровича, сообщаю Вам, что он погиб от рук фашистских варваров 26 октября 1941 года. Мне трудно писать эти строки, но я обещал ему исполнить его просьбу, как будет только возможность сообщить о его смерти Вам. И вот только теперь представилась эта возможность.
Вы знаете, что Аркадий Петрович последнее время был корреспондентом Юго-Западного фронта. До последнего времени он был в Киеве. Когда образовалось окружение, то Гайдару предложили вылететь на самолете, но он отказался и остался в окружении с армией. Когда часть армии была разбита, то мы, выходя из окружения, остались в партизанском отряде в приднепровских лесах. И однажды мы ходили по продукты на свою базу и нарвались на немецкую засаду, где и был убит тов. Гайдар Аркадий Петрович.
Его могила находится в Полтавской области, около железной дороги, которая идет с Канева на Золотоношу. Если ехать с Канева, то надо доехать до станции Леплява и затем пойти пешком до первого переезда в направлении Золотоноши. Там есть будка, вот около этой будки, на правой стороне железной дороги, метрах в пяти от полотна, и похоронен он.
Будочник знает могилу. И если когда-нибудь Вам придется побывать там, то Вы ее найдете.
Я кончаю писать, мне трудно теперь вспомнить то, что прошло, потому что мы любили нашего Аркадия Петровича.
До свидания.
Остаюсь - лейтенант С. Абрамов…»
Это письмо я передаю из временно оккупированной Украины.
Привет всем, всем, всем от товарищей-партизан, знавших. его.
Мы обещались отомстить врагу за то, что они его убили, и мы отомстим так, как умел мстить тов. Гайдар. Он всегда храбро дрался и геройски погиб».