Газели

Навои Алишер

* * *

На всех влюбленных в ту луну быть рабскому клейму,Заменит прах с ее следов для их очей сурьму.Зачем не кряжи дальних гор? Мне хватит и того,Что я и гору бед моих до неба подниму!Я стал добычей воронья — о небо, пощади,Не прибавляй своих когтей к терзанью моему.Пусть шах в атласе и в венце — мне дорог вид иной:Узбек мой ходит в колпаке, и люб халат ему.И, рад уюту погребка, я не пойду в цветник:Я розоцветный хмель налью — страдания уйму.Когда тебе уж пятьдесят, смиреньем запасись:Довольно буйства юных лет и сердцу, и уму.Суров кумир твой, Навои, и милости не жди:Подачек ждать не позволяй рассудку своему!

* * *

Он

любить мне запрещает, простодушный, кроткий шейх!Э, какой там кроткий! Злыдень, мерзкий пес в чесотке, шейх!Что в вине твоем соринки, если даже коврик свойПосле омовенья стелет в луже посередке шейх!В море лжи и лицемерья, духом алчности гоним,Посохом-веслом махая, плавает, как в лодке, шейх.Яркий свет ума и веры разве может излучатьВ заблуждениях погрязший разум твой короткий, шейх?Сеть обмана расстилает для доверчивых людей,Сделав зернами приманки погремушки-четки, шейх.В ярости он — хищник дикий, похотлив — как грубый скот,Хоть и кажется двуногим по прямой походке шейх.На людей похожим станет разве только в кабачке,Если хмелем бренной влаги пополощет в глотке шейх!Если меж твоих собратьев я бы честного нашел,Я рабом ему служил бы, радуясь находке, шейх!Ты себя считаешь мужем, а наряд твой так цветист,Что под стать лишь пестрой птице или глупой тетке, шейх!Простодушна юность в дружбе, к ней стремится Навои,Не беда, что дружбу тоже запрещает кроткий шейх!

* * *

Моя безумная душа в обломках сломленного тела —Как тот безумец, что притих среди развалин онемело.Краса твоих рубинов-уст чудесно оживляет мертвых —То, верно, на живой родник дыханье божие слетело!Жемчужины твоих зубов как будто в раковине скрыты,Улыбка створки разомкнет — гляжу на блеск оцепенело.Стекая, медленно дрожит в моих ресницах капля крови —То, в капле влаги отразясь, наверно, роза заалела.Я стан твой вспомню — и в строке все недописанные буквыПрямы, как в слове «джан» «алиф», что выводил писец умело.Всю жизнь отдам я за тебя, любовь моя, ты — совершенство:Как среди тварей человек, ты меж людьми царишь всецело!И если хочешь, Навои, чтоб людям смерть не слала горе,Про горе не слагай стихи, в которых бы страданье пело!

* * *

Вчера я с луноликой был — ах, это сон, виденье, бред!О, нет, не бред: где нету сна, там сновиденья тоже нет!Поверженного сердца зов — то о свидании мольба, —Так нищего немой вопрос завесою стыда одет.Ах, очи на твоем лице — как буква «айн» на строчках книг,А пятнышки в твоих очах — как на нарциссах точек след.И стан мой немощью согбен перед красой того чела —Так меркнет месяц в небесах, сияньем солнечным задет.Слезами орошу я путь — мой кипарис сюда придет:Проглянет, словно бы росток, живою влагою согрет.Мечом измены, как калям, засохший стан мой расщеплен,Мой стон немой — словной не мой: камыш засох — напевам вред!Как животворна влага уст, но Навои не пить нектар,И Хызра век не для него: ему не видеть долгих лет!

* * *

Она, покинув пир, ушла, и села на коня, хмельна,А я к стопам ее приник, с мольбой держась за стремена.Нет, мне ее не возвратить, но я бы в жертву жизнь принес,Лишь силой чуда бы она была на пир возвращена!Торопит всадница коня — и сердце падает в груди,Мечом обиды ранен я, жестоко грудь уязвлена.Зачем не насмерть я сражен? Не легче ль муки мне пресечь,Чем торопить в обратный путь и гнать сквозь темень скакуна?Как горько одиноким быть на горьком пиршестве скорбей:Нарушен сердца сладкий сон, душа покоя лишена.От век так заведено: кто чашу радости вкусил,Сто кубков горечи тому судьба велит испить до дна!Я в одиночестве умру. Не диво ль — преданность мояОтветной верностью в любви ни разу не награждена.Когда белеет голова, с уединением смирись,Ведь не украсит юный пир ни грусть твоя, ни седина!Неверную не возвратишь. К чему ж терзаться, Навои?Смотри: ты бледен, стан дрожит, душа печалью смущена.

* * *

Если в юности ты не

прислуживал старым,Сам состаришься — юных не мучай задаром.Старость близится — будь уважителен к старцам,Но от юных не требуй служить себе с жаром.Распалившийся хмелем, подвыпивший старец —Как старуха, что красится красным отваром.Будто розы и листья пришиты к коряге,Вид у пестрой одежды на старце поджаром.Если мускус твой стал камфарой, не смешно лиКамфару или мускус искать по базарам?Постарев, обретешь и почет, и почтенье,Притворясь молодым, обречешь себя карам.Если в юности ты не роптал и смирялся,Как состаришься — время ли спеси и сварам?Благодатна судьба у того молодого,Кто чело не спалил вожделением ярым.Если похоть жжет старца чесоточным зудом,В нем как будто пороки смердят перегаром.С юным кравчим, со старцем-наставником знайся,Если тянешься дружбой и к юным и к старым.Навои прожил век свой в погибельной смуте,Хоть почтен был и славой и доблестным даром.

* * *

О сердце, столько на земле враги вреда нам сделали,Что даже преданность друзей сплошным обманом сделали.Чадит от жара голова, как будто камни горестейПробили в куполе дыру — его с изъяном сделали.На голове — не чернь волос, то — налетели вороныИ гнезда там, чтобы припасть к кровавым ранам, сделали.От тьмы измены небосвод оделся черным войлоком,А зори, ворот разорвав, рассвет румяным сделали.Подай вина! Ведь мудрецы давно открыли истину:Не солнце, а светила чаш рассвет багряным сделали.Кааба или кабачок, о Навои, — пристанище:Ведь их себе печаль и грех защитным станом сделали.

* * *

О таинствах любви — у тех, кто раб ее оков, спросите,А тех, кто счастьем наделен, про радости пиров спросите.Любовь и верность — наш удел, другой обычай нам неведом,А про неверность — у дурных — в чем суть ее основ — спросите.Нас жалкой немощью гнетут заботы времени и старость —О красоте и силе — тех, кто молод и здоров, спросите.Для бессердечного ничто — сердец восторги и крушенья, —Про сердце — лучше у того, кто знает сердца зов, спросите.Не знает преданный в любви повадок пленников порока,Об этом — нас, познавших мрак порочных тайников, спросите.Мужей почета и чинов про отрешенность не пытайте,О сладких тяготах ее у нищих бедняков спросите.Вся сила пленников любви — во прахе немощи смиренье,А как смирять врага — у тех, кто дерзок и бедов, спросите.Неведом людям суеты благой приют уединенья —Уж если спрашивать о нем, снискавших тихий кров спросите.В пустыню горестной любви друзьями Навои отторгнут,О нем — случайный караван, бредущий из песков, спросите.

* * *

Пустословя на минбаре, вволю чешет шейх язык,Словно дьявол, он колдует в своре темных забулдыг.Если проповедь случайно просветлит умы людей,Их тотчас же усыпляет шейха исступленный крик.Все ступени у минбара устилают вздор и ложь,Бред — все поученья шейха, сам он — взбалмошный старик.Умными прослыли шейхи, а умен ли хоть один?В их нелепых заклинаньях разума не бьет родник.От хадисов лишь названья сохраняют их слова,Вкривь и вкось толкуют шейхи главы из священных книг.Разрубить минбар на части, разнести его, поджечь,Чтоб кровавого убийцу жребий жертв его постиг!Злыдней, дьяволу подобных избегай, о Навои,И не дай себя опутать их сетями ни на миг!

* * *

Украсишь ты свой наряд красным, желтым, зеленым,И пламенем я объят — красным, желтым, зеленым.В пустыне моей любви кострами горячих вздоховСамумов вихрится ряд — красным, желтым, зеленым.Цветник твоей красоты в душе моей отразился,И блесткам цветов я рад — красным, желтым, зеленым.Рубиновое вино, литое золото чаши,Зеленая гроздь горят красным, желтым, зеленым.Где бедность — там пестрота, и каждый нищий сумеетУкрасить бедный халат красным, желтым, зеленым.Не требуй же, Навои, диван разукрашивать ярко:Ведь сами стихи пестрят красным, желтым, зеленым.