Газета "Своими Именами" №24 от 11.06.2013

Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль)

Грачёв был не только опытным воякой, проведшим более пяти лет в Афганистане, но и обладал острым политическим чутьём, позволившим ему вовремя сделать ставку на будущего политического лидера и тем самым обеспечить развитие своей военной карьеры до её высшей точки – поста министра обороны.

Его рывок к вершине властного Эвереста начался в 1991 году, когда он был командующим Воздушно-десантными войсками СССР и принимал в Тульской воздушно-десантной дивизии Бориса Ельцина. Опальный деятель к тому времени вышел из КПСС, министр обороны Дмитрий Язов и его зам Владислав Ачалов запретили Грачёву устраивать для Ельцина тёплый приём, но тот их ослушался. В итоге после обеда со спиртным Грачёв с «приятным, умным, самостоятельным»

Ельциным расстались друзьями.

Дружба вскоре перешла в «братство», причём довольно экзотическим способом, который позволяет предположить, что Ельцин в детстве увлекался книжками про американских индейцев, и некоторые моменты из их жизни навсегда запали ему глубоко в душу. Уже после событий августа 1991 года Ельцин, Грачёв и ещё несколько соратников пошли в лес, разложили выпить-закусить на валявшейся там покрышке от трактора «Беларусь» и по инициативе Ельцина поклялись друг другу в верности. «Борис Николаевич сам предложил: «Давайте брататься. Я вас в жизни никого не кину, и давайте клясться на крови». Взяли нож, порезали друг другу руки, лизали кровь... Сели и на крови поклялись по его инициативе. А он нас потом всех кинул. Неожиданно».

Ну что ж, как поётся в известной песне, «настоящему индейцу завсегда везде ништяк». Что с побратимами, что без них.

Дружбы с Грачёвым из-за его должности добивался не только Ельцин, но и законные власти страны, однако он их проигнорировал. А дело было так. Летом 1991 года глава Минобороны Язов передал Грачёву приглашение явиться на Лубянку для знакомства с Владимиром Крючковым, возглавлявшим КГБ. Тот рассказал Грачёву о «непонятной обстановке» в стране, о «некстати заболевшем» Михаиле Горбачёве, о начинающемся «брожении в народе». Намекнул, что возможна ситуация, когда потребуется поддержка армии. Затем велел Грачёву и ещё некоторым отправиться на подмосковную дачу и составить возможный план по переходу власти от Горбачёва к Политбюро. Те, впрочем, оказались никудышными стратегами: за трое суток так ничего и не придумали. «Единственно, я настоял, что роль ВДВ должна была заключаться в том, чтобы при возможности войти в Москву и взять под охрану основные здания, чтобы не разбили, как в 1917 году», – вспоминает Грачёв.

16 августа 1991 года замминистра обороны Ачалов приказал Грачёву подготовить две дивизии для ввода в Москву. Вскоре последовал и приказ о вводе. По телевизору в это время шло «Лебединое озеро». Намеченные объекты были быстро взяты под охрану. Об этом тут же прознал «побратим» Ельцин и позвонил Грачёву. «Он боялся, что будет дана команда его захватить. Персонально его», – цитирует Грачёва Forbes.

Тоже острое чутье было у «старшого». Грачёв заверил Ельцина, что штурмовать его батальон у Белого дома не будет. И сдержал слово: когда от Ачалова поступил устный приказ захватить Ельцина, Грачёв воспротивился, требуя письменного приказа. Тактика оказалась верной: приказ не поступил. Непонятно, кстати, почему: ведь это была бы всего лишь бумага об аресте, ничего особенного.

Грачёв говорит, что он тогда принял решение «кровь не проливать и ничего не штурмовать, каков бы ни был приказ». То есть если бы на пути Грачёва, идущего с приказом в руках арестовывать Ельцина, возник хотя бы один охранник, готовый защищать того с оружием, Грачёв просто развернулся бы и пошел прочь, чтобы «не проливать кровь».

Тем временем из Минобороны продолжали звонить, настаивая на захвате Ельцина. Грачёв опять тянул время. А когда почувствовал, что обстановка изменилась, стал сам названивать Язову и Ачалову, но в обоих случаях получил странный ответ, что начальники просят не беспокоить. «Мы с облегчением вздохнули: не пройдёт, сдрейфили они», – подытожил Грачёв.

Следовательно, в какой-то момент сдрейфил и он сам. Если бы начальники проявили большую настойчивость, он, возможно, подчинился бы и всё-таки арестовал Ельцина, чем изменил бы историю России. Впрочем, его личная история от этого не пострадала бы, а только выиграла.

Но вот настал ключевой момент, когда Грачёву пришлось отказаться от своего принципа «кровь не проливать», и пролил он её довольно много. Чужими руками, разумеется. Случилось это в 1993 году, когда он уже был министром обороны. 3 октября в три часа ночи к нему в министерство явились «чуть-чуть поддатые и возбужденные» Ельцин, шеф его охраны Коржаков и еще несколько человек. Президент сказал, что в условиях, когда его противники захватывают мэрию и Останкино, надо взять «этих ребят в Белом доме».

Грачёв по привычке потребовал письменного приказа, но номер не прошёл. У него тут же вышла словесная стычка с Коржаковым, обвинившим военных в трусости. Ельцин рассвирепел и пообещал издать указ, но в итоге так и не издал. Что называется, пил, но ум не пропивал. Если бы такой указ появился, не видать бы ему теперь собственного памятника в Екатеринбурге. «Он мне потом, немножко протрезвев, часов в пять утра позвонил и говорит: «Понимаешь, Павел Сергеевич... Ты видишь, обстановка какая...» Бе... ме... В том духе, что вроде надо устный выполнять. Ну, я говорю: «Борис Николаевич, конечно, выполню. Что надо сделать-то?» – «Захватить всех этих ребят».

Будем называть вещи своими именами. Захватить вооруженных означает перебить их столько, чтобы остальные дрогнули и сдались. Что Грачёв и выполнил. Правда, он предупредил, что будут потери, но Ельцину это было без разницы. Грачёв предложил пострелять по Белому дому болванками. «Я выведу танк на прямую наводку и инертными п**дану несколько раз. Они сами разбегутся кто куда», – обрисовал он в деталях будущую операцию. Так и сделали, но в итоге болванки необъяснимым образом оказались боевыми снарядами. Зловредные танкисты, наверное, подложили.

Грачёв вспоминает об этом эпизоде, произошедшем 4 октября, с цинизмом и лихостью бывалого вояки. «Ну, я вывожу танк на этот мост каменный около «Украины», сам подхожу к танку... пули так цокают: цок, цок, цок, цок. «На излете, – думаю, – не достанут».

Первую «болванку» послали в кабинет Хасбулатова – председателя Верховного совета. Вторую – вице-президенту Руцкому. Тот, в свою очередь, в интервью, опубликованном на сайте Freelance Bureau, вспоминает об этом так: «Первый снаряд попал в зал заседаний, второй – в кабинет Хасбулатова, третий – в мой. Причём били фугасными снарядами, а не болванками, как утверждают сегодня. От болванок здание гореть не будет. Я сидел у себя в кабинете, когда снаряд прошил окно и взорвался в правом углу. К счастью, стол у меня стоял в левом. Выскочил оттуда очумевший. Что меня спасло – не знаю».

Увидев, что всё идёт по плану, Грачёв приказал: «Беглыми ещё, огонь!» «Дюм, дюм, дюм. Смотрю, всё загорелось. Красиво. Все сразу снайперы с крыш мгновенно разбежались, как рукой смахнули. Ну и когда снайперов смахнули, танки стрельбы свои закончили, я дал команду 119-му полку штурмовать. Они открыли двери, там постреляли. Ну, конечно, девять убитых у меня было, внутри-то стрельба была, но этих положили много... Никто их не считал просто. Много».

Позже нам рассказали, что «этих» убили 150 человек и 400 ранили. А теперь оказывается, что никто их не считал (впрочем, многие утверждали об этом и до откровений Грачёва). С потолка взята цифра. Наверное, их действительно было много: говорят, трупы вывозили ночью баржами. Горящий Белый дом представлялся Грачёву красивым, хотя у любого нормального человека эта картинка на телеэкране в прямом эфире вызывала только ужас. Разность восприятия, наверное.