Газета Завтра 156 (48 1996)
Шрифт:
С Валерой, Гришей, Сашкой и другими бойцами, кто заскакивал время от времени к нам в окоп, не было страшно. Они вели огонь из автоматов, пулемета, подствольников, выскакивали из окопа и бахали из РПГ, а Валера бегал еще и к стоявшей рядом БМП, мочил “духов” из ее пушки, пока орудие не заклинило. “Музыка боя” — это от лукавого, какая к черту музыка! Бой — это кусок жизни на самой ее острой грани, у роковой черты, когда за жизнь надо биться до конца, когда невидимые свинцовые многоточия из темноты запросто могут завершить твои девятнадцать, двадцать, сорок пять лет…
Я учился у солдат воевать. Оставшись без ствола, обматерил тех, кто придумал, что журналисты не комбатанты. И стал снаряжать нашим бойцам автоматные рожки и пулеметные ленты. Десять магазинов, двадцать и еще,
Страх может погубить. Так же, как и паника, психоз. Отвага поможет тебе и товарищам, которые с тобой рядом. В бою могут сгубить равнодушие и расслабуха. Тот, у кого достанет физических и моральных сил, не просто выйдет из боя живым — он выйдет из него победителем. При любом итоге боя он победит себя. Такими были наши солдаты…
Матерых, как нынче принято говорить, среди солдат наших войск, повоевавших в Чечне, немало. В официальном донесении о том памятном бамутском бое особо отличившихся названо всего-то с десяток. Кого-то представят к наградам, кого-то, может, и наградят. Десятки и сотни останутся безвестными пахарями войны. Двадцатилетние фронтовики. Солдаты…
Они не сломаются ни во время службы, ни после, на гражданке. Если их не сломают разномастные пацифисты и борцы за права какого-то там человека своими воплями о “неправедной войне”, о “карательных акциях” внутренних войск России в “независимой Ичкерии”. Солдаты, люди боя, трудно привыкают к тишине. Их взбудораженные души ждут не ласки, не жалости, но человеческого понимания, тепла и участия сограждан. Солдат в России был всегда любим народом. Когда народ был добр и не ожесточен сердцем.
Они — не потерянное поколение. Они — наши сыновья. Они — рабоче-крестьянская армия. В большинстве — русская, хотя среди воевавших, смелых и отважных, раненых и погибших, награжденных боевыми наградами и не отмеченных ни единым знаком внимания, есть украинцы и белорусы, калмыки, татары и башкиры. В Бамуте встретили среди наших солдат грека, армянина и даже турка-месхетинца. Рано сделали интернационализм ругательным словом.
Но и космополитами без роду без племени не стали наши солдатушки — бравы ребятушки. Православные крестики на одном шнурке со смертным жетоном — не дань моде. Мода — это “хард-металл”, “жвачные” красотки, налепленные на автоматы, прически “чеченский ноль” — кружок на макушке. Это все преходяще. Вера — вечное. А парни наши несут в сердцах веру, хоть не кричат о ней, как “аллахакбаровцы”.
Образ российского солдата, воюющего в Чечне, на широкую публику вынесен зачастую размазанным и искаженным. То обличительно-хулительным, то слезливо-жалостным. Очень редко — уважительно-героическим. Говорят и пишут о солдатах расстрелянных, сожженных и плененных, пьяных и оборванных, цедят сквозь зубы что-то брезгливо-презрительное о солдатах-заморышах. Язвят в адрес служивых ведущие популярных теле- и радиопередач, корреспонденты демовольных газет, поносят армию и внутренние войска высокие государственные мужи, депутаты и правозащитники. И редкий голос даст этим злопыхателям достойную отповедь-вразумление.
Представитель краснодарской телерадиокомпании “Кубань” спросил недавно в прямом эфире ведущую авторского канала Российского радио: читала она что-нибудь о нынешних солдатах-Героях? Да, отвечает хозяйка эфира, были какие-то указы о награждении… И только-то? Зато растиражированные “Известиями”, НТВ образы чеченских робин гудов типа Шамиля Басаева знакомы до омерзения. Ответственные за государственную безопасность страны люди против террориста Басаева уже как будто ничего и не имеют, он, дескать, теперь себя хорошо ведет. Быстро забыли, как в кошмарные дни буденновских событий кое-кто невразумительно блеял, столкнувшись напрямую с беспрецедентным коварством и наглостью, принял условия бандитской игры, когда надо было схватиться с преступниками в решительном поединке. Нет же — на поединок, словно перед Куликовской битвой, выходят рядовые ратники. И их же, посадив на короткий поводок у ноги “хозяина”, вновь виноватят. Без зазрения совести русскоязычные зубоскалы-кукольники уже выставляют российского военного в козлином обличие. Ату, мол, его, — козла отпущения! Это должно понравиться тем, кто до икоты ржет над Чонкиным и кто считает именно его русским солдатом. А вот о конкретном подвиге конкретного российского воина рассказать никто не сподобился. Не та война?
Любимовский “Взгляд” вызволил из чеченского плена военнослужащего Российской армии. Идиллический сюжет: перед телекамерой полевой командир “духов” напоследок обнимает освобождаемого, советуя больше не воевать с чеченцами. Великодушие горцев напоказ. Реклама миролюбцам из “Взгляда” обеспечена. Добрый Любимов дает свой эфир этому “кавказскому пленнику”, свежеобращенному в мусульманство, чтобы сказал россиянам: Бог, мол, един, — что Аллах, что Христос, а командиры наши — сволочи — отрезанные головы для устрашения показывают. Надо было видеть в ту минуту глаза православного священника, претерпевшего муки чеченского плена — и гнев, и презрение смешались во взоре не старого еще батюшки, оказавшегося благодаря Любимову рядом с позорным клятвопреступником и христопродавцем, и жалость к заблудшим, и укор к публично творящим блуд.
Да, попадали в плен к бандитам наши солдаты. Многие были убиты, отказавшись нарушить присягу, предать отеческую веру, служить на стороне врага. Некоторых вызволили путем переговоров, выкупили у сребролюбивых работорговцев за собранные по кругу деньги. А недавно семеро смелых бежали из бандитского лагеря с оружием в руках, перебив “духовскую” охрану. Преодолев страх, показав, на что способен русский отважный солдат. Об этом мало кто знает.
И недокорм в войсках случается, как и повсюду нынче в стране, — на шахтах, в школах, больницах. Возьмите да посчитайте, умники, поносящие армию, сколько калорий и витаминов содержится в пайковой банке “красной рыбы” — кильки в томатном соусе, или в миске “шрапнели” — перловки, сваренной на воде. Сосчитали? Теперь съешьте с сухариком такой завтрак, наденьте пудовый бронежилет, возьмите пулемет с парой-тройкой боекомплектов и с Богом, в бой!
Пьяных солдат, хоть нечасто, тоже приходилось наблюдать. Одного такого вели патрульные на “губу” в Ханкале. Той же дорожкой, которой проходил в свой вагончик и поддавший “для снятия стресса и лечения простуды” офицер. Простим их, ибо слаб человек! А с пьянством бороться, конечно, надо — в России. И чтоб в угоду новым русским барышникам не везли с того же “непьющего” Кавказа КамАзы дурманящего зелья, должны стоять посты на дорогах.
Такой пост на федеральной (не чеченской!) трассе Ростов — Баку бился с бандитами всю ночь. “Сибирские медведи” дали жару моджахедам: уничтожили как минимум двух нападавших (подтвердил радиоперехват), захватили стрелковое оружие, мины, выстрелы к гранатомету. У наших потерь не было. Наутро часок прикорнули в землянке, умылись, малость перекусили и… в окопы, на “контроль”.
Из боя в бой идут солдаты без жалоб на усталость, без лишних эмоций. Разорванные в бою штаны и куртки менять нечем, вода для умывания — что на брезенте палатки после дождя собралось. Под тем же дождем всю ночь ремонтники латали “коробочку”, одну из двух на батальон. Не сделали б — их братишки на высоте без патронов остались бы и, кто знает, выстояли бы в следующую ночь?..
Солдаты в боевой обстановке мужают на глазах. Проходит месяц-другой, и вчерашние мальчишки — недавние рокеры и бузотеры, непослушные, своенравные, хулиганистые, — становятся бойцами. Мало кто хочет в тыл, “косящих” и ноющих в любой части можно сосчитать по пальцам одной руки. Чаще встречали других: с легкими ранениями парни ни в какую не хотели эвакуироваться в госпиталь; после тяжелых ран и контузий просились обратно на передовую.