Газета Завтра 282 (17 1999)

Газета

Уже за 20 минут до открытия зал был битком набит народом, возмущенными людьми, видимо, никак не организованными, прихожанами разных храмов. Пришли с иконами, пели молитвенные пасхальные песнопения. К одиннадцати часам в зале появилось несколько программ телевидения. Одна съемочная группа заняла самое лучшее обзорное место, в центре. Когда эти трое молодых людей расчехлили свое “информационное оружие”, на нем зловеще замелькала эмблема НТВ. Народ зароптал. Раздались возгласы: “НТВ — подонки”, “Холуи НАТО”. Энтэвэшники начали съемку, старательно наводя камеру на самых старых, увечных и больных, явно не от милосердия. Энтэвэшники чувствовали себя явно не в своей тарелке. Они все более внутренне напрягались, это было видно по вымученному, деланному смеху и резким движениями. Вдруг один пенсионер окатил всю тройку святой водой из большой бутыли. А оператору — рослому малому, попал в лицо целый сноп брызг. Тот побагровел и замахнулся на старика. Внезапно к НТВ протиснулся интеллигентного вида молодой человек в очках. “Катитесь отсюда”, — спокойно сказал он. И тут режиссер группы НТВ

затравленным зверем кинулся на подошедшего, нечленораздельно, истерически что-то выкрикивая. Он был похож на бесноватого. Произошла короткая схватка, через мгновение энтэвэшный менеджер лежал на полу. Это сразу отрезвило всех остальных телевизионщиков, они подхватили манатки и под громовое скандирование: “Фа-ши-сты. Фа-ши-сты”, мокрые от святой воды, униженные покинули зал. Лица на них не было.

Очевидно, что скоро без охраны НТВ не сможет появляться нигде, кроме неких элитных заведений.

Андрей АЙГИ

Шафи Нерина ВОЗВРАЩЕНИЕ “РОМЕО” (Юрий ГРИГОРОВИЧ снова в Москве)

Наконец-то Юрий Григорович, объездив многие города России и разные страны, снова ставит в Москве. С труппой театра “Кремлевский балет” он показал свою новую постановку “Ромео и Джульетты” на музыку Сергея Прокофьева. Спектакль, премьера которого состоялась в день Радоницы, когда православная церковь поминает всех от века почивших, посвящен светлой памяти великого театрального художника Симона Багратовича Вирсаладзе. Нынешний год — год его 90-летия.

Григоровичу был 21 год, когда Вирсаладзе, уже маститый художник, пришел за кулисы ДК им. Горького в Ленинграде и поздравил юного хореографа с замечательным успехом его первого балета “Аистенок”. Позже, начиная с 1957 года, с первой постановки Григоровича на большой сцене — Ленинградского театра им. Кирова, Вирсаладзе до конца дней своих был художником его балетов. Первой их совместной работой стал прокофьевский балет “Каменный цветок”, потом они на прокофьевскую же музыку выпустили балет “Иван Грозный” в Большом театре. Тогда же появился замысел постановки еще одного балета Прокофьева — “Ромео и Джульетта”.

Но зависть, интриги, злоба всегда подстерегают гениев. Не миновали этого и Григорович, и Вирсаладзе с самого начала творческой работы. Однако в дни замыслов “Ромео” завистники всколыхнулись с особой силой. Люди, до того не очень-то дружественно друг к другу расположенные, тут составили единую группировку — Майя Плисецкая, Владимир Васильев, Марис Лиепа — и стали добиваться в высших инстанциях, чтобы Григоровичу не разрешили постановку “Ромео”. И, видимо, любезны они были сердцам власть предержащих, ибо цели своей достигли. А ведь аргументы были смехотворны: мол, есть постановка Леонида Лавровского (1940 года) и незачем делать другую. Между тем эта постановка, ставшая большим достижением для своего времени, эталоном на все времена отнюдь не стала. Есть свидетельства Прокофьева, что он далеко не всем в спектакле удовлетворен. К тому же давным-давно наступила эра иной балетной эстетики, первооткрывателем которой (не забудем!) был Григорович со своим “Каменным цветком”. К тому моменту, когда затеялась вся эта интрига (середина 70-х), постановка Лавровского ни в одном театре СССР уже не шла, а Большой оказался в затруднительном положении: от старого “Ромео” отказывались зарубежные импресарио, спектакль там не проходил. Большой же, в эпоху руководства Григоровича, приглашался на гастроли очень часто. И еще. “Ромео”, помимо Лавровского, и у нас в стране, и в мире ставили многие балетмейстеры, но почему-то только Григоровичу было в этом отказано.

Однако замысел свой он все же осуществил. В 1978 году Мастера пригласили в парижскую “Гранд Опера”, и там его постановка “Ромео” имела такой успех, что потом свои гастроли в Японии французы открывали именно этим балетом. Подобное крайне редко в гастрольной практике знаменитого театра, обычно право открытия предоставляется классическим спектаклям или работам балетмейстеров-соотечественников.

Тут и наши власти прозрели. В июне 1979 года “Ромео” Григоровича танцевали уже на сцене Большого театра. Но это была опять новая постановка, ведь творческой силы автору не занимать. В Париже был двухактный камерный балет, в Москве — трехактный, в романтическом ключе, с первоначальной авторской партитурой (как известно, в постановке 1940 года по просьбе балетмейстера партитура претерпела изменения).

А сегодня мы увидели уже третью редакцию Григоровича прокофьевского балета. Хореограф хотел показать парижский вариант, не известный московской публике, но его неиссякаемая творческая фантазия опять внесла хореографические и постановочные новшества. И вместе с ним опять незримо работал Симон Вирсаладзе. Его декорации, костюмы — надо отдать должное — предоставил Большой театр. Впрочем, и то правда, что эти ценности все равно пылились без пользы: ведь с уходом Юрия Николаевича из Большого нынешнее руководство поспешило снять его “Ромео” с репертуара. Восстановлением художественного оформления и новым добавлением по парижским эскизам вдохновенно занималась группа замечательных мастеров, некогда работавших с самим Вирсаладзе, во главе с его же соратниками, консультантами — Михаилом Курилко-Рюминым и Александром Пиотровским. И ожили изысканные декорации Вирсаладзе — мягкое сукно, обрамляющее сценическую площадку, оставляя ее свободной для танца, легкий тюль, сквозь который романтично просвечивают лаконичные детали,

обозначая место действия; тюль дышит — ниспадает, драпируется, поднимается, меняет свет благодаря изящнейшей световой партитуре, всегда завораживающей у Вирсаладзе. Воздушное оформление, воздушные костюмы, которые сами танцуют… И летит, взмывает бессмертная музыка Прокофьева, гармонично сливаясь с танцем. Изумительно проникновенно, пластично и ярко звучит Государственный симфонический оркестр под управлением Владимира Понькина, специально приглашенного в “Кремлевский балет” для данного спектакля. Прокофьевская музыка вневременна, а может, точнее, надвременна, дело ведь тут не столько во вражде двух средневековых кланов, а в вечном противоборстве света и тьмы, любви и ненависти. Такой, полный философского содержания балет поставлен ныне Григоровичем. Невольно думаешь о сегодняшней Сербии. Природа зла, ненависти — безумие. И это очень по Шекспиру, недаром Тибальд первым (из именных персонажей) убивает Меркуцио, который ведь вовсе не Монтекки, то есть не клановый враг Капулетти… И это очень по Прокофьеву. В балете на итальянский сюжет композитор мало дает итальянских примет, в его музыке много лирики и мудрой созерцательности, в его изложении — это размышления о вечном. Григорович же заставил нас задуматься, а не только восхищаться динамичной, празднично стремительной хореографией, которую пронзают поэтичнейшие дуэты заглавных героев и взрывают ударные прыжки тибальдовой ватаги.

Артисты чутко восприняли замысел Мастера. Украшением спектакля стал Ромео — замечательный солист Большого театра Юрий Клевцов, станцевавший прежде не одну ведущую партию в постановках Григоровича. И каждый солист уже самого театра “Кремлевский балет” достоин самых добрых слов: нежная, полетная Наталия Балахничева (Джульетта), неистово азартный Валерий Лантратов (Тибальд), упоенно жизнелюбивый Вадим Кременский (Меркуцио), трогательный Василий Амерянов (Парис). Да каждый исполнитель больших и малых ролей, весь кордебалет, все танцевали с захватывающим вдохновением, продемонстрировали необычайно возросшее мастерство. И не могло быть иначе — с труппой работали такие ассистенты постановщика, как выдающаяся балерина Наталия Бессмертнова, первая и непревзойденная Джульетта прежних постановок Григоровича, и опытный артист, также участник его постановок — Валерий Рыжов, педагоги-репетироры, тоже даровитые исполнители балетов: Ирина Прокофьева, Елена Рябинкина, Ирина Рахманинова, Людмила Чарская, Валерий Анисимов, Андрей Кондратов. А всех вместе собрал, объединил, обеспечил условия Андрей Петров, в прошлом известный солист Большого театра, тогда же под руководством Григоровича успешно проявивший себя как балетмейстер, а ныне талантливый художественный руководитель театра “Кремлевский балет”. Состоялась премьера, достойная светлой памяти Симона Вирсаладзе, великих традиций великого русского балета, которому художник посвятил всю свою жизнь.

Шафи НЕРИНА

Порошковая проволока lincore 5 сварочная.

Елена Антонова ЭКСПРЕССИЯ ОРКЕСТРА

О Русском федеральном симфоническом оркестре и его главном дирижере Вахтанге Жордания у нас пишут мало. Ведь этот коллектив музыкантов существует пунктирно — от приезда до приезда в Россию его художественного руководителя Вахтанга Жордания, который в настоящее время живет за пределами Родины. И тем не менее каждое выступление этого оркестра, составленного из профессионалов высочайшего класса и постоянно работающих в других московских симфонических оркестрах, не оставляет слушателей равнодушными.

Жордания отчаянно тоскует по “своему” оркестру, по каждодневной работе с коллективом музыкантов-единомышленников, по русской публике, наконец. Наверное, именно в этом и следует искать объяснение такого непростого для него эксперимента, как создание при материальной поддержке богатых японских покровителей Русского федерального оркестра, часто на бесплатных концертах которого в Большом зале Московской консерватории нередко можно услышать и блистательную игру оркестрантов, и выступления, прямо скажем, не лучших японских солистов. Однажды после концерта Жордания как всегда очень искренне и эмоционально воскликнул: “Если бы у меня появилась возможность по-настоящему творчески работать с одним оркестром, я бы, не задумываясь, поехал жить в любой город России”.

Жордания — прирожденный дирижер. Только один его выход к дирижерскому пульту уже производит магическое действие: настрой передается всем — и оркестрантам, и солистам, и публике. Его фигура, положение головы, руки, лаконичные, отточенные жесты — все подчинено музыке. В результате и звучание оркестра — полное, свежее, утверждающее. И такой дирижер в пору своей профессиональной зрелости не имеет собственного оркестра! В то время как Владимир Спиваков, создатель и художественный руководитель камерного оркестра “Виртуозы Москвы”, все последние трудные годы пребывавший в Западной Европе, где ”Виртуозы” услаждали своей игрой тамошнюю публику, наезжавший в Москву лишь на короткие гастроли и дававший концерты по баснословным для обедневших московских меломанов ценам, сейчас, как говорят, готовится сменить Михаила Плетнева и стать главным дирижером одного из лучших наших больших симфонических оркестров — Российского национального, хотя никогда раньше оркестром подобного класса не руководил, никакого специального дирижерского образования не имеет, да и заслуг в этой области тоже. Но тщанием средств массовой информации стал он в широких кругах “просвещенной” публики, пожалуй, самым “раскрученым” из ныне живущих российских музыкантов (если, конечно, не принимать в расчет М. Ростроповича).