Газета Завтра 770 (34 2008)
Шрифт:
В год 300-летия воссоединения Украины и России открыли станцию метро "Киевская-кольцевая". Тогда же вокруг Киевского вокзала снесли ветхие дома и разбили парк в честь юбилея Переяславской Рады. Ныне же площадь перед вокзалом из Киевской переименовали в Европейскую и заполнили скелетами металлических зданий, которые затмили обелиск русско-украинской дружбы — обелиск грязный, обшарпанный. Так чем же власть имущие в Москве отличаются от ющенок, яцуков и тимошенок в Киеве?
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Роль личности в истории, о каковой не первый век ведутся
Они, либералы-рыночники, обратили свой пытливый взор к маленькому человеку, подняв его на небывалую высоту, придав ему роль в истории дотоле ему не вкушенную. Казалось бы, что им, либералам, маленький человек? Что они маленькому человеку? Хотя… И они поддают маленькому человеку — мало не кажется. И получают с маленького человека семь шкур, семь потов. Но всё им кажется мало. "Я достоин большего и лучшего!" — извечный лозунг либерала.
Чубайс как-то на всю Россию-матушку демонстрировал хмельного кочегара, обвиняя его в замораживании страны: младенцев в роддомах, пенсионеров в утлых жилищах, в отключении ракетных войск от энергопотребления. Тут у попивающего бедолаги голова может кругом пойти от ощущения собственного всемогущества, мания величия способна развиться! Таких дров наломать, всей России жару наподдать, по мнению либералов, может и кочегар, от которого, казалось бы, мало что зависит.
Но при этом все эти чубайсы, вылизывавшие руки и другие прочие части тела алкоголика с международной репутацией, устроившие ему в Кремле вселенское алилуивание по поводу дня его появления на свет, а потом требовавшие вселенской скорби по поводу его ухода, категорически отрицают, что беспробудное пьянство этого вурдалака отрицательно влияло на положение в стране. Дескать, что от него зависело? Что один человек может сделать? Так влияет или не влияет один человек на ход истории, жизни страны? Почему хмельной кочегар — влияет, а непросыхающий п…т — не влиял? Разберитесь, установите порядковые номера ваших стандартов и доведите до нашего сведения. А то в своей стране я, словно иностранец, не знаю, что и как, где и почему.
"Мои акции растут", — говаривал знакомый, когда сварливая жена, выбрав весь ближний круг людей, якобы плохо отзывающихся о нём, сочувствующих её нелёгкой доле многострадальной супруги, привела в пример мнение некоей уважаемой дамы из соседнего городка, прознавшей о такой несправедливости — идеальная жена и негодный муж. И высказалась дама из соседнего селения категорично: дескать, как это плохо и несправедливо! Можно и нужно посочувствовать несчастной жертве неудачного замужества.
"Глядишь, — гордо мечтал муж с худой славой, — скоро не только дамы из соседних городков, но и граждане соседних, а то и отдалённых стран, выше бери — континентов! — заговорят о моей скромной персоне. А будь я примерным мужем? Кроме соседей да тёщи никто бы и слова не молвил. Нет, вру на тёщу: моя тёща всегда найдёт для зятя недоброе словцо".
Нотки гордости, звучавшие через целую гамму чувств
Пригласили меня поучаствовать в конкурсе рассказов. Не верю в то, что сейчас можно где бы то ни было чего бы то ни было добиться с помощью способностей (не беру объективнейшие показатели прыгунов в высоты-длинноты, бегунов и толкателей тяжестей). Где возможна любая форма субъективизма и протекционизма — без "руки" нечего делать. Но приглашавшие уверили, что конкурс новый, никаких пулов и околотусовки еще не образовалось, материально — никем не поддерживается, так что есть шансы: задаром конкурсировать дурных не так много, а славы и престижа у конкурса ещё нет. Что ж, подала рассказы на конкурс. Для объективности и чистоты оценки нужно было подавать тексты, подписанные номерами. Подумалось: как это хорошо и честно! Кумовство и компанейщина пусть и частично, но могут быть оттеснены и уступить дорогу дарованию, пусть не моему. Но у всех есть шанс. Да здравствует объективность!
На промежуточном этапе узнаю: рассказы имеют шансы получить премию-диплом — отмечены, похвалены. Отлично! Но через какое-то время, ближе к подведению итогов и выписыванию грамот, куратор конкурса, немного смущаясь, сообщил, что когда стали зачитывать те имена претендентов на награды, что покуда псевдонимы, перед чиновниками-представителями партии, информационно поддерживавшей это мероприятие, то моё завуалированное имя было встречено репликой: "Мы знаем, чей это номер. Это Анна Серафимова из газеты "Завтра"!". На том моё участие в конкурсе закончилось: о таком победителе не могло быть и речи.
А я возгордилась буквально! Живёшь себе-поживаешь, добро ещё советского времени проживаешь… Но и наживаешь, оказывается. Слух о тебе идёт… Родина слышит, Россия, которая и единая тебе, и справедливая, знает. Она следит, бдит и не пущает!
Боже, могла ли мечтать я, простая русская баба?! Не могла я мечтать! Не надо просить какого-нибудь Хлестакова, подобно Добчинскому-Бобчинскому: дескать, если доведётся сказать там, наверху, в коридорах власти или в кабинетах, что мол, есть в таком-то издании такая-то. А они, оказалось, и без того знают. Вот она, слава! С кем там я в одном литературном ряду? Кого власти запрещали по политическим соображениям? Не одним же демократам вышагивать в притесняемых рядах. Стать победителем конкурса не довелось, а это значит, что жизнь удалась!
Евгений Головин КАЛИНА: БЕШЕНСТВО ЛЮБВИ И СМЕРТИ?
"Старик Юстас основательно зажился на свете. Сынок его, седобородый сторож на шлюзе, каждый день орал: когда ты, старый пёс, подохнешь. Старик Юстас изо всех сил старался, то и дело молился смерти-матушке, лиходею-батюшке, да всё без толку. Наконец, добрёл до бурака, срезал калиновый посох и попросил: сведи-ка ты, брат, меня в подземное царство, умоюсь там, приоденусь. Бодро-весело застучал посох по дороге, старик за ним едва поспевал. Три дня спускался в дыру земную, потом наклонился над чёрной рекой, глядь, из воды он сам смотрит, только молодой, приглашает, иди, мол, сюда…" (Литовские народные сказки в обработке Оскара Милоша, Париж, 1936).