Где деревья достают до звезд
Шрифт:
Джо не мешала ему витать в облаках. Она перестала спорить и с Урсой. Работая по двенадцать часов в день, чтобы нагнать упущенное, Джо очень уставала, и у нее не хватало сил беспокоиться, что она может потерять их обоих. По вечерам она была способна лишь уложить Урсу и посидеть часик у Гейба на коленях.
В один из вечеров Джо принесла на крыльцо томик стихов Кэтрин «Призрак надежды». При виде книжки Гейб состроил кислую физиономию.
— Мне показалось, тебе будет интересно почитать вслух ее
— У меня были на то основания.
— Знаешь, некоторые стихотворения посвящены тебе. По-моему, стоит взглянуть.
Гейб раздраженно бросил книгу на пол:
— У нас есть более приятное занятие, чем обсуждать мою полоумную семейку.
— Видишь ли, множество семей можно назвать полоумными, — заметила Джо. — Но ведь важно не это, правда? Важно, сколько любви ты получаешь в семье. — Она подняла книгу и полистала ее. — У твоей мамы хватило мужества высказать в стихах свою любовь. Если не хочешь читать сам, послушай.
Гейб картинно откинулся на подушку и прикрыл глаза рукой, изображая вселенскую скуку. Джо выбрала для начала два стихотворения о маленьком Гейбе. Отсылки Кэтрин к плоду ее греховной страсти были метафоричны, но теперь Джо вполне их понимала, поскольку знала подоплеку отношений матери Гейба и Джорджа Кинни. Боль и сила материнских чувств Кэтрин тронули ее до самого сердца, до слез, невольно выступивших на глазах. Третье стихотворение было посвящено Джорджу: Кэтрин говорила о том, как сильно любит его. А в балладе «Призрак надежды» она изливала душу, в поэтической форме рассказывая о тяжести жизни «на два фронта» и призрачности девичьих надежд.
Гейб и сам с трудом сдерживал слезы, слушая откровения матери.
— Мне кажется, она написала это стихотворение после того, как ты подсмотрел их с Джорджем свидание, — сказала Джо. — Она понимала, что сама все испортила и невольно настроила тебя против отца.
— Он не мой отец.
— Он твой биологический отец, а ты его сын. Из твоих рассказов о детстве я поняла, что все трое обожали тебя. Сам подумай: они стремились развить твои таланты, но не перечили, когда ты выражал свое мнение. Так поступают только любящие родители.
— Ну да, развивали, любили, и что? — проворчал Гейб. — После того, что я увидел и узнал, меня с катушек снесло. Стыдно вспомнить, что я вытворял. Но они списывали все мои чудачества на переходный возраст. Никому и в голову не приходило, что я обо всем знаю…
Джо положила книгу на крыльцо и погладила парня по руке.
— Конечно, потом они решили, что у меня не все в порядке с головой.
— Если судить по твоим словам, ты сам уже не веришь, что болен.
— Просто с тобой я чувствую себя совершенно здоровым. Как ты думаешь, это временное явление?
— Откуда
— Сегодня звонила Лейси.
— Что ей надо?
— Она беспокоилась, потому что мама с ней давно не связывалась. А мне кажется, мама просто не хочет говорить Лейси, что я провожу у тебя все вечера. Она боится, что дочурка все испортит. Знаешь, к концу дня мама буквально выпихивает меня из дома.
— Молодец! Я знала, что женщина, которая назначает любовнику свидание на кладбище и занимается любовью на могильной плите, в душе всегда остается неисправимым романтиком.
Гейб нахмурился.
— И не надо сверлить меня взглядом, Гейб, — улыбнулась Джо. — Любовь — не преступление.
— Она клялась в верности Артуру Нэшу. Почему бы ей не развестись, если она его разлюбила? Так было бы честнее, чем наставлять мужу рога с его лучшим другом!
— Мы же не знаем всех подробностей, правда? А вдруг Артур знал обо всем и не возражал?
— Что?! Это несерьезно.
— Вообще-то, полигамия вполне распространена в животном мире, да и среди людей тоже. Больше, чем мы думаем.
— Ага, а также изнасилование и детоубийство. Давай и этим явлениям воспоем хвалу.
Джо взглянула на тоненький томик, лежащий на досках крыльца. «Призрак надежды». А что стало с той, которая дала название этой книге? С Хоуп Лавитт, умершей в возрасте восемнадцати лет холодной ночью 1899 года? Любила ли она? Была ли хоть раз с мужчиной? Нет, в то время незамужняя девица вряд ли решилась бы на такое. В отличие от многих поэтов прошлого, Джо не видела ничего возвышенно-романтического в смерти юной девственницы.
Вместо ответа она подняла обе свечи:
— Следуй за мной!
— Куда это?
Джо повела его в дом. Они прошли мимо крепко спящей Урсы и завернули в спальню Джо. Поставив свечи на столик у кровати, Джо заперла дверь.
— Эй, что ты делаешь? Я не уверен, готов ли я…
— Да успокойся, — мягко улыбнулась Джо. — Не надо нервничать. Мы просто немного полежим вместе. — Она стянула шорты и опустилась на матрас, оставшись в розовых трусиках и белой майке. Гейб никогда еще не видел Джо в одном белье. Он задрожал, но остался стоять у двери.
Джо перекатилась на бок и поманила его к себе пальцем:
— Ну же, иди сюда. Не бойся, я не кусаюсь. Если, конечно, сам не попросишь.
Гейб улыбнулся, оглядывая ее тело, а Джо приглашающе похлопала рукой по матрасу.
Он снял сандалии.
— И джинсы тоже! — велела Джо.
— Мне почему-то кажется, что меня сейчас соблазнят, — пробормотал Гейб.
— Я сегодня работала двенадцать часов. Если ты сейчас же не ляжешь рядом, я могу уснуть.
— О нет, не засыпай! — Гейб поспешно освободился от джинсов и улегся на матрас.