В Киеве Гумилев провел три дня. Жили они с М. Кузминым у художницы А. Экстер. Киевские знакомства – а познакомился в эти дни Гумилев с О. Форш и Б. Лившицем – оказались не случайными, отношения с этими интересными и талантливыми людьми продолжались до самой смерти поэта, а в романе «Сумасшедший корабль» О. Форш среди прочих обитателей ДИСКа (то есть Дома искусств, о котором речь еще впереди) упоминала и Гумилева.
В последний день ноября товарищи проводили Гумилева в Одессу, оттуда 3 декабря он пароходом отправился в Африку. Впереди были Варна, Константинополь, Александрия, Каир, Порт-Саид, Джедда, Джибути, Харрар. Гумилев видел эти города, охотился, вел переписку. «Многоуважаемый и дорогой Вячеслав Иванович, – писал он Вяч. Иванову, – до последней минуты я надеялся получить Вашу телеграмму или хоть письмо, но, увы, нет ни того, ни другого. Я прекрасно доехал до Джибути и завтра еду дальше. Постараюсь попасть в Аддис-Абебу, устраивая по дороге эскапады. Здесь уже настоящая Африка. Жара, голые негры, ручные обезьяны. Я совсем утешен и чувствую себя прекрасно. Приветствую отсюда Академию Стиха. Сейчас пойду купаться, благо акулы здесь редки».
В начале января он отправился обратно в Россию. Вернувшись, на два дня заехал в Киев, чтобы повидать невесту. Привез два подаренных ему бокала из рога носорога, как вспоминала А. Ахматова. Привез он и новые впечатления, которые отразились потом в стихах.
Мне кажется, что впечатления от Африки были еще достаточно поверхностны, Гумилев видел ее, но не вполне почувствовал, недаром настоящие стихи об Африке будут им написаны позднее.
С впечатлениями, полученными в этот раз, куда созвучней стихи из сборника «Шатер», выпущенного в 1921 году. Гумилев хотел написать своеобразную «географию в стихах», а потому придавал значение внешнему, формальному, и вполне уместно поместить стихи из этого сборника не согласно хронологии, а здесь.
Обложка сборника «Шатер» (ревельское издание)
Из сборника «Шатер»
Вступленье
Оглушенная ревом и топотом,Облеченная в пламень и дымы,О тебе, моя
Африка, шепотомВ небесах говорят серафимы.И, твое открывая Евангелье,Повесть жизни ужасной и чудной,О неопытном думают ангеле,Что приставлен к тебе, безрассудной.Про деянья свои и фантазии,Про звериную душу послушай,Ты, на дереве древнем ЕвразииИсполинской висящая грушей.Обреченный тебе, я поведаюО вождях в леопардовых шкурах,Что во мраке лесов за победоюВодят воинов стройных и хмурых.О деревнях с кумирами древними,Что смеются усмешкой недоброй,И о львах, что стоят над деревнямиИ хвостом ударяют о ребра.Дай за это дорогу мне торнуюТам, где нету пути человеку,Дай назвать моим именем черную,До сих пор не открытую реку;И последнюю милость, с котороюОтойду я в селенья святые:Дай скончаться под той сикоморою.Где с Христом отдыхала Мария.
Красное море
Здравствуй, Красное Море, акулья уха,Негритянская ванна, песчаный котел,На твоих берегах вместо влажного мхаИзвестняк, как чудовищный кактус, расцвел.На твоих островах в раскаленном песке,Позабытых приливом, растущим в ночи,Умирают страшилища моря в тоске:Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи.С африканского берега сотни пирогОтплывают и жемчуга ищут вокруг,И стараются их отогнать на востокС аравийского берега сотни фелуг.Как учитель среди шалунов, иногдаОкеанский проходит средь них пароход.Под винтом снеговая клокочет вода,А на палубе – красные розы и лед.Ты бессильно над ним, пусть ревет ураган,Напухает волна за волной, как гора,Лишь и будет, что скажет, вздохнув, капитан:«Слава Богу, свежо, надоела жара!»Блещет воздух стеклянный, налитый огнем,И лучи его сыпятся, словно цветы,Море, Красное Море, ты царственно днем,Но ночами еще ослепительней ты.Только в небо скользнут водяные пары,Тени черных русалок мелькнут на волнах,Нам чужие созвездья, кресты, топорыНад тобой загорятся в небесных садах.Из лесистых ущелий приходят слоны,Чутко слушая волн набегающих гул,Обожать отраженье ущербной луныПодступают к воде и боятся акул.И когда выступает луна на зенит.Вихрь проносится, запахи моря тая,От Суэца до Бабель-Мандеба звенит,Как Эолова арфа, поверхность твоя.И ты помнишь, как, только одно из морей,Ты когда-то исполнило Божий закон,Ты раздвинуло цепкие руки зыбей,Чтоб прошел Моисей и погиб Фараон.
Египет
Как картинка из книжки старинной,Услаждавшей мои вечера,Изумрудные эти равниныИ раскидистых пальм веера.И каналы, каналы, каналы,Что несутся вдоль глиняных стен,Орошая Дамьетские скалыРозоватыми брызгами пен.И такие смешные верблюдыС телом рыб и с головками змей,Словно дивные, древние чудаИз глубин пышноцветных морей.Вот каким ты увидишь ЕгипетВ час божественный трижды, когдаСолнцем день человеческий выпитИ, колдуя, струится вода.Это лик благосклонной ИзидыИли пламя встающей луны?Неужели хотят пирамидыПосягнуть на покой вышины?Сфинкс улегся на страже святыниИ с улыбкой глядит с высоты.Ожидая гостей из пустыни,О которых не ведаешь ты.Но довольно! Ужели ты хочешьВечно жить средь минувших услад.И не рад ты сегодняшней ночиИ сегодняшним звездам не рад?Не обломок старинного крипта,Под твоей зазвеневший ногой,Есть другая душа у ЕгиптаИ торжественный праздник другой.Словно пестрая Фата-Моргана,Виден город, над городом свет;Над мечетью султана ГассанаПротыкает луну минарет.На широких и тихих террасахЧешут женщины золото кос,Угощая подруг темноглазыхИмбирем и вареньем из роз.Шейхи молятся, строги и хмуры,И лежит перед каждым Коран,Где персидские миниатюры,Словно бабочки сказочных стран.А поэты скандируют строфы,Развалившись на мягкой софеПред кальяном и огненным кофеВечерами в прохладных кафе.Здесь недаром страна сотворилаПоговорку, прошедшую мир:– Кто испробовал воду из Нила,Будет вечно стремиться в Каир.Пусть хозяева здесь англичане,Пьют вино и играют в футбол,И калифа в высоком ДиванеУж не властен святой произвол.Пусть, но истинный царь над страноюНе араб и не белый, а тот,Кто с сохою или с бороноюЧерных буйволов в поле ведет.Пусть ютится он в доме из ила,Умирает, как звери, в лесах,Он – любимец священного Нила,И его современник – феллах.Для него ежегодно разливыЭтих рыжих всклокоченных водЗатопляют богатые нивы,Где тройную он жатву берет.И его охраняют порогиПолосой острогрудых камнейОт внезапной, полночной тревоги.От коротких нубийских мечей.А ведь знает и коршун бессонный:Вся страна – это только река,Окруженная рамкой зеленойИ второй: золотой, из песка.Если аист какой-нибудь близкоПоселится на поле твоем,Напиши по-английски запискуИ ему привяжи под крылом.И весной, на листе эвкалипта,Если аист вернется назад,Ты получишь привет из ЕгиптаОт веселых феллашских ребят.
Сахара
Все пустыни от века друг другу родны, Но Аравия, Сирия, Гоби —Это лишь затиханье Сахарской волны, В сатанинской воспрянувшей злобе.Плещет Красное Море, Персидский Залив, И глубоки снега на Памире,Но ее океана песчаный разлив До зеленой доходит Сибири.Ни в прохладе лесов, ни в просторе морей, Ты в одной лишь пустыне на светеНе захочешь людей и не встретишь людей, А полюбишь лишь солнце да ветер.Солнце клонит лицо с голубой высоты, И лицо это девственно юно,И как струи пролитого солнца чисты Золотые песчаные дюны.Блещут скалы, темнеют под ними внизу Древних рек каменистые ложа.На покрытое волнами море в грозу, Ты промолвишь, Сахара похожа.Но вглядись, эта вечная слава песка Только горнего отсвет пожара.С небесами, где легкие спят облака, Бродят радуги, схожа Сахара.Буйный ветер в пустыне второй властелин, Вот он мчится порывами, точноСредь высоких холмов и широких долин Дорогой иноходец восточный.И чудовищных пальм вековые стволы. Стены праха поднялись и пухнут,Выгибаясь, качаясь, проходят средь мглы, Тайно веришь, вовеки не рухнут.Но мгновенье… отстанет и дрогнет одна
И осядет песчаная груда,Это значит, в пути натолкнулась она На ревущего в страхе верблюда.И стоит караван, а его проводник Всюду посохом шарит в тревоге.Где-то около плещет знакомый родник, Но к нему он не знает дороги.А в оазисе слышится ржанье коня И разносится веянье нарда,Хоть редки острова в океане огня, Словно пятна на шкуре гепарда.Здесь так часто шумит оглушительный бой, Блещут копья и веют бурнусы:Туарегов, что западной правят страной, На востоке не любят тиббусы.И пока они бьются за пальмовый лес, За коня иль улыбку рабыни,Их родную Тибести, Мурзук, Гадамес Заметают пески из пустыни.Потому что пустынные ветры горды И не знают преград своеволью,Рушат стены, ломают деревья, пруды Засыпают белеющей солью.И, быть может, немного осталось веков, Как на мир наш зеленый и старыйЖадно ринутся хищные стаи песков Из пылающей, юной Сахары.Средиземное Море засыпят они, И Париж, и Москву, и Афины,И мы будем в небесные верить огни, На верблюдах своих, бедуины.И когда наконец корабли марсиан У земного окажутся шара,То увидят сплошной золотой океан И дадут ему имя: Сахара.
Суэцкий канал
Стаи дней и ночейНадо мной колдовали,Но не знаю светлей,Чем в Суэцком канале,Где идут кораблиНе по морю, по лужам,Посредине землиКараваном верблюжьим.Сколько птиц, сколько птицЗдесь на каменных скатах,Голубых небылиц,Голенастых, зобатых!Виден ящериц ройЗолотисто-зеленых,Словно влаги морскойСтынут брызги на склонах.Мы кидаем плодыНа ходу арапчатам,Что сидят у воды,Подражая пиратам.Арапчата орутТак задорно и звонко,И шипит марабутНам проклятья вдогонку.А когда на пескиНочь, как коршун, посядет,Задрожат огонькиВпереди нас и сзади;Те красней, чем коралл,Эти зелены, сини…Водяной карнавалВ африканской пустыне.С отдаленных холмов,Легким ветром гонимы,Бедуинских костровК нам доносятся дымы.С обвалившихся стенУ изгибов каналаСлышен хохот гиен,Завыванья шакала.И в ответ пароход,Звезды ночи печаля,Спящей Африке шлетПереливы рояля.
Судан
Ах, наверно, сегодняшним утромСлишком громко звучат барабаны,Крокодильей обтянуты кожей,Слишком громко взывают колдуньиНа утесах Нубийского Нила,Потому что сжимается сердце,Лоб горяч и глаза потемнели,И в мечтах оживленная пристань.Голоса загорелых матросов,В белой пене зеленое море,А за ним сикоморы Дарфура,Галереи – леса КордофанаИ спокойные воды Борну.Города, озаренные солнцем,Словно клады в зеленых трущобах,А над ними, как черные руки,Минареты возносятся к небу;И на тронах из кости слоновой,Восседают, как дикие бреды,Короли и владыки Судана.Рядом с каждым прикованный цепьюЛев прищурился, голову поднял,И с усов лижет кровь человечью.Рядом с каждым возносит секируЧерный, словно душа властелина,В ярко-красной одежде палач.Перед ними торговцы рабамиСвой товар горделиво проводят,Стонут женщины в тяжких колодках,И зрачки их сверкают на солнце.Проезжают вожди из пустыниВ драгоценных зеленых тюрбанах,Перья длинные страуса вьютсяНад затылком коней золотистых.И спокойно проходят французы,Гладко выбриты, в белой одежде,В их карманах бумаги с печатью,И пред ними владыки СуданаПоднимаются с тронов своих.
Абиссиния
I
Между берегом буйного Красного МоряИ Суданским таинственным лесом видна,Разметавшись среди четырех плоскогорий,С отдыхающей львицею схожа страна.Север – это болото без дна и без края,Змеи черные подступы к ним стерегут.Их сестер, лихорадок, зловещая стаяЖелтолицая здесь обрела свой приют.А над ними нахмурились дикие горы,Вековая обитель разбоя, Тигрэ,Где оскалены бездны, взъерошены борыИ вершины стоят в снеговом серебре.В плодоносной Амхаре и сеют и косят,Зебры любят мешаться в домашний табунИ под вечер прохладные ветры разносятЗвуки песен гортанных и рокоты струн.Абиссинец поет, и рыдает багана,Воскрешая минувшее, полное чар:Было время, когда перед озером ТанаКоролевской столицей взносился Гондар.Под платанами спорил о Боге ученый,Вдруг пленяя толпу благозвучным стихом.Живописцы писали царя СоломонаМеж царицею Савской и ласковым львом.Но, поверив шоанской искательной лести,Из старинной отчизны поэтов и розМудрый слон Абиссинии, Негус Негести,В каменистую Шоа свой трон перенес.В Шоа воины сильны, свирепы и грубы,Курят трубки и пьют опьяняющий тедж,Любят слышать одни барабаны и трубы,Мазать маслом ружье да оттачивать меч.Харраритов, галла, сомали, данакилей,Людоедов и карликов в чаще лесовСвоему Менелику они покорили,Устелили дворец его шкурами львов.И, смотря на утесы у горных подножий,На дубы и огромных небес торжество,Европеец дивится, как странно похожиДруг на друга народ и отчизна его.
II
Колдовская страна! – Ты на дне котловины,Задыхается, солнце палит с высоты,Над тобою разносится крик ястребиный,Но в сияньи заметишь ли ястреба ты?Пальмы, кактусы, в рост человеческий травы,Слишком много здесь этой паленой травы,Осторожнее! в ней притаились удавы,Притаились пантеры и рыжие львы.По обрывам и кручам дорогой тяжелойПоднимись, и нежданно увидишь вокругСикоморы и розы, веселые селаИ широкий, народом пестреющий луг.Здесь колдун совершает привычное чудо.Там, покорна напеву, танцует змея.Кто сто таллеров взял за больного верблюда,Сев на камне в тени, разбирает судья.Поднимись еще выше: какая прохлада!Словно позднею осенью пусты поля,На рассвете ручьи замерзают, и стадоСобирается в кучи под кровлей жилья.Павианы рычат средь кустов молочая,Перепачкавшись в белом и липком соку,Мчатся всадники, длинные копья бросая,Из винтовок стреляя на полном скаку.И повсюду вверху и внизу караваныДышат солнцем и пьют неоглядный простор,Уходя в до сих пор не открытые страныЗа слоновою костью и золотом гор.Как любил я бродить по таким же дорогам,Видеть вечером звезды, как крупный горох,Выбегать на холмы за козлом длиннорогим,По ночам зарываться в седеющий мох.Есть музей этнографии в городе этомНад широкой, как Нил, многоводной Невой,В час, когда я устану быть только поэтом,Ничего не найду я желанней его.Я хожу туда трогать дикарские вещи,Что когда-то я сам издалёка привез,Слышать запах их странный, родной и зловещий.Запах ладана, шерсти звериной и роз.И я вижу, как южное солнце пылает,Леопард, изогнувшись, ползет на врага,И как в хижине дымной меня поджидаетДля веселой охоты мой старый слуга.