Где-то на земле есть рай

Вербинина Валерия

— Кого?

— Ну, ту целительницу, Агриппину!

Она садится на своего любимого конька. Мне нужно такое дело, чтобы газеты обо мне заговорили. Чтобы мое фото было на первых полосах всех периодических изданий! Но только чтобы не рисковать жизнью, ни-ни. Для этого, в конце концов, есть мужчины, хотя бы тот же Ласточкин.

— Мама, извини, мне надо идти!

В метро тепло и душно, как всегда в это время года. Поезд, как синяя гусеница, всасывается в туннель, показав мне свой хвост. Не беда, придет другой.

Ласточкин

уже в нашем кабинете. Сидит за столом, изучает какие-то бумажки. Хотя это глупое слово: в нашей работе просто «бумажек» не бывает.

— Удалось отыскать что-нибудь по нашим делам? — спрашиваю я.

— Удалось. Адрес Оли Бариновой я пробил. Кстати, она бывшая певица.

— Едем к ней? — деловито предлагаю я.

— Ага, — усмехается Паша. — И с порога спрашиваем, уж не собирается она зарезать бывшую подружку. А она, конечно же, вот так сразу нам все и расскажет.

— Я вся во внимании, — сказала я, делая серьезное лицо.

— Поскольку она бывшая певица, явимся к ней под видом журналистов. Я репортер, ты — фотограф.

— Есть одно «но», Паша: я плохо фотографирую.

— А я так вообще не умею брать интервью, — парировал мой напарник. — Ничего, как-нибудь прорвемся. Кстати, я уже позвонил и договорился о встрече. В одиннадцать утра.

Он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда устрашающего вида профессиональную камеру с длинным, как клюв тукана, объективом, при виде которой во мне сразу же ожили все самые нехорошие предчувствия.

— Но, Паша, это же профессиональная оптика! Я такую вообще никогда в руках не держала!

— Лиза, — сердито сказал Ласточкин, — от тебя вовсе не требуется быть настоящим фотографом. Главное — убедительно сыграть роль, поняла? А что ты нащелкаешь и как — это, извини меня, вообще никого не колышет! Просто делай умное лицо и жми на кнопки.

Я надулась. А что бы вы сделали на моем месте?

— Камеру береги, разобьешь — Петрович с тебя стружку снимет. Он и так из-за машины на нас зол.

— А что насчет машины, кстати?

— А ничего. Прокатимся на метро.

— Кстати, Паша, я же тебя не поблагодарила, — сказала я, когда мы тщательно проверили, не осталось ли при нас вещей, которые могут выдать нашу профессиональную принадлежность, и покинули отделение.

— За что? — рассеянно спросил мой напарник.

— За цветы, которые ты мне вчера прислал.

Павел остановился и взглянул на меня в упор.

— Я не присылал тебе никаких цветов, — сказал он. Было очевидно, что мой напарник не шутит.

— Но тогда кто же?.. — пробормотала я в удивлении.

— Какой-нибудь таинственный поклонник, — отозвался капитан, пожимая плечами.

В синем вагоне, который уносил нас на юго-запад, я не удержалась и спросила у Ласточкина, что он думает по поводу нашего второго дела и визита Юрия Даниловича Арбатова в наши скромные пенаты. Павел поморщился.

— Если Парамонов и впрямь

не поделил чего-то с Арбатовым, то для его же собственного блага я бы пожелал ему оставаться мертвым, — наконец признался он.

— Что, Арбатов настолько страшен?

— Да как тебе сказать, — буркнул мой напарник, дернув щекой. — Ты же видела, какой он. Вежливые, спокойные манеры, речь образованного человека, но все это ничего не значит, поверь мне. Он всегда был хладнокровным, безжалостным мерзавцем, а когда прорвался к большим деньгам, стал еще опаснее.

— Гм, — произнесла я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— В сущности, он обыкновенный бандит — из числа тех, которые вовремя сумели прикинуться бизнесменами. И он открыто дал нам понять, что он заинтересован в деле… Вот только насколько открыто? Не сыграем ли мы ему на руку своим расследованием? — Ласточкин нахмурился: — Вообще, вся эта история: этот беспокойный покойник, который терроризирует жену письмами, — меня очень тревожит.

На остановке в вагон ввалилась целая толпа народу, и капитан замолчал.

Мы сравнительно быстро отыскали дом, в котором жила Оля Баринова. Не хрущоба, но и не хоромы. Унылая многоэтажка, московский стандарт. На двери подъезда красовался обшарпанный домофон, у которого был такой вид, словно он провисел тут уже лет тридцать, не меньше. Павел набрал номер квартиры, и аппарат отозвался неожиданно старческим голосом:

— Да?

— К вам представители прессы, — сообщил Ласточкин, подмигнув мне. Я взяла на изготовку фотоаппарат, который уже успел оттянуть мне руки.

— Конечно-конечно! — обрадовался домофон. — Проходите, пожалуйста!

Дверь отворилась с мышиным писком.

— Паша, — сказала я вполголоса, когда мы поднимались в лифте, — я чего-то не поняла. Кто это с нами говорил?

— Олина бабушка, — объяснил мой напарник. — Я уже разговаривал с ней вчера по телефону.

Она ждала нас на пороге квартиры, улыбаясь немного смущенно.

— Вот… Сюда… Проходите, пожалуйста. Я уже приготовила вам тапочки.

Ее радость от нашего визита была настолько искренней, что я почувствовала укол совести. Черт возьми, какое право мы имели обманывать ее и внушать ей необоснованные надежды?

— А где Оля? — спросил Ласточкин.

— Она придет, придет, — заторопилась старушка. — Она звонила мне… Просто их часто задерживают.

— На работе, значит? Надо же, какая жалость… И где она теперь работает, если не секрет?

— Не секрет, — вздохнула старушка. — Она уборщица в «Бегущей по волнам».

* * *

Вот это совпадение! Подозреваемая работает в том самом клубе, где грядущая жертва Алиса Лазарева собирается праздновать знаменательное событие — 33 года с момента своего появления на свет! Попрошу учесть этот факт, дамы и господа.