Где-то на земле есть рай

Вербинина Валерия

— Если бы я хотел ей угрожать, — промолвил он наконец, потирая мочку уха, — она бы никогда к тебе не пришла — это раз. И два: я бы давно уже получил свой долг.

— Да?

— Да. И вообще, капитан, ты меня с кем-то путаешь. Ничего нет проще, чем прижать слабую женщину, — тут он опять зачем-то посмотрел на меня, — но я этим не занимаюсь. Даже ради денег. Хотя как раз с Парамоновой, может быть, и следовало так поступить.

— Почему?

— Потому что ее муж жив. И она наверняка знает, где он скрывается.

— Любопытно, — сказал Ласточкин, буравя

собеседника взглядом. — А что вообще тебе известно о Парамонове? Что он был за тип и почему так нелепо умер?

— Он не умер, — холодно ответил Арбатов. — Он наделал долгов на много миллионов баксов, а потом — бабах! — исчез. В то утро он ехал куда-то по делам, и его лимузин взлетел на воздух. Все четверо человек, которые находились в машине, погибли.

— А кто именно находился в машине? — спросил Павел, который слушал Арбатова все внимательнее и внимательнее.

— Двое охранников, шофер и сам Владислав Парамонов. По крайней мере, так считает следствие.

— От самого Парамонова что-нибудь осталось?

— Что-нибудь, — отозвался Арбатов с тонкой усмешкой.

— Ясно. Можно откровенный вопрос? Скажи, это случаем не ты его?..

— А какой смысл?

— Ну мало ли какой. Припугнуть других должников, к примеру.

— Нет, — как бы с сожалением промолвил Арбатов, — это не я.

— Уверен? — саркастически осведомился Ласточкин.

— До чего же у вас невозможный напарник, Елизавета Владимировна… Да, уверен. Доволен?

— Нет. Потому что если не ты, то кто-нибудь другой вполне мог его заказать.

— Знаешь, Ласточкин, по странному совпадению это тоже мне приходило в голову. Но те люди, которые могли пришить Парамонова и которых я расспрашивал, тоже отрицали свое участие в этом деле.

— Ха, потому что они знали, что им может быть за их откровенность.

— Думай что хочешь, но лично я убежден, что никто Парамонова не убивал. Он подстроил этот взрыв, чтобы присвоить деньги и смыться. И сейчас он сделал себе пластическую операцию, сидит где-нибудь на тропическом курорте и смеется, как он обвел нас вокруг пальца. — На лбу Арбатова вздулась косая жила, глаза сузились. — Так вот, капитан, уясни себе: я не люблю, когда надо мной смеются. И лжепокойничка этого я достану, с твоей помощью или без.

— Ну, это твое право, — отозвался Павел. Он потер лоб и задумался. — Ты считаешь, жена в курсе, где он?

— Тут только два варианта, капитан. Или она в курсе и разыгрывает дурочку, чтобы отвести подозрения, или же муж избрал ее козлом отпущения. Платить-то по счетам пришлось ей.

Ласточкин усмехнулся:

— Да, но если он действительно умер, ни один из этих вариантов не работает.

Арбатов поднялся и одернул пиджак. Лопоухий перестал подпирать сейф и приосанился, охранник с цепью отлепился от окна, а человек-экспресс слез с батареи.

— Мертвые меня не интересуют, — произнес Арбатов, глядя капитану прямо в глаза. — Меня интересует Владислав Парамонов. Живой. И тот, кто доставит мне эту мразь, получит соответствующую награду. Впрочем, ты, я слышал, денег не признаешь. Значит,

я просто скажу тебе большое человеческое спасибо.

Все-таки он сумел уесть Ласточкина — я поняла это по тому, как дернулись ноздри капитана.

— До свидания, — сказал Арбатов, шагнув к двери.

— Не до свиданья, а прощай, — неприязненно бросил ему вслед Павел.

Сделав вид, что не расслышал, Арбатов в сопровождении своей свиты вышел из комнаты. Честно говоря, только когда они скрылись за дверью, я осознала, что мне стало как-то легче дышать.

— Все интересней и интересней, — вздохнул капитан и взялся за телефон.

Несмотря на поздний час, Стас Зарубин был еще на работе. Павел довел до его сведения, что у нас были неприятные гости, и попросил прислать знающего человека, чтобы тот обследовал комнату на предмет подслушивающих устройств.

Повесив трубку, Ласточкин хотел опуститься на стул, но вспомнил, очевидно, кто только что на нем сидел, и поморщился.

— Паша, кто он такой? — не удержалась я.

Мой напарник ответил не сразу.

— Человек, от которого надо держаться подальше, — сказал он. — Только и всего.

Глава 7

Среда, 3 апреля. Утро

Я просыпаюсь от дробного грохота. За окнами рабочие вскрывают асфальт, чинят, перекладывают трубы и обустраивают двор. «Уииии! — в дело вступает электропила. Она визжит, как жена олигарха, которую бросили и оставили без содержания, вдобавок предъявив ей счет на те деньги, которые она потратила в браке с дорогим, в прямом смысле слова, мужем. «Пах, пах, пах, пах!» — одышливо фырчит экскаватор. Слышен лязгающий грохот металлических труб, которые опять повалились куда-то не туда. Последнее, кстати, недвусмысленно следует из пылкой речи начальника рабочих, щедро пересыпанной нецензурными словами.

Боже! Боже… Хочу на работу! Как можно скорее! Немедленно! Пусть осчастливит меня судьба трупом без головы, который выплывет к нам из реки. Я согласна даже на расчлененку, заботливо рассованную по мусорным ящикам. Говорите, убойный отдел? Убойная жизнь!

У зубной пасты привкус ненастья. Я выплевываю ее и слышу, как в комнате начинает звонить телефон.

— Твое дело во всех газетах! — жизнерадостно кричит мама в трубку.

От неожиданности я едва не поперхнулась:

— Какое дело?

— Ну, той ясновидящей, которая покончила с собой.

— Это не мое дело. Оно даже не в нашем районе произошло, и мы с Ласточкиным им не занимаемся.

«Уиии! Грах-тах-тах!» Нет, на работу, на работу… На работе хорошо: убийцы, мошенники, воры, потерпевшие, свидетели — настоящий рай!

Пока я самозабвенно предаюсь отчаянию, взгляд мой падает на букет цветов, который мне вчера прислали с курьером. Вот он какой, мой напарник! Не человек, а просто золото!

— Во всех газетах пишут, что ее устранили конкуренты, — продолжает меж тем мама, пропуская мои слова мимо ушей.