Где-то поодаль от мира
Шрифт:
Минуты две мы орали друг на друга с разных сторон поляны, медвежья разборка, итить. Потом в одно мгновение медведица рявкнула, поддала лапой под зад медвежонку, так что тот улетел с поляны, и одним длинным прыжком исчезла за кустами, качнувшимися за немалой тушей. И тишина, только собака уже хрипит, а не рычит. Я говорить не могу, голос сорвал от рева. И стоять не могу, в ногах силы нет. Сел на зад, где стоял, прижал к себе собаку шуйцей, успокаивая и пытаясь успокоиться самому, чтобы сердце через уши или задницу не выскочило. Проверил штаны — сухо, хотя ничуть бы не удивился, если бы и напустил. Страшно жутко, только полный святой или идиот в такой ситуевине не испугается. Попытался положить ружье, но не смог разжать пальцы на ложе, аж белые. Спускать курки, придерживая их левой рукой побоялся, дернет собака, отстрелю или ей, или себе что-либо не нужное. Плюнул на все, дважды выстрелил в небо, вспугнув птиц. Ну нахер, сейчас отпущу псину, она сдуру рванет за медвежьей семейкой. А так только дернулась, хоть и постарался я руку подальше правую отвести. Чтобы, значит, не оглушить собаку. И уже потом левой рукой разжал по одному пальцы на шейке приклада. Перезарядил ружбай, выкинув на поляну дымящиеся картонные гильзы. Две пули в небо, как в копеечку. Блин, ну и встреча, охренеть.
Немного успокоившись и взяв собаку на поводок, который пришлось делать из короткого отреза толстой веревки, я подошел к краю оврага, и пригляделся. В принципе, здесь можно спуститься, да и подняться выйдет на том склоне, ну его нафиг — идти вслед за медведицей с медвежонком. Опять не учует через ветер их Герда, кинется зверь и или покалечит, или убьет. Нет, нужно уходить с тропы, нечего лихо будить. Тем более что ручеек внизу тонкий, да и дно каменистое, видать, до каменной подошвы промыло. Опустил при помощи веревки волокушу и собаку, причем пришлось здорово поломать голову, пока придумал, как собаке нормальную люльку сделать, но ничего, управился. Потом срубил стройную осинку, толщиной примерно сантиметров пятнадцать в комле, тщательнейшим образом ее ошкурил, стесал все сучки, и спустился по ней вниз, к уже повизгивающей и поскуливающей псине, где был немедленно ею облизан и облаян. Пройдя внизу, по дну оврага, на самом деле каменному, я перебрался вброд, и уже собирался лезть наверх, как мое внимание привлек тусклый блеск небольшого, примерно с лесной орех камешка. Нагнувшись, я вытащил его из холодной воды ручейка. Золото, мать его!
— Мда, — глубокомысленно произнес я, подбрасывая увесистый и холодный самородок. — Нашла награда героя. И что нам теперь делать, Герда? А?
Собака своим видом показала, что абсолютно не понимает моего волнения из-за какого-то камешка, и нужно поскорее идти, хоть куда-нибудь. Все-таки, несмотря на ее отвагу, соседство с медвежьей семейкой ее нервировало.
— Не спеши, торопыга, — я брел вдоль ручейка, вглядываясь в камешки и песок, и порой ворочая. На расстоянии в десять метров я нашел еще пяток самородков, а потом плюнул на все, вытащил один из котелков, и попробовал промыть песок и мелкий гравий, который был под галькой.
Через пару часов я ссыпал примерно грамм триста золотого песка и мелких самородков в отрезанный от портянки и торопливо, но прочно сшитый кисет. Туда же ушли и те самородки, которые были покрупнее, всего общим весом примерно грамм двести. Неплохо, два с четвертью часа работы, и полкило золота. Золото до сих пор было очень и очень дорого, добывалось только на планетах, и не сказать, что месторождений много. К сожалению, золотых астероидов не попадалось, астероиды вообще редко встречались настолько богатые металлами, чтобы их можно было разрабатывать. Все строго с планет. Так что повезло мне здорово.
Только вот как это место отметить? Чтобы суметь найти потом, когда-нибудь?
Впрочем, решение нашлось само собой. Выше по оврагу росло очень внушительное дерево, похоже, когда-то давно получившее удар молнией, и расколовшееся. Но при этом не погибшее, сумевшее заживить страшную рану и жить дальше.
— Ну вот, даже название прииска есть — «Расколотое дерево», — я почесал Герду за ухом, и, взяв ее на руки, подсадил. Тут промоина, похоже, талые вешние воды сделали, нам ну очень удачно. Забросив туда же волокушу с рюкзаками, я сам при помощи саперной лопатки и такой-то матери выбрался по высеченным в грунте ступенькам наверх.
Минут десять я потратил, пытаясь составить план местности и привязать его к основной карте, благо горы отлично видать, и дорогу до Щучьего я неплохо запомнил.
Ну а потом ноги в руки, точнее, волокушу в зубы, и вперед, на юг. И так до этого места.
Наскоро омывшись в ручье, я поскорее растерся все той же портянкой (вот сам точно портянка, не сообразил), оделся в чистое, и устроил постирушки. Пропотевшее белье выстирал, изо всех сил отжал и развесил на кустах, полотенце-портянку тоже простирнул, отжал и тоже повесил сушиться-проветриваться, а то сопреет все. Только портянки поверх голенищ сапог бросил, а сам пока бродил босиком по нагретым солнышком листьям. Блин, костер бы развести, но нет более четкого ориентира на ночевку, чем костер. Дым от костра видать с пяти-шести километров, запах костра, а тем более готовящейся на нем пищи можно за километр точно учуять, ночью отблески костра вообще можно и за пару десятков верст разглядеть, если с холма и в подзорную трубу, например. Так что опять наскреб с поляны листьев, накрыл одним пледом, в голову бросил скрутку, доставшуюся в наследство, приготовил шинель и еще один плед, чтобы укрыться. Не замерзну.
Поужинав с Гердой опять бургерами и тортильями, мы наконец прикончили все завтраки из того мира. Я хоть и слышал, что они могут месяцами храниться, все ж таки не стал рисковать, итак двое суток они у меня в рюкзаке бултыхаются. И, собрав полувлажные шмотки с окрестных кустов, завязал их на ближайшем дереве. Пусть ночь повесят, а днем на рюкзак брошу, пусть досушиваются в дороге. Видок конечно у меня еще тот будет, белки засмеют, но зато белье будет чистое и просохшее.
А потому со спокойно душой я уложил курковку рядышком, винтовку положил в головах, а пояс с револьвером я даже во сне не снимаю, хоть и не очень удобно. И лег спать, поглядев на темнеющее небо и появившиеся звезды. Блин, мне кажется, или вчера вечер раньше наступил? Не могут же часы на полчаса врать? Может, эта планета вокруг оси дольше вращается?
Утром, встав, одевшись-умывшись, накормив собаку и перекусив сам, с пригоршней кураги я спустился к ручью. Промыв ее в кристально чистой воде, я уселся на корягу, и стал наблюдать за всплесками метрах в десяти, бросая в рот одну за другой сушеной абрикосине. Там, похоже, какая-то рыба павших с деревьев мошек ест. И немалая рыбка, если по всплескам судить, совсем немалая. Причем человека она совсем не боится, непуганая абсолютно. Но ловить ее я пока не буду, не до того. А вот промыть один котелочек здешнего песочка не помешает, здорово он похож на тот, из оврага.
Через двадцать минут я задумчиво перебирал золотые крупицы на ладони. Здесь что, весь район золотоносный? Просто об этом никто пока не знает? Наверное, так, иначе вряд ли здесь устроили бы шоу «Опусти новичка». Ничего, еще посчитаемся. Память у меня и без действующей нейросети неплохая. Но все же повезло, что проходил спецтренинги по длительным действиям с отключенной сетью, сейчас тоскливо было бы, без привычного объема информации.
Ссыпав золотой песок в кулек из кусочка бумаги, уложил его в кисет к остальному золоту. Собрался, и, свистнув собаку, пошел дальше. Сегодня нужно пройти еще километров пятнадцать-двадцать. Если повезет, конечно.
Впрочем, ничего особого и не было, так и топал до полудня с перерывами на отдых. А в полдень встал на привал на берегу очередного ручейка. Только было бросил на землю волокушу, как на противоположный берег метрах в двадцати ниже по течению неторопливо вышел огромный лось. Здоровенный зверюга, бородатый, с огромными рогами. Я аж дыхание затаил, да и Герда притихла. Что интересно, лось для нее не был врагом, похоже, за корову приняла. Точнее, за быка. Ну, а я помалкивал, придерживая собаку за ошейник, и держа в руках свою курковку. Лосяра, хоть вроде как и траву ест, на самом деле один из самых опасных зверей в таких лесах. Прямое столкновение с ним вообще чрезвычайно нежелательно, ударом передней ноги лось довольно толстое дерево перебивает. И один звериный бог знает, что именно у него в голове. И потому мне здорово стало веселее, когда этот бычара, напившись, помотал головой, разбрызгивая с бороды воду, и неторопливо ушел в лес.