Гексаграмма
Шрифт:
— Точно, — решительно произнес Альфонс. — Это сыграет на образ непогрешимого алхимика, который мы придумали, ведь так?
Ланьфан кивнула.
— Ваш брат показал все преимущества этой техники при ловле Шрама в Централе два года назад. Мои люди будут вас сопровождать.
«Я сама завела себя сюда, — думала Мэй. — Я должна победить… не продержаться пять минут, а победить… Иной исход ничего не даст…»
Огромная фигура Цина возвышалась над нею — гора старательно взращенных мускулов, увенчанная головой,
Жара во дворе была такая, что, казалось, сейчас расплавятся камни. Мэй била дрожь, и девочка надеялась, что окружающим это не заметно.
— У девушки преимущество, — проговорил господин Шуньци. — Она может пользоваться алкестрией. Это неодолимое оружие в умелых руках.
— Пусть, — пробасил Цин. — Барышне пригодится.
— Я не буду пользоваться алхимией, — так же решительно сказала Мэй, чувствуя, как почва уходит у нее из-под ног. — Я справлюсь и так.
— Не очень мудрый выбор, — заметил Юдэн, глядя поверх ее головы. — Пусть вас не смущает неповоротливость Цина, он очень быстр.
И Мэй тут же пожалела, что нельзя взять свои слова назад. «Бабушка Лоа меня бы отругала, — подумала она. — Сказала бы, что нельзя пренебрегать преимуществом, которое враг дает тебе… Но я не могу… нет, не могу проиграть. Я все равно одолею его. У меня нет выхода».
Она напала первой.
Цин даже не стал уклоняться от ее атаки: Мэй, пытавшаяся ударить его в грудь, просто отскочила мячиком. «Так прямо не выйдет, — подумала девочка, приземляясь на плиты двора. — Голова! Вот, должно быть, его уязвимая зона…»
Не давая времени себе отдышаться, а Цину — подготовиться к атаке, Мэй кинулась вновь. Если ты маленькая, приходится учиться высоко прыгать…
Раз-два, по ушам…
На сей раз Цин прореагировал — уклонился в сторону и попытался схватить Мэй за ногу. Но та вывернулась и, приземлившись на землю, на сей раз зашла снизу — известно, что гениталии у любого мужчины уязвимы. Один хороший удар — и битва кончена в ее пользу.
Но проскользнуть между ног Цина не вышло: гиганта почему-то не оказалось там, где Мэй ожидала его найти. Еще секунда — и он таки поймал девчонку за ногу, вздернул на уровень своего лица.
— А ты ничего, малышка, — хмыкнул Цин. — Но со мной тебе не тягаться.
— Посмотрим, — процедила Мэй, извернувшись и подтягиваясь вверх.
Был разговор о том, чтобы не использовать алкестрию. Но знание уязвимых точек на теле человека — это не алкестрия, а обычная медицина.
С кратким воплем гигант выпустил ее, и девочка, тяжело дыша, упала на каменные плиты.
На сей раз она не стала атаковать — отбежала в сторону и застыла в боевой позе, тяжело дыша. Журчал фонтан; над двором пролетела ласточка и уселась на верхушку ограды.
— Тянешь время, — проговорил Цин. — Умно. Но будь ты умнее, ты бы вышла замуж за нашего господина, женщина.
— Посмотрим, — вновь ответила Мэй.
И, отчетливо понимая, что делает это зря и что ее провоцируют, в четвертый раз пошла на приступ башни по имени Цин.
Когда невзрачный паровой автомобиль аэружской конструкции затормозил перед Домом Тысячи змей, снаружи особняк Чань выглядел совершенно мирно. Так же стоял на часах престарелый воин, так же жарились под ярким солнцем кирпичные стены.
Альфонс (он сидел за рулем во имя поддержания легенды, а сидящая рядом «девочка» Ланьфан исполняла обязанности штурмана) затормозил в условленном месте под стеной особняка, и на заднее сиденье скользнул паренек в пестрых одеждах уличного торговца.
— Что происходит за стенами, нам доподлинно неизвестно, — быстро сказал агент. — Но снаружи было видно, как принцесса Мэй вошла в комнату лотоса. Потом несколько минут ничего не происходило.
После этого в коридорах особняка было замечено движение, и активность переместилась во двор.
Парень говорил так сухо и лаконично, что Альфонс без труда переводил его слова на знакомый ему армейский бюрократический; однако смысл вычленить оказалось непросто.
— Какая активность? — спросил он. — Какой двор?
— Двор — внутренний, — быстро отозвался парень. — Активность… громкая.
Словно в подтверждение его слов из-за стен поместья раздался женский крик.
Не очень громкий — стена надежно его заглушала. Однако Альфонса словно подбросило. Он вылетел из машины и, хлопнув на бегу, приложил ладони к стене, а затем ударился плечом, словно хотел вынести кирпичную кладку, как дверь.
На самом деле, Альфонсу Элрику в тот момент было не до дверей, которые обожал творить его брат, поэтому на первый взгляд стена не изменилась. Однако стоило алхимику коснуться ее плечом, как белая штукатурка и красный кирпич посыпались серой пылью, и Альфонс вошел в дверь, как в воду.
Как ему потом рассказывали, выглядело это впечатляюще. Однако молодого алхимика мало занимало внешнее.
Еще секунда — и он уже стоял во дворе, а в стене зияла дыра необычайно гладких очертаний, словно ее вырезали в куда более мягкой субстанции, чем кирпич.
Первое, что увидел Альфонс Элрик — избитую Мэй в запыленной одежде, что силилась подняться на одно колено. Ее противника он даже не разглядел — просто отрезал от девочки привычным каменным валом. Хлопок ладонью, коснуться мощеных плит — это недолго. Подбежать, схватить девчонку на руки — это было дольше. Или показалось.
У нее ссадина была на лбу — может быть, разок приземлилась неудачно или об стену приложилась. Впечатление, что все лицо в крови.
— Дура, ты что творишь? — закричал на Мэй Альфонс, не отдавая себе отчета, что почти так же он кричал на Эдварда три года назад, во время первой драки со Шрамом. — Умереть хочешь?