Гэллегер Бис
Шрифт:
– Снова накачался, - сказал Нарцисс, едва его лицо появилось на экране.
– Святая истина, - согласился Гэллегер.
– Я надрался, как... ик!.. как свинья. Но у меня кое-что есть.
– Лучше позаботиться о личной охране, - сказал робот. Едва ты ушел, сюда вломились какие-то бандиты. Тебя искали.
– Кто меня искал? Повтори?
– Трое бандюг, - терпеливо повторил Нарцисс.
– Главный был худой и высокий, пиджак в клетку, желтые волосы и золотой зуб спереди. Остальные...
– Мне не нужно описание, - рявкнул Гэллегер.
– Скажи просто, что случилось.
– Я уже все сказал.
– С машиной ничего не случилось?
– А со мной?
– обиделся Нарцисс.
– Я куда важнее какой-то там игрушки. Тебя не волнуют мои раны?
– Нет, - ответил Гэллегер.
– А они у тебя есть?
– Конечно, нет. Но ты мог бы и поинтересоваться...
– С машиной все в порядке?!!
– Я не подпустил их к ней, - сказал робот.
– Чтоб тебе лопнуть!
– Я еще позвоню, - сказал Гэллегер.
– Сейчас мне нужен черный кофе.
Он выбрался из кабины, К нему направлялся Макс Кафф. За советником шли трое мужчин.
Один из них остановился на полпути и удивленно разинул рот.
– Это тот самый тип, шеф. Гэллегер. Это с ним вы пили?
Гэллегер попытался сфокусировать глаза, и изображение стало четче. Перед ним стоял высокий худой мужчина в клетчатом пиджаке, с желтыми волосами и золотым зубом.
– Стукните его, - приказал Кафф.
– Быстрее, пока он не закричал, и пока вокруг никого нет. Гэллегер, значит? Ну, хитрюга!
Гэллегер еще заметил, как что-то летит в сторону его головы, и хотел спрятаться в кабину видеофона, как улитка в раковину. Ничего не вышло, а потом перед глазами вспыхнул ослепительный свет.
"Главная проблема с общественной культурой, - сонно думал Гэллегер, - заключается в том, что она одновременно испытывает рост и окостенение внешней оболочки. Цивилизацию можно сравнить с цветочной клумбой - каждое отдельное растение является составной частью культуры. Рост растений - это прогресс. Технология, этот цветок с утраченными иллюзиями, получила некогда солидную инъекцию питательной смеси в виде войн, заставивших ее развиваться по необходимости. Но ни одна цивилизация не может считаться удовлетворительной, если сумма ее частей не равна целому.
Цветок этот глушил другое растение, которое развито в себе способности к паразитированию и перестало пользоваться корнями, обвиваясь вокруг цветка, карабкаясь по его стеблю и листьям. Такими удушающими лианами были религия, политика, экономика, культура - устаревшие формы, которые изменялись слишком медленно, обгоняемые пламенной кометой точных наук, пылающей на необъятном небе новой эры. Когда-то давно писатели считали, что в будущем - в их будущем - социологическая модель будет иной. В эру космических кораблей исчезнут такие нелогичные поступки, как биржевые спекуляции, грязная политика или гангстеризм. Однако этим теоретикам не хватило прозорливости, и эру космических кораблей они отнесли к слишком далекому будущему.
А ведь Ли сел на Луну еще до того, как вышли из употребления автомобили с карбюраторами.
Великие войны первой половины двадцатого века придали технике огромное ускорение, которое не исчерпалось и доныне. К сожалению, обычных людей больше интересовали продолжительность рабочего дня и инфляция. Единственный
Так шло год за годом. Попозже социология догонит развитие техники, но пока до этого далеко. Экономический азарт достиг небывалого в истории уровня. Требовался гений, чтобы разобраться во всеобщей неразберихе. Мутации. вызванные извечной склонностью природы к шуткам, дали наконец таких гениев, но пройдет еще много времени, прежде чем будет найдено удовлетворительное решение. Понятно, что выживет тот, кто имеет большую способность к адаптации, запас всесторонних практических и непрактических знаний, а также опыт во всем. То есть в предметах растительного, животного и минерального происхождения..."
Гэллегер открыл глаза. Видно было немного. Главным образом потому, что его швырнули на стол лицом вниз, он это сразу же определил. Собравшись с силами, он сел. Он не был связан и находился на слабо освещенном чердаке, похожем на склад и переполненном всевозможной рухлядью. С потолка слабо светила лампа. Была здесь и дверь, но перед ней стоял тип с золотым зубом. По другую сторону стола сидел Макс Кафф, он старательно наливал виски в стакан.
– Я тоже хочу, - слабым голосом сообщил Гэллегер. Кафф взглянул на него.
– А, проснулся. Извини, Блэзер стукнул тебя слишком сильно.
– Да, ничего. Я бы и так потерял сознание. Эта алфавитная выпивка - страшная штука.
– Хоп!
– сказал Кафф, придвигая стакан Гэллегеру и наливая себе другой.
– Хитро было придумано - держаться меня, то есть единственного места, где парням не пришло бы в голову тебя искать.
– Это у меня врожденное, - скромно заметил Гэллегер. Виски его оживило, но в голове еще не совсем прояснилось.
– Эти ваши... гмм... сообщники пытались меня похитить, верно?
– Угу. Но тебя не было дома. Этот твой робот...
– Он просто чудо.
– Слушай, Блэзер сказал мне о машине, которую ты сделал. Я бы не хотел, чтобы Смит наложил на нее лапу.
Толстячок Смит. Гмм. Мозаика вновь разлетелась. Гэллегер вздохнул. Если он сыграет втемную...
– Смит ее еще не видел.
– Я знаю, - сказал Кафф.
– Мы прослушиваем его видеофон. Один из наших агентов узнал, что Смит сказал "Любым Заданиям", будто некий человек работает над проблемой, понял? К сожалению, он не назвал фамилию этого человека. Мы могли только следить за Смитом, прослушивать его разговоры и ждать, когда он с тобой свяжется. А потом... в общем, мы поймали этот звонок, и ты сказал ему, что устройство у тебя есть.