Ген человечности - 3
Шрифт:
Проломились, сделав круг по стоянке и пробив коридор вышли на дорогу. Проехали мимо больницы, ее почти не было видно из-за деревьев — брошенные машины, стоящая поперек дороги карета скорой с распахнутыми настежь дверьми — ее мы просто сдвинули в сторону таранным бампером, чтобы не мешалась.
— Сержант, выясни по связи, что по потерям.
На выяснение ушло несколько минут, потом ганни доложил.
— Потерь нет сэр. Израсходована примерно пятая часть боезапаса, пулеметы пока не работали.
Вот что
— Продолжаем движение. Увеличить скорость насколько возможно.
Больше всего нервировали SAM и люди, их запускающие. Это скорее всего — какая-то специальная группа, только непонятно чья. Непонятно кто ее послал, где они взяли SAM и насколько эти SAM опасны. Дело в том что у SAM есть срок годности, если он вышел — то можно хлопать в ладоши. Но если есть SAM — то есть и РПГ. А вот эта дрянь — еще та дрянь…
На дороге одержимых стало меньше, видимо понимают что за дорогой в смысле жратвы ничего нет, ловить им нечего. Но это — пока. Несколько дней — и они оголодают всерьез и начнут мигрировать в поисках пищи.
— Лезвие, это Красноногий! Лезвие, это Красноногий!
— Красноногий это Лезвие, принимаю отчетливо.
— Лезвие, прошу доклад по местоположению и обстановке в городе.
— Красноногий, дорога перекрыта на перекрестке Херлберт и Бил Парквей, объезд — по стоянке ресторана слева. В городе значительное количество психов, организованного сопротивления нет. Вышел на Льюис, готовлюсь сворачивать.
— Лезвие, вас понял. Отбой.
Дорога пробита…
— Готовься сворачивать. Налево, у кромки леса.
— Понял, сэр…
Свернули на Робертс Бельведер, едва не промахнувшись с поворотом. Дорога вполне приличная, даже не перегороженная брошенным транспортом, позволяет даже с ПНВ поддерживать миль сорок в час, а это просто прекрасно. По левую руку — дома и участки, по правую — лесной массив. Одержимых все меньше и меньше, уже и не обращаешь внимания, если они бросаются на машину.
Два грузовика что ехали за нами пошли своим маршрутом, дальше по дороге. У них — другая, своя задача. Мы остались одни — две машины в наполовину мертвом мире.
— Правый поворот, девяносто. Смотри не свались, здесь пруд.
Что нза пруд — не знаю и знать не хочу. По-прежнгему — никого из выживших, но по моим прикидкам, если они и есть — то давно ушли из города, перебрались либо в лес, либо туда где сохранились людские анклавы. Выжить в городе на тридцать пятый день катастрофы просто невозможно.
— Налево, девяносто.
Потянулись поля, фермерские. Это хорошо — просматривается все и во все стороны. Место Солнца над головами заняла луна, хорошая луна, полная…
Свернули налево — потом сошли с дороги, ушли снова направо, на грунтовку. Просто колея — но ехать можно.
— Колонне стоп. Из машин не выходить, контролировать обстановку.
После успокаивающего рокота двигателя, тишина была нервирующей.
— Есть план. Вся ночь впереди, так ведь? Дальше по дороге я вижу очень симпатичную свалку, устроенную прямо на летном поле. Бывшем летном поле. Есть предложение туда заглянуть. А возможно — потом и перебазироваться туда. Очень мне не нравится торчать на известной базе и рядом с полным одержимых городом. Как предложение?
— Поддерживаю целиком и полностью, сэр — морские пехотинцы вообще любят ввязаться в заварушку — прокладывайте новый курс.
Курс был простым — это если ты едешь днем, на каком-нибудь внедорожнике просто отдохнуть. Красота — солнышко светит, птички поют, спутник над тобой висит, показывает куда ехать. Не то что сейчас — едем в полной темноте, с приборами ночного видения, боимся фары включить, боимся из машин выйти…
— Сэр, разрешите обратиться?
— Ганни, мое звание ничего не значит, ибо я всего лишь старый и усталый помощник шерифа из Техаса. Может обращаться когда считаешь нужно, и при этом не спрашивать разрешения. Тебя что-то беспокоит?
— Да, сэр. Меня беспокоит, что мы идем без разведки. В Ираке я бы отказался так вести конвой, без разведки, без авиаподдержки, без всего.
— Но тут нет партизан.
— Вы уверены, сэр? Я — нет.
А ведь в чем то он прав. Мы приближаемся к опасному месту, там может быть кто угодно. А гашетка сейчас у людей легкая, все на нервах. И ждать, пока окликнут «стой кто идет» — я бы не стал…
— Колонна, стоп.
Рядовой снова тормознуло так, что нас бросило вперед.
— Ганни, у тебя есть толковый парень?
Сержант улыбнулся.
— В каком смысле толковый, сэр?
— Не топающий как слон, когда время идти в наступление. Способный держаться за спиной и не потерять первый номер из виду при операции. Не стреляющий каждый раз, когда рачешется левая пятка.
Ганнери-сержант издевательски нахмурился.
— Сэр, таких наверное нет. Вы описали самого типичного морского пехотинца черт побери, других нет.
— Тогда найдите мне такого, который бы больше других соответствовал этому описанию.
— Один момент, сэр.
Когда я вылез из Хаммера — передо мной уже стояли ганни и невысокий, но крепкий на вид паренек с надвинутым на глаза монокуляром ночного видения.
— Это он? — спросил я сержанта.
— Сэр, рядовой первого класса Вудс.
Парнишка это не прокричал — а сказал шепотом, что мне очень понравилось. Всегда надо думать головой — и понимать где вся армейская субординация и привычки — крики, отдача чести — неуместны.
— Сколько в Ираке прослужил, рядовой?
— Год и пять месяцев, сэр.