ГенАцид
Шрифт:
Дома Антона не оказалось. На крики вышла Нина, вытирая руки о передник, и только удивленно пожала плечами:
– А на что он вам? Его нет, будет позже.
– Поговорить надо, – крикнул кто-то из толпы.
– Интересно, шлендрается где-то, а Сериков на столе мертвый лежит, – добавил еще кто-то.
Логики в этих словах не было (как будто они сами не шлендрались, покуда покойник лежал на столе).
– И куда он пошел, интересно знать? – спросил Денис, прищурившись и выступив слегка вперед.
– Да откуда ж я знаю? – снова удивилась Нина. – Вроде, к Климову
Но на этот вопрос толпа ответа не дала, а молча двинулась к дому инженера. Отсутствие Антона пыла у большеущерцев не убавило, и даже наоборот – вызвало дополнительное раздражение.
Антон тем временем уже попрощался с Климовым, но, прежде чем пойти в библиотеку, вспомнил, что неплохо было бы еще раз заскочить к Бузунько и сказать, что на сегодняшний, да, впрочем, и завтрашний экзамен он не придет. Ну и что, что обещал? Обещанного три года ждут, а у него пропало всякое настроение принимать участие в этом идиотском спектакле под названием «ГЕНАЦИД», оказавшемся к тому же экспериментом. Предупреждать надо было! А раз с ним сыграли втемную, значит, и ему нет резона выполнять свои обещания. Конечно, можно было бы все это сказать и по телефону, но в лицо было бы правильнее, да и идти недалеко.
Было ли это очередным роковым решением, трудно сказать, но похоже, что от Антона уже мало что зависело.
К тому моменту, когда он подошел к отделению, толпа большеущерцев, шумя и время от времени прикладываясь к остаткам «огненной воды», подходила к дому Климова. Антона там, естественно, уже не было. Климов вышел на крыльцо и сказал, что Пахомов, да, был у него, но уже ушел. Вроде как к Мансуру. Или в библиотеку.
– Да что он, черт проклятый, от нас бегает, что ли?! – крикнул кто-то. И толпа недовольно загудела.
– Не знаю, – хмуро ответил Климов. – С чего ему от вас бегать? Да и зачем он вам?
– Много будешь знать, скоро состаришься, – выплюнула толпа оскорбительную в своей нелепости пословицу.
Климов пожал плечами и повернулся к двери. В этот момент с радостным потявкиванием в дверной проем протиснулась Бульда и кинулась к переминающейся в нерешительности толпе. Не зная, с кого начать свое слюнявое приветствие, она бросилась к Гришке-плотнику, стоявшему в переднем ряду. Гришка, с детства недолюбливавший собак, отпрянул, схватил валявшийся у ограды булыжник и двумя опытными движениями размозжил Бульде голову. Брызнула кровь, и псина рухнула на землю, подергивая лапами, даже не успев удивиться такому неадекватному ответу на ее восторженное человеколюбие.
В толпе ахнули.
– Собаку-то за что? – раздался жалостливый женский голос.
– А Серикова? – едко спросил Гришка.
Удивительно все-таки, как в минуты массового недовольства включается совершенно новая логика мыслей и поступков. Связи между Бульдой и Сериковым было не больше, чем между Китаем и самогоном, но реплика Гришки показалась большинству вполне убедительной.
Климов, увидев это, завопил как умалишенный, и побежал, как был в одних тапках, к Бульдиному телу.
– Гады! Сволочи!
На шум выбежала Люба и, увидев кричащего Климова, обычно спокойного, заверещала и бросилась с кулаками в толпу. Ее легко оттеснили, отпихнули, наконец просто оттолкнули, и она неуклюже повалилась в снег и забилась в истерике. Толпа, смутившись истошного женского крика, замерла в нерешительности. Однако в ту же секунду раздался чей-то нетрезвый вопль «К Мансуру!», и вся нерешительность вмиг испарилась. Гришка своим поступком, сам того не подозревая, сдвинул скрипучие шестеренки Истории с места и придал их вращению лихорадочный темп.
– К Мансуру! – завопила Агафья.
– К Мансуру! – хрипло закукарекал дядя Миша.
– К Мансуру! – заголосила толпа.
– К Мансуру, – утвердительно кивнул головой Денис, и все сборище, развернувшись, замаршировало к дому таджика. Но уже не вяло, как до этого, а живо и агрессивно.
Остановить ее теперь, после первой, пусть и собачьей, крови, уже не представлялось возможным. Да никто и не пытался.
Позади осталась всхлипывающая Люба и присевший на корточки перед мертвой Бульдой, молчащий Климов.
К дому Мансура толпа подошла в кондиции уже малопригодной для ведения мирных переговоров. Сначала забарабанили в дверь. Мансур предусмотрительно выглянул в окно.
– Вон он, желтомордый, в окне, – крикнул кто-то, и Денис, заметив растерянное смуглое лицо хозяина, отступил от двери на пару шагов назад.
– Пахомов у тебя? – спросил он почти в утвердительной форме.
Мансур испуганно замотал головой.
– Кончай заливать, утконос пупырчатый! – крикнул уже нетвердо стоящий на ногах Гришка-плотник. – Знамо, что у тебя, ёпт, окопавшись, запрятался.
– Открой дверь, мы тебя не тронем! – выкрикнул Степан.
– Давай, давай, морда азиатская! – добавила Галина. Мансур, не понимая, откуда взялась толпа и почему она ищет Пахомова у него дома, тем не менее остро почувствовал исходящую угрозу. Как у всякого инаковыглядящего иностранца, любое скопление агрессивно настроенных людей вызывало у него лишь страх и желание быстрее унести ноги. Но он был в ловушке собственного дома, к тому же с дочкой, и уносить ноги было просто некуда.
Передние снова забарабанили в дверь.
Строитель Беда, приложился последний раз к бутылке, крякнул и запустил ее в окно дома, где еще маячило испуганное лицо Мансура.
Тот едва успел отскочить. Пустая бутылка, описав элегантную дугу, точно врезалась в стекло. То с серебристым звоном осыпалось на землю. Кто-то из толпы, придя в восторг от столь меткого броска, растянул губы мизинцами рук и засвистел что есть мочи. Толпа тут же подхватила задорный свист, заулюлюкала и захлопала.
Мансур стоял посреди комнаты и, глядя на блестевшие осколки, судорожно соображал. Надо было что-то делать. Но после разбитого окна выбор у него, похоже, был небольшой. Он в два прыжка оказался у шкафа и схватил ружье. Трясущимися руками переломил его, проверил, заряжено ли, и, резко захлопнув, рванул к окну.