Генерал Деникин
Шрифт:
4) что мой уход с поста Главнокомандующего был вызван сложными причинами, но никакой связи с политикой лорда Керзона не имел.
Как раньше, так и теперь я считаю неизбежной и необходимой вооруженную борьбу с большевиками до полного их поражения. Иначе не только Россия, но и вся Европа обратится в развалины».
Все шло к признанию британцами власти московских коммунистов законной российской. В Лондоне Ллойд Джордж обсуждал с советским представителем Красиным возможность установления торговли, и англо-советский торговый договор будет подписан в марте 1921 года.
Поэтому А. И. Деникин
Повел Антон Иванович в новый поход свою неразлучную бригаду со старыми и малыми опять по неспокойной Атлантике на европейскую землю, которая все же не каким-то островом была, а простиралась до самой их родины.
Перебралась семья Антона Ивановича в Бельгию. Здесь Деникин, что уже бывало в его судьбе при сокрушительных ударах, как, например, после удаления из Академии Генштаба, всерьез берется за перо. Покорно чистый, так первозданно бело-«белогвардейский» лист бумаги еще никогда его не подводил.
Деникины поселились в окрестностях Брюсселя в небольшом домике с садом, который давно грезился на покой Антону Ивановичу. Здесь их спутники разъехались. Наталья Корнилова позже выйдет замуж за сблизившегося с ней в этом путешествии генерала Шапрона дю Ларре, они так и останутся в Бельгии, где позже родится у них сын, которого назовут Лавром в честь деда Лавра Георгиевича Корнилова.
Зажил Деникин сам-пятый: кроме жены, дочки, няньки, еще и дед Ксении Васильевны. Антон Иванович начал подготовительную работу к своему главному исследовательскому труду «Очерки Русской Смуты», который составит пять томов, еще в Англии. Теперь писание его стало главным для генерала, но от хозяйства семьи он не устранялся.
Вставал Антон Иванович раньше всех, в семь утра. Открывал ставни, шел на двор за углем и растапливал печи и плиту. Ксения Васильевна варила кофе, подавала завтрак. Потом дружно убирались. Антон Иванович отвечал за подметание полов, дед жены – за вытирание пыли. Приборка кухни, чистка картошки, все, что связано с готовкой еды, лежало на Ксении Васильевне. Нянька хлопотала только с Мариной.
Ксения Васильевна поглядывала за приближающимся к полувеку своей жизни мужем и говорила:
– Моцион ему нужен, засядет за писание, его уже никакими силами не вытянешь погулять.
Антон Иванович был совершенно замкнут домом в брюссельском предместье, но на него обращали внимание. Своим демонстративным отъездом из Англии Деникин, который «бил большевиков» и послал к черту британцев, навел на мысль здешнюю власть, что и ей не поздоровится. Его вызвали в Брюссель в административное учреждение и учтиво попросили дать подписку: на территории Бельгии не будет заниматься активной политикой.
Генерал мрачно бумагу подписал, а вскоре отправил письмо министру юстиции бельгийского правительства Эмилю Вандервельде. Этого известного социалиста Деникин знал с апреля 1917 года, когда тот приезжал к нему в Могилев, в Ставку Верховного на переговоры. В письме Вандервельде Антон Иванович указывал:
Мне невольно
Я не ожидал и не искал внимания. Но был уверен, что русский генерал будет огражден в Бельгии от унижения. Я имею в виду не только свою роль как Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России – вокруг этого вопроса сплелось слишком много клеветы и непонимания… Но я говорю о себе как о бывшем начальнике штаба Верховного Главнокомандующего, как о главнокомандующем русскими фронтами в мировую войну, наконец, как о генерале союзной вам армии, полки которого в первые два года войны вывели из строя австро-германцев много десятков тысяч воинов.
Все это я считаю необходимым высказать Вам в надежде, что, быть может, к другим деятелям, которых судьба забросит в Бельгию, правительственная власть отнесется несколько иначе.
Вандервельде сразу же ответил Деникину любезным, полуизвинительным письмом.
Конец этого 1920 года, трагического для Белой армии, закончился ее исходом за границу под командой генерала Врангеля в ноябре. Советскими историками достаточно наплетено о ее «разгроме», небывалом красном героизме при штурме Перекопа и т. п. Но о том, что это был планомерный отход белых, мне давно объяснил бывший врангелевский офицер, пушкинист Н. А. Раевский. Он сказал, что зимовать в Крыму они и не собирались, оставили для прикрытия части на перевалах и организованно эвакуировались.
Да и какой «разгром», если теперь даже издание ФСБ и СВР России («Русская военная эмиграция 20-х-40-х годов. Документы и материалы». М., «Гея», 1998 г.) сообщает:
«Эвакуация из Крыма заканчивалась. По оценкам Главнокомандующего Русской армии генерала П. Н. Врангеля, она прошла в «образцовом порядке». Великое мужество офицеров и матросов Черноморского флота, их героизм, проявленный при переходе в Константинополь, отметил 17 ноября 1920 года в своем обращении к генерал-лейтенанту П. Н. Врангелю французский адмирал Дюмениль».
Далее: «Всего армия генерала Врангеля к февралю 1921 года насчитывала около 56 тысяч военнослужащих».
Таким образом, десятки тысяч сплоченного русского войска оказались сначала в Турции, и по всему миру начали поневоле привыкать к русским офицерам, беженцам, всем нашим соотечественникам, выплеснутым Русской Смутой на чужбину. Закипала общественная жизнь белой эмиграции.
Несмотря на это, самый знаменитый военный изгнанник А. И. Деникин продолжал наглухо затворяться в своем домике-окопе, возможно, и потому, что сам он вывел армию в Крым не так «образцово», как Врангель в Турцию. Антон Иванович писал на Рождество в Англию старому знакомцу по югу России генералу Бриггсу: