Генерал Деникин
Шрифт:
Я совершенно удалился от политики и ушел весь в историческую работу. Доканчиваю первый том «Очерков», охватывающий события русской революции от 27 февраля до 27 августа 1917 года. В своей работе нахожу некоторое забвение от тяжелых переживаний.
Одиноко переживал Деникин, уже столкнувшийся с европейским «гостеприимством», и потому, что хорошо представлял себе все тяготы русских, оказавшихся за рубежом незваными гостями. А их стало свыше миллиона человек. Главный приток к сибирским беженцам вместе с остатками колчаковской армии, к эмигрантам отступавшего генерала Юденича, белых «северян» генерала Миллера
Русская армия генерала Врангеля разместилась в Турции в разных военных лагерях. Кубанский корпус генерала М. А. Фостикова составом в 16 тысяч человек расположился на острове Лемносе. Донской корпус генерала Ф. Ф. Абрамова в 14500 казаков – под Константинополем. В районе Галлиполи стояла главная ударная сила – 1-й армейский корпус из 25000 бойцов. В него входили Корниловский, Марковский, Дроздовский, Алексеевский полки, конная дивизия, артиллерийская бригада, инженерные войска. В Галлиполи развернулись несколько офицерских школ и сеть военных училищ: Корниловское, Константиновское, Апексеевское, Кавалерийское, Сергиевское артиллерийское, Николаевско-Алексеевское инженерное.
Командовал 1-м армейским корпусом генерал Кутепов, он сообщал Деникину из Турции новости. Барон Врангель вывел туда армию, чтобы при первой возможности возобновить войну с советскими, он стремился сохранить и свой правительственный аппарат. Деникин, уже обвыкшийся в европах, предполагал другую перспективу.
Антон Иванович считал, что после ухода армии из родных пределов ее судьба исчерпана. Он видел, что «местные» страны не потерпят у себя под боком такую вышколенную боевую силу, и тем более – врангелевское правительство. Деникин предлагал в переписке с Кутеповым сохранить армию, расселив ее в балканских странах: где славянское, близкое по духу, православное население, – и там предоставить военным «вольные работы». Он отмечал:
Если вам удастся сохранить организационные ячейки, то внутренняя, преемственная связь, которою всегда дорожили добровольческие части, предохранит их от распыления.
По этому пути в итоге пошел и генерал Врангель. К концу 1921 года армию удалось рассредоточить в Болгарии, Королевстве сербов, хорватов и словенцев, куда попала и большая часть кутеповского корпуса. В этих странах казаков и пехоту нанимали в погранстражу, инженерные части врангелевцев артельно трудились на строительстве железных дорог и в рудниках.
Врангель продолжал думать о вторжении в красную Россию, Деникин больше рассчитывал на народное восстание изнутри ее. В возможности этого его тогда убеждал бунт кронштадтских матросов, крестьянское повстанческое движение, охватившее большой район центра России.
«Железный либерал» Деникин делал ставку не на белую интервенцию, как «стальной барон», а по-прежнему на некий «народный гнев». И вот когда он всероссийски воспламенится, умозаключал Антон Иванович, в Россию «должны будут просачиваться бывшие добровольцы, чтобы слиться с общерусским противобольшевистским движением», как свидетельствует белоэмигрант Д. В. Лехович, близко знавший семью Деникина, в своей книге.
В октябре 1921 года в Париже был опубликован первый том «Очерков Русской Смуты» Деникина. У Антона Ивановича появился
Венгерский посол немедленно разрешил, считая за честь своей стране принять генерала, о котором трубили газеты его родины со времен, когда Австро-Венгрия воевала с Российской империей. Он предложил перевезти деникинский архив дипканалом. Не мог поверить посол в одно: что «сам» генерал Деникин перебирается в Венгрию только из-за безденежья.
Удалось выправить в Будапешт лишь немецкую транзитную визу. По ней несокрушимый в принципах Деникин отправил в конце мая 1922 года через Германию свою семью, а сам, не переваривавший эту слишком «нордическую» страну, поехал на новое местожительство через Париж, Женеву, Вену.
В Венгрии Деникины сначала поселились под городом Шопрон.
5 июня 1922 года Ксения Васильевна в своем дневнике записала первые впечатления:
«Жизнь здесь действительно гораздо дешевле… да и народ симпатичнее. Пока живем в пансионате за городом, в лесу. Воздух и окрестности чудесные, давно мы не делали таких чудных прогулок… Городок переполнен беженцами из отобранных у Венгрии областей».
Через месяц она здесь не разочаровалась:
«Нравится мне Венгрия, то есть правильнее сказать, Шопрон, ибо больше я еще ничего от Венгрии не видела. Такой обильный край. Столько «плодов земных» я давно не видела. Кругом нас горы, лес. Мы гуляем далеко. Заберемся куда-нибудь на поляну, откуда хороший вид на поля, деревни, лежащий внизу город и на далекое большое озеро. Воздух – не надышишься!.. И бывают минуты, что в мою душу нисходит мир, такой полный, как не бывал со времени до войны… Много здесь народу, говорящего по-русски. Бывшие военнопленные, или, как Антон Иванович их называет, «мои крестники». Говорят по-русски чисто, почти без акцента».
«Крестниками» Деникин звал тех, кого его Железная дивизия брала в плен на Первой мировой войне. Сам он отмечал:
«Общее явление: ни следа недружелюбия после войны (враги!?). Чрезвычайно теплое отношение к русским. Каждый третий комбатант побывал в плену в России, и, невзирая на бедствия, перенесенные в большевистский период, все они вынесли оттуда самые лучшие воспоминания – о русском народе; о шири, гостеприимстве, о богатстве страны… Русский язык благодаря пленным очень распространен… Пленные венгры понавезли с собой русских жен…»
Все это касалось взаимоотношений с простыми людьми, а «сверху» генерал Деникин был обречен на повышенное внимание, где бы в Европе не оказался. Ему нанес визит местный губернатор, но более бойкими явились английские и французские члены миссии по установлению новых границ Венгрии.
Эти офицеры зачастили к Антону Ивановичу, и он так же «союзнически» их принимал. Венгерская администрация продолжала враждебно относиться к представителям победившей их Антанты. За Деникиным приставили филеров, начали перлюстрировать его письма. Пришлось генералу, как в Бельгии, и под Шопроном, где «не надышишься», послать резкое письмо в здешнее военное министерство. Слежку за ним и копание в его корреспонденции прекратили.