Генерал Самсонов
Шрифт:
– Ваше превосходительство, - сказал Крымов.
– Генерал Артамонов сомневается в походе боя за Сольдау. Ваша задача - поддержать его, двинув колонну с востока, вот отсюда.
– В директиве об этом не упомянуто, - заметил Мартос.
– Он, что, вкусно угощал вас и разжалобил?
– Если вы не поддержите Артамонова, - начал было Крымов.
– Вижу, полковника - перебил Мартос.
– Тогда Сольдау повиснет у меня на фланге. Вы это хотели оказать? Не уговаривайте, все я вижу... Что вы предлагаете?
– обратился
– Решайте сами, Николай Николаевич, - ответил начальник штаба без всякого выражения, как будто боялся выразить свое мнение.
– "Решайте?" - передразнил его Мартос, - Что за кисляйство? Надо помочь Артамонову, будь он неладен!.. Пошлите на разведку авиатора и казаков... Вы удовлетворены, полковник?
– Благодарю вас, - ответил Крымов.
Командир корпуса, конечно, не был старосветским помещиком, понял полковник, и в войне разумел толк, да вряд ли его кто-нибудь любил, хоть одна душа.
К полудню командир корпуса добрался до Нейденбурга, обогнав колонны. С холма был виден красивый город, многие здания, при рассмотрении в бинокль, оказались иллюминированы флагами Красного Креста.
– Уходят, - сказал Мартос.
– Все бросают и уходят. Заманивают, что ли?..
– И улыбнулся Крымову.
– Будем ждать ключей от города? Иди пошлем разведку?
Послали казаков и пеших разведчиков. Мартос ходил вдоль обочины, расспрашивал Крымова о жизни Самсонова в Туркестане, потом спросил, как Александр Васильевич ладит с Жилинским.
– Они однокашники, - ответил Крымов, не желая сплетничать.
– Все мы однокашники, - сказал Мартос.
– Яков Григорьевич светский человек, а мы армейские служаки. Тут разница непреодолимая... Что говорит Александр Васильевич о наступлении? Вспоминает военную игру Шлиффена? Должен вспоминать! А Жилинский - вспоминает? Сильно сомневаюсь. Мы воюем полками и дивизиями, а Яков Григорьевич - соображениями.
Крымов со вчерашнего дня ничего не ел, и ему было скучно. Он думал о том, что из Нейденбурга надо возвращаться к Артамонову, подталкивать его вперед, - и еще думал о том, что должны испытывать голодные люди.
Потянуло дымом. Мартос и Крымов оглянулись - за крымовской машиной шофер с вестовым подвешивали на рогульке котелок, не дожидаясь нейденбургского обеда.
– Сейчас поедем, зря стараетесь, - сказал генерал.
– Не, ваше высокоблагородие, еще не скоро. Как раз успеем чаю напиться.
– Почему ты так считаешь?
– Потому, ваше высокоблагородие. Вы сперва казаков послали, после солдатиков пошлете, а вот тогда и сами пойдете. Без солдат вам не резон идти.
– Попью и я с вами, - сказал Крымов.
– Скифы!
– насмешливо вымолвил Мартос.
– Печенеги!
– Такая наша доля, ваше высокопревосходительство, - с виноватым видом, скрывающим лукавство, произнес вестовой.
– У этого германца ничем не разживешься. Вот у нас на этом месте рос бы кипрей, а они все выкосили. Другой раз нечем будет и чаек закрасить.
Мартос нахмурился, недовольно сказал Крымову:
– Распущенный у вас вестовой?
– Пока не жалуюсь, - возразил полковник.
– Он и кашу из топора сварит...
За спиной Мартоса Мачуговский укоризненно покачал головой, словно говорил: "Не спорьте вы с ним, ради Бога!"
И в один миг образцовые колонны солдат, этот забитый Мачуговский и грубость Мартоса, - все соединялось в одно целое.
– У вас будет возможность разочароваться в нем, господин полковник, резко сказал Мартос.
– Я не одобряю вольностей для нижних чинов, от этого падает дисциплина.
Крымов промолчал. "Такой же барин, - подумал он с сожалением.
– И тоже внук Суворова и Кутузова".
– Помните, господин полковник, картину Верещагина "Апофеоз войны"? спросил Мартос.
– Половина жертв на войне - от нашего бескультурья. А неуважение солдата к порядку - это главный грех бескультурья. Вы согласны со мной?
Чего добивался командир корпуса? Чтобы Крымов покаялся и больше не перечил генералу?
– Согласен, Николай Николаевич, - коротко сказал Крымов.
– Вот и хорошо. Скоро будем в Нейденбурге.
Однако в Нейденбург они попали не скоро. Вернулись казаки, доложили, что их только что обстреляли из окон и трое ранено. Докладывавший казак с бастонами старшего урядника на погонах возмущенно рассказывал о коварстве жителей; от него горячо пахло лошадиным потом; перегнувшись набок, казак вынул из кармана шаровар несколько германских монет и показал на ладони Мартосу как доказательство, но доказательство чего - не понятно.
– Так!
– воскликнул Мартос.
– Вот вам и ключи? Ну я им покажу за Янов и Калиш. Попомнят, как жечь города?
– И он распорядился живо послать за артиллерийским дивизионом, чтобы по одной батарее обстреляли Нейденбург с двух сторон.
– Николай Николаевич, остановитесь?
– попытался помешать ему Мачуговский.
– Зачем разрушать город?
– Вы тюхтой?
– бросил Мартос.
– Я не намерен понапрасну лить русскую кровь. И никому не позволю.
– Я не тюхтей, - обиженно сказал Мачуговский.
– Я не позволю!
– Ладно, ладно, ничего, - произнес Мартос.
– У них там баррикада, оборона - парочка хороших залпов не помешает.
Мачуговский подошел к Крымову, просительно на него смотрел. Полковник пожал плечами, окликнул вестового:
– Степан? Как чаек?
– Эх вы!
– вздохнул Мачуговский.
Крымов подошел к костерку, велел Степану взять жестянку с английским чаем и окорок.
Степан расстелил на траве попонку, поверх же - полотенце и поставил медные кружки.
– Николай Николаевич!
– пригласил Крымов.