Генерал Скала и сиротка
Шрифт:
Да и в целом, жизнь словно замирала поблизости от Изабеллы. Нас, оставшихся рядом, действительно перестали замечать.
Встрепенувшийся во время нашего прихода двор, остыл, теряя интерес. На мачеху и сестру еще изредка кидали взгляды проходящие мимо лэры, видимо они задели мужские сердца своей танцующей походкой. Но острого любопытства, к которому мы привыкли за время дороги до столицы, не ощущалось.
А еще… Все будто готовились к чему-то иному, и это колкое ожидание буквально искрило в воздухе.
— Мне кажется или скоро появится кто-то важный? — осторожно спросила я у королевы.
— О,
Та не успела ответить из-за поднявшейся волны шепотков. Резко стихнувшей после удара посохом.
— Меч в Ножнах, дважды герой Ульсенского прорыва, Стратег Имерии. Ульрих дос Форсмот.
Придворные снова расступились, освобождая проход для высокого мужчины, уверенно направляющегося к центру зала. Загорелая кожа «простолюдина» спорила с точеной холодностью породистых черт. Как я могла раньше принять его за лэрая-наемника, понять не могу. В черном, полувоенном камзоле он выглядел истинным сыном Старшего рода, таким, как изображают на картинках — с чередой предков за спиной длиной с его же гордыню.
— Имерия-Империя, — пробормотала Изабелла, глядя, как придворные снова освобождают центральный проход, — Не понимаю, зачем Эдгардо убрал одну букву.
Она задумалась о чем-то и не увидела, как дернулась моя мачеха, судорожно ухватившись за подлокотник. Как, увидев вошедшего Скалу, охнула, прижав ладонь к груди, Мириам. И — закаменела я.
Меч в ножнах? Стратег Имерии? Я и раньше подозревала, что с «наемником» не все просто, но пределом моих предположений была должность бывшего учителя принца Людвига. Вполне приличный статус для закованного в магический артефакт военного преступника.
Еще больший удар получила вдовствующая герцогиня. Представляю, как она сейчас прокручивает в голове все неблагодарные слова и поступки, которыми «наградила» Скалу за оказанную помощь.
Наша реакция не прошла мимо худенькой мрачной Огивы. Она поджала губы и принялась теребить платочек, превращая его в предмет не первой свежести. Скорее всего, принимая наше испуганное недоумение за совсем другие эмоции.
— Ваше Величество, а кто такой этот Форсмот? — не выдержала Мириам.
— Ульрих-то? — королева досадливо пожала плечиком. — Вечная головная боль моего супруга. Вроде и в логры его заковал, и в опалу отправил, но такое бывало и раньше, все знали, что вернет он его.
— То есть этот вояка… — мачеха едва шептала, пытаясь завалиться в обморок, — кто-то значимый, несмотря на логры?
— Логры рано или поздно снимут — обрадовала ее королева. — Сейчас супруг наиграется с унижением Форсмота, а потом снова другом его начнет называть, титулы отобранные вернет Но, уверяю вас, герцогиня, зря вы на этого «вояку» так пристально смотрите. Девочки у вас скромные, воспитанные, а за Ульрихом такие истории шлейфом тянутся, что я и моих глупых фрейлин бы от него подальше держала… — она поджала губы, не договорив. Засмотрелась как в центре зала короля и Скалу обступают щебечущие, раскрасневшиеся юные лэры. Ее племянница тихо кашлянула, и королева продолжила, словно ничего не произошло, — По чести сказать, ко мне Форсмот всегда проявляет уважение. Вот увидите, сейчас он раскланяется с Эдгардо и придет ко мне целовать ручку…. Оу, леди Камалия, у вас так побелело лицо!
Так, нам нужно бежать.
— Непривычные мы к большому количеству народа, Ваше королевское величество. Леди Камалии нехорошо, — выдохнула я.
— Так дайте ей нюхательные соли или проводите из зала, — посоветовала королева. — Что за несправедливость, как встречу достойных дам, так что-нибудь вечно мешает пообщаться. Но я все равно беру почтенную вдовствующую герцогиню, а главное — вас вдвоем с сестрой — под свое покровительство.
Она выпрямила спину и поджала губы. Слишком ярко нарумяненная, одинокая, заброшенная мужем и двором. На мгновение мне стало ее жаль.
— У нас еще младшая есть, — я поднялась сама, подтянула мачеху под локоток и почтительно склонила голову.
— Тогда всех троих сестер, — отмахнулась королева, не отрываясь глядя, как монарх треплет за щечку какую-то смеющуюся белокурую красотку. Еще одна, темноволосая, буквально повисла на руке Скалы, делая вид, что пытается что-то нашептать ему на ухо. Когда она повернулась в профиль, я, нисколько не удивившись, узнала Дацу.
Через минуту мужчины ловко отцепили дам и отправили их в зал, а еще после пары мгновений быстрого разговора Форсмот начал разворачиваться в сторону диванов.
Больше мы не медлили. Плавно… но быстро! наша тройка отправилась на выход, старательно огибая всех по широкой дуге. На нас почти не оглядывались, внимание всех занимал опальный вояка, официально возвращенный ко двору прямо перед появлением Ортонианских послов. Удивительное совпадение, не правда ли?
Его Величество Эдгардо Кондегро, первый король Имерии, страны, которую он собрал для себя сам, перестал улыбаться и повернул голову к выходу, чтобы посмотреть в спины уходящих южанок.
— Если вы, шакалы малолетние, — тихо сказал он младшим братьям, — спугнете или просто упустите эту девочку, я вас лично из дворца выкину.
— Но… — начал Людвиг.
— Никаких «но», решайте кто из вас будет ухаживать за наследницей. И мне плевать, что будете делать, но, чтобы эта северная лисица влюбилась в одну из ваших смазливых мордах до визга и потери самосохранения. Понятно?
Когда-то он поднимал клановое войско в бой не только собственным примером и пинками, но и крепким словом. И старая привычка к не этикетному припечатыванию провинившихся прорывалась время от времени, особенно в лоне семьи, где можно было не стесняться.