Генерал
Шрифт:
Трегубов ушел, когда холодный рассвет уже вползал в комнату сизыми валами. Трухин лег, не раздеваясь, на кровать, которую давно распорядился перенести в комендатуру; ему слишком не хватало одиночества. Станислава, хрупкая и беззащитная на фоне кровавой стены дворца, медленно проплыла перед ним. Что может он дать ей, кроме чувства? И он позволил себе провалиться на полчаса в сон, в котором твердые губы отдавали привкусом чубушника.
Солнце застало его за столом: он уже знал, с чего начать. Он военный. И будет говорить об армии, о той армии, которая мечталась ему еще мальчишкой, развал которой он застал и конец которой видел собственными глазами…
«Россия, занимая положение великой державы, стремится к поддержанию и сохранению мира. Основной целью внешней политики России является стремление обеспечить стране мирное развитие и почетное место среди великих держав мира. Внешняя политика России не преследует никаких захватнических целей, но направлена к охране границ, достояния и авторитета Российского государства… – С каким наслаждением выводило перо это название, забытое и оплеванное. И виделись за этими двумя словами дремучие леса, безбрежные разливы рек, трудолюбивый и честный народ, не затворяемые двери храмов, прекрасные чистые женщины… – Российская армия обеспечивает независимость Российского государства и охрану его территории; она не может служить ни орудием порабощения других народов, ни средством угнетения собственного… – Портрет прадеда, сражавшегося при Бородине, одобрительно улыбнулся ему с овального портрета в голубой гостиной, и благодарно сверкнули синие глаза прадеда двоюродного, закончившего свои шестнадцать лет на знаменитом екатерининском большаке под атакой мюратовских конников. – Костяк армии – офицерский корпус. Офицерский корпус не есть замкнутая сословная каста. Высокой чести стать офицером, подлинным носителем духа и славных традиций Российской армии может добиться каждый честный гражданин России, обладающий необходимыми личными качествами и получивший соответствующую подготовку. Армия – очаг национального воспитания. Поэтому наряду с чисто военной подготовкой в ней широко ведется и культурно-воспитательная работа в духе лучших традиций тысячелетней истории и боевой славы российского оружия…»
– Теодор, завтрак готов, – оторвала его от великого грядущего бессменная начальница канцелярии, а заодно машинистка, секретарша и добрый друг всей разнородной компании спецлагерей и штабов Верена фон Дистерло, «наша Верена», как называли ее все без исключения. Ровесница Трухина, русская баронесса выглядела на десять лет моложе него, и каждое утро, целуя ей руку, он на мгновенье чувствовал себя в добропорядочной старинной гостиной.
Но сегодня она чуть дольше не отняла пальцы и чуть пристальней посмотрела на Федора.
Выписка из брошюры «Политические задачи немецкого солдата в России в условиях тотальной войны», февраль 1943 года (по докладу капитана Штрик-Штрикфельда «Русский человек»)
«IV. Обращение с русскими
Если основные черты характера русского будут нами точно определены, то мы сумеем выработать правильную линию поведения по отношению к последним. Правильное обращение с русскими поможет вселить в них веру в немецкого солдата, еще раз подчеркнет его превосходство перед ними. Чтобы русские признали немецкое господство, необходимо заставить их поверить нам и добиться полнейшего доверия с их стороны там, где это нам выгодно. Этого можно достигнуть, в первую очередь, безупречным поведением наших солдат и внимательным отношением к русским, с учетом их личных желаний и потребностей. Немецкий солдат должен вести себя с русским как с европейцем.
Немецкий солдат должен стремиться показать себя перед русскими с лучшей стороны, русские стремятся к справедливости, которой они были лишены при большевиках. Если немецкому солдату удастся убедить русских в своей правоте, то наше превосходство перед большевиками станет им совершенно очевидным.
Каждое недозволенное изъятие имущества у русских рассматривается ими просто как воровство. Наша уверенность в том, что русский за период существования большевизма привык к подобным кражам, совершенно несправедлива. Русские ничего не имеют против военных налогов, если они упорядочены и обеспечивают им прожиточный минимум. Превышение отдельными немецкими солдатами их власти ставит русских в бесправное положение.
Также необходимо принимать во внимание личные и национальные привычки русских, дабы не задевать последних. Следует быть тактичным и вежливым в обращении с ними. В глазах русских вежливость является признаком культуры.
Немецкий солдат должен держать себя по отношению к русским вежливо, но с надлежащим достоинством. Лишь только тогда он добьется доверия и внимания со стороны русского. Грубый и дерзкий тон может обеспечить лишь временный успех и вызывает у русского чувство страха. Он рассматривается русскими как пренебрежение к их личным и национальным привычкам и обычаям. Из истории русские хорошо знают о том, что культура и цивилизация пришла в Россию с Запада. Грубое и бестактное обращение, рассматриваемое в России как некультурность, начинает наводить русских на мысль, что так принято вести себя в Европе, и подрывает веру у русских в немецкого солдата.
Уважение к немецкой армии, послушание по отношению к немецким властям достигаются путем быстрых и строгих, но справедливых наказаний.
Русский послушен и исполнителен, если он чувствует превосходство немецких властей. Русский народ нуждается в постоянном руководстве. Государственная власть в России очень авторитетна и стала для простого русского необходимостью.
Следует постоянно наблюдать за настроением русских, которое часто меняется в зависимости от отношения к ним. Тот же самый русский, от которого путем хорошего отношения можно было добиться доверия, честности и преданности, при чересчур жестоком и несправедливом отношении к нему превращается в замкнутого, недоверчивого и фанатически ненавидящего нас врага.
Немецкий солдат должен соответствующим образом вести себя по отношению к русским, так как это, прежде всего, в его интересах.
Каждый немецкий солдат должен понять, что русский видит в каждом немце типичного представителя немецкого народа, представителя европейской культуры и мировоззрения.
Отсюда вытекают следующие положения:
1. Никакой пощады пособникам большевизма.
2. Дружелюбно настроенный русский – не враг, а помощник и союзник в борьбе с большевизмом.
3. Никакого доверия непроверенным лицам.
4. Строгий порядок, но абсолютная справедливость, вежливость и такт по отношению к русским, уважение к личности и привычкам, никаких телесных наказаний.
5. Не давать обещаний, которые нельзя выполнить.
6. Признание заслуг русских.
7. Уважение к собственности местного населения.
8. При всех обстоятельствах сохранять собственное достоинство. Всегда помнить, что солдат является представителем немецкого государства. Люди, живущие чувством, особенно нуждаются в строгости власти. Доверие в соединении с осторожностью необходимо, однако доверчивость излишня. Во избежание необдуманных действий со стороны русских необходима строгость и твердость. И то и другое должно быть справедливым. Действовать нужно холодно и разумно, не слушаясь собственного чувства».
29 сентября 1942 года
Стази лежала на третьем этаже унылого здания на Крупсштрассе, где с первого этажа доносились пронзительные крики рожениц. Все было серое: стены, белье. Кусок неба в окне и даже, казалось, листва припорошена сероватой пылью. Она лежала бездумно и, ощущая себя легкой и пустой, как эта несущаяся по улицам пыль. В принципе, все обошлось на удивленье спокойно, если бы не…
И Стази снова, как дурной фильм, принялась прокручивать ленту случившегося.
Моложавая дама, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, легко втащила обмякшую Стази в свою крошечную комнату, дала воды и достаточно жестко потребовала объяснений. И та, сжигая все мосты, но не называя имен, рассказала ей свою совершенно обычную для женщины на войне историю.
– Но почему вы не хотите оставить ребенка? – осторожно спросила женщина, к удивленью Стази на прекрасном русском. – Я не сомневаюсь, немецкий офицер будет счастлив, немцы очень любят детей.
Стази вспыхнула, и лицо ее пошло красными пятнами.
– Я… Я люблю другого.
– И неужели тот, кого вы любите, настолько низок, что будет рад убийству, настолько мелок, что не примет вас с чужим ребенком?
Стази подняла тяжелую голову.
– Не надо меня уговаривать, прошу вас. Поверьте, у меня нет выбора: или аборт, или смерть.
Женщина подняла голову Стази за подбородок и долго смотрела на ее распухшее от слез лицо. Прошло несколько мучительных минут. Наконец, женщина глянула на часы и решительно села напротив.
– В таком случае, фройляйн, нам придется играть в открытую – иначе я не смогу вам помочь. Ваше счастье, что вас увидела я, а не какая-нибудь из тех маленьких сучек, что носятся по всем штабам и канцеляриям. Я – Верена фон Дистерло, уехала из красной России в двадцать шестом, но всю жизнь боролась и буду бороться за ту Россию, которую я потеряла. А теперь вы скажете мне всё и быстрей, ибо времени мало, через минут пятнадцать здесь начнется совещание.
Стази, зажмурив глаза, рассказала о Герсдорфе, замке, работе, Ленинграде. Верена, не перебивая, слушала, иногда черкая что-то тонкой ручкой в крошечном блокноте.
– Хорошо. Вернитесь сейчас в приемную, вот пудра, помада, приведите себя в порядок немедленно. Никому ни слова. Я сделаю все, что могу, хотя, думаю, вам известно, что аборты в Германии запрещены. Ничему не удивляйтесь и не показывайте виду, что бы ни случилось. Идите же.
Стази, пошатываясь, подошла к двери и уже открыла ее, как ей в спину раздался убийственный вопрос:
– Но кто тот, ради кого вы идете на такой риск?
Стази только до крови прикусила себе руку.
– Он ничего… ничего не должен знать… он не знает…
– А, так он здесь?! Русский?! – Стази молчала. – Смешная девочка, я все равно пойму. Впрочем, уходите же быстрей.
Время шло, но ничего не происходило. Рудольф покидал Бадсфельд все чаще, но зато пребывание старого барона стало продолжительней, и он нередко пускался со Стази в отвлеченные разговоры о Германии и России, никогда не упуская случая заметить, как она поправилась и похорошела.
– Вы стали настоящей немкой, фройляйн. Еще бы пара-тройка прелестных малышей, и я готов примириться с вашим дальнейшим и окончательным нахождением в моем замке. Удивляюсь, куда смотрит мой сын. Все эти жалкие потуги изменить политику, создание мифических отрядов – какая детская возня. У этих, нынешних, напрочь отсутствует чувство мистического – поэтому всю мистику полностью прибрало к себе СС, извратив и опорочив. Дураки и те и другие! – И старый барон ласково похлопывал Стази по щеке, и она каждый раз с ужасом ожидала, что сейчас он потащит ее в постель. И ей придется согласиться.