Генералиссимус. Книга 1
Шрифт:
Я хочу обратить внимание читателей на то, что этот контрудар наносился в самые первые дни войны, когда успех внезапного нападения противника, казалось бы, должен был полностью — хотя бы на время — деморализовать наши части, парализовать возможность их сопротивления. Но именно в этот самый опасный период они, как видим, на этом участке фронта не поддались панике, и, благодаря волевому влиянию Жукова, находившегося здесь, контрудар состоялся. Непросто было под воздействием господствующей авиации противника собрать несколько корпусов для нанесения контрудара под Дубно,
Вот что писал командующий 3-й немецкой танковой группой генерал Готт: “Тяжелее всех пришлось группе армий “Юг”. Войска противника... были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группы, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника”.
Гитлеровский генерал правильно оценил тяжелое положение группы армий “Юг”, из-за чего на Украине в начале войны был сорван вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Напомню при этом, что на севере, там, где наступал со своей группой Готт, гитлеровские войска, не получившие такого противодействия, к 28 июня, овладев Минском, уже замкнули первое кольцо окружения, и в то кольцо попало очень много наших войск. Успешный контрудар, организованный Кирпоносом и Жуковым, по сути дела, спас в эти дни Киев и не дал возможности гитлеровцам окружить наши армии до рубежа Днепра — они еще долго сражались здесь и задерживали дальнейшее продвижение противника.
В Москве (Расстрел Павлова)
Сталин вскоре понял свою ошибку с отправкой начальника Генерального штаба на передовую. Управление войсками за эти дни так и не было налажено. Сведения, поступавшие из действующей армии, были не только неутешительные, но просто катастрофические. Пришло сообщение, что под Рославлем окружены две армии и вот-вот замкнутся клещи вокруг Минска, захлопнув в окружении еще несколько армий.
26 июня Сталин позвонил на командный пункт Юго-За-падного фронта в Тернополь и пригласил к аппарату Жукова:
— На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где, маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву?
— Сейчас переговорю с товарищами Кирпоносом и Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром, — ответил Жуков.
Поздно вечером 26 июня Жуков прилетел в Москву, и прямо с аэродрома его повезли к Сталину. В кабинете Сталина стояли навытяжку нарком Тимошенко и первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Ватутин.
Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами.
Здесь до прихода Жукова произошел, как говорится, крупный разговор. Сталин поздоровался с Жуковым лишь кивком головы и сразу же раздраженно сказал:
— Не могу понять путаных предложений наркома и вашего зама. Подумайте вместе и скажите: что можно сделать?
Сталин при этих словах показал
— Мне нужно минут сорок, чтобы разобраться с обстановкой.
— Хорошо, через сорок минут доложите! — все так же раздраженно бросил Сталин.
Жуков, Тимошенко и Ватутин вышли в соседнюю комнату. Без долгих проволочек, обменявшись лишь понимающими взглядами по поводу происшедшего в кабинете Сталина, они начали анализировать обстановку на Западном фронте.
Западнее Минска были окружены и дрались в окружении остатки 3-й и 10-й армий Западного фронта. Остатки 4-й армии отошли в припятские леса. Остальные части, понесшие большие потери, отступали к реке Березине. И вот на эти ослабленные и разрозненные войска фронта наступали мощные группировки противника.
Через полчаса военачальники вернулись к Сталину и предложили немедленно занять оборону на рубеже Западная Двина — Полоцк — Витебск — Орша — Могилев — Мозырь и для обороны использовать 13-ю, 19-ю, 20-ю, 21-ю и 22-ю армии. Кроме того, срочно приступить к подготовке обороны на тыловом рубеже по линии Селижарово — Смоленск — Рославль — Гомель силами 24-й и 28-й армий резерва Ставки. Срочно сформировать еще 2—3 армии за счет дивизий московского ополчения.
Все эти предложения Сталин утвердил и приказал немедленно довести их до сведения войск.
29 июня поступили сообщения о том, что наши войска оставили Минск. Наркому обороны Тимошенко позвонил Сталин и спросил:
— Что под Минском? Как там дела?
У Тимошенко не хватило духу доложить Сталину о том, что Минск сдан, он еще надеялся, что положение будет восстановлено, поэтому сказал неопределенно:
—Я не могу сейчас доложить, товарищ Сталин... Тимошенко не успел закончить фразу, потому что Сталин его перебил:
— А вы обязаны постоянно знать все детали, товарищ Тимошенко, и держать нас в курсе событий.
Не желая продолжать разговор, Сталин положил трубку.
В это время в кабинете Сталина находились Молотов, Маленков и Берия. Некоторое время стояло тягостное молчание, потом Сталин сказал:
Не нравится мне это их поведение. А может быть, мы сейчас поедем в Генштаб и сами посмотрим карты и донесения с фронтов?
От Кремля до здания Наркомата обороны по улице Фрунзе ехать всего несколько минут. Когда члены Политбюро вошли в массивные двери, часовой, увидев Сталина и следовавших за ним Молотова, Маленкова и Берия, настолько, оторопел, что даже не мог спросить пропуска или что-то вымолвить. Члены Политбюро молча прошли мимо часового и поднялись на второй этаж, где располагался кабинет наркома обороны. В кабинете в это время были Тимошенко, Жуков, Ватутин, генералы и офицеры Генштаба, они стояли около больших столов, на которых были расстелены карты с обстановкой на фронтах.