Гений
Шрифт:
Жили мы въ деревн богато. Это старое родовое имніе. Огромный домъ, много прислуги, у меня всегда было по дв гувернантки. Только никто никогда не ласкалъ меня, поймите! Сначала, конечно, я не могла понимать этого. Ну, а потомъ, потомъ — поняла, и это такъ навсегда и легло на меня. Я много думала, хотя и глупыя у меня были мысли, нотому-что я мало что знала, почти ничего не видала… а думала много, по цлымъ днямъ. Большой я стала рано, то-есть, по крайней мр, такъ понимала себя…
У насъ въ дом огромная ддушкина библіотека. Онъ былъ большой любитель книгъ, особенно французскихъ, да и отъ прадда много осталось старинныхъ книгъ, съ конца восемнадцатаго вка. И вотъ, съ шестнадцати лтъ, эта библіотека стала моимъ единственнымъ сокровищемъ. Да и что-бы я длала, если бъ не читала, скучно было-бы. Къ намъ почти никто не прізжалъ въ деревню. Бабушка по зимамъ
Въ городъ пріхали, еще тошне стало. На вечеръ повезетъ бабушка, знакомые прідутъ, въ театр мы, — ничто меня не интересуетъ. Недостаетъ мн чего-то, да такъ недостаетъ, будто воздуха нтъ, будто дышать нечмъ…
Наконецъ, я поняла чего мн недостаетъ, понимаете и вы, вы скажете: любви. Ну да, конечно, любви. Только какой! Не влюбленности, нтъ, увряю васъ. Все это казалось мн пошлымъ, ничтожнымъ. Нтъ, мн хотлось найти человка, котораго-бы я могла поддержать, спасти, отогрть. Вотъ какой любви мн хотлось! Вдь, меня никто никогда не ласкалъ, ня баловалъ, не любилъ, и я сама никого не любила. А между тмъ во мн было много любви. Когда я поняла это, только объ этомъ и стала думать. И вспомнилось мн все, что я давно и недавно читала. Вспоминались мн вс т романы, гд именно женщина спасала своей любовью мужчину, поднимала его, была ему врной, надежной опорой, окрыляла его талантъ. Этотъ человкъ, который-бы погибъ безъ нея, вдь онъ длался почти ея созданіемъ, Вс его способности, его творчество, плодотворное творчество, становилось дломъ ея рукъ. Его успхъ былъ ея успхомъ, и она могла законно гордиться имъ!.. Но гд-же мн было найти такого человка?.. Я почти никого не знала. А кого знала въ нашей глуши, да въ Н., все это было совсмъ не то…
И вотъ когда мы въ послдній разъ пріхали въ городъ, я у знакомыхъ на вечер встртила его. Его въ Н. во многихъ домахъ принимали. Сразу онъ мн очень не понравился, но потомъ вышло такъ, что завязался интересный разговоръ. Я сама затронула то, что меня интересовало, что наполняло меня всю. Тогда, на моихъ глазахъ, онъ вдругъ совсмъ преобразился. Если-бы вы знали, какъ горячо онъ говорилъ! Я вслушивалась въ каждое его слово. Потомъ всю ночь не могла заснуть, все думала, думала. Потомъ я еще разъ съ нимъ встртилась, и скоро я поняла, что онъ именно и есть тотъ глубоко несчастный, талантливый человкъ, талантъ котораго остается непонятнымъ и гибнетъ потому, что никто не приходитъ къ нему на помощь, потому что нтъ рядомъ съ нимъ женщины, чтобы любить его, поддержать, поднять на ту высоту, какой можетъ достигнуть его талантъ, если будутъ благопріятныя условія для его развитія…
Она боязливо и вопросительно взглянула на меня.
— Вы не говорите, что это дланно, что это фантазія одна?
— Вы видите, что я только васъ слушаю съ большимъ интересомъ и участіемъ.
Она продолжала:
— Мы съ нимъ встрчались часто, потому что я этого хотла, потому что я искала этихъ встрчъ. Конечно, онъ очень скоро замтилъ чувство, которое меня влекло къ нему…
— Но вы, видали его на сцен? — вырвалось у меня.
— Я видла его всего одинъ разъ. И вотъ этотъ-то вечеръ совсмъ ясно показалъ мн, до чего онъ несчастливъ, до чего нуждаются, и онъ, и его талантъ, въ спасеніи. Давали «Гамлета». Если-бы знали вы только какими исполнителями онъ былъ окруженъ! Это былъ одинъ ужасъ! И, вдь, правду сказалъ онъ сегодня, что дурная игра сотоварищей портитъ игру самаго талантливаго артиста, уничтожаетъ впечатлніе. Все это онъ выяснилъ мн, и я, конечно, видла, что онъ правъ. Онъ не въ своей сфер. Вотъ тогда, въ тотъ день, мы много, долго говорили о путешествіи его по Россіи, о томъ, что онъ долженъ быть свободенъ, но связанъ ни съ какой антрепризой… Тогда и зародилась мысль объ этихъ conf'erences. Я видла недюжинный, самобытный талантъ, а обстоятельства, среда его губитъ!
Я видла, конечно, что онъ ужъ не молодой человкъ, что все, что было съ нимъ прежде, не могло на немъ не отразиться. Но тутъ была для меня опять задача: заставить его забыть все прошлое, возвысить его…
Она остановилась, и неожиданныя мною рыданія вырвались изъ ея груди. Я не зналъ, что и длать. Но она сама, такъ-же быстро, отерла глаза и прошептала:
— Ахъ… эти нервы! не смущайтесь… вотъ и прошло… Да… что я говорила? Да, посл «Гамлета» у него было какое-то очень непріятное объясненіе съ антрепренеромъ, и онъ съ нимъ разстался. Потомъ нкоторое время я его совсмъ не видала, хоть и старалась увидать. Потомъ я его встртила… только какого! — отрепаннаго, блднаго… Онъ долго ничего не хотлъ мн говорить, наконецъ, во всемъ признался… въ своей нищет, ужасномъ положеніи… Его надо было спасти… Я нашла то, къ чему стремилась — достойную цль жизни. Тогда мн ничего больше не надо было… Я чувствовала себя счастливой… Я думала только о немъ… Черезъ мсяцъ мн минулъ двадцать одинъ годъ, я стала совершеннолтней. У меня въ рукахъ были тридцать тысячъ, оставленныя мн отцомъ… Я убжала съ нимъ… мы обвнчались… этому на дняхъ годъ… и вы видите, — упавшимъ голосомъ закончила она:- я ничего не достигла, ничего не сумла сдлать… я сказалась слабой, непригодной для своей задачи…
Я былъ совсмъ разстроенъ, и меня начинало одолвать то нервное раздраженіе, мучительно возрастающее съ каждой секундой, отъ котораго я и пріхалъ сюда лчиться. Меня такъ и охватило возмущеніе противъ этого, храпвшаго въ сосдней комнат, пьянаго «генія».
— Боже мой, какъ вы несчастны! — воскликнулъ я:- вамъ ни дня, ни минуты нельзя оставаться въ этой затхлой, безнадежной тюрьм! Вамъ надо спасаться, иначе вы погибли…
— Да, я несчастна, — сказала она, вставая и останавливаясь передо мною:- да, но для меня нтъ спасенія… О какомъ спасеніи вы говорите?
— Объ единственно возможномъ. Я говорю — не медля ни дня, ни минуты узжайте… если можете, узжайте къ бабушк… плачьте передъ нею, требуйте для себя спасенія… Если не можете къ бабушк, придумаемъ что-нибудь… Только узжайте!
Она холодно усмхнулась.
— Вы увлекаетесь, и… кажется, меня не поняли. Если я слаба, это моя бда, мое горе, но какъ же я могу его покинуть?! Вдь, пока я съ нимъ, все-же остается надежда, а такъ… что-же это такое будетъ?!
— Вы должны пожертвовать гордостью, она влечетъ васъ къ гибели… Вы его не любите! Вы любили не его, а ту высокую, идеальную цль, которую себ поставили… Вы не виноваты въ своей ошибк, но, вдь, она ясна!..
Онъ отвратительно храплъ въ сосдней комнат, и этотъ пьяный храпъ доводилъ меня почти до бшенства. Я продолжалъ:
— Вы теперь видите, что «генія» — нтъ… онъ былъ созданъ вами… Есть только человкъ, который никогда не можетъ понять васъ и не въ силахъ сдлать ни одного шага, чтобы подняться до васъ… А васъ онъ тянетъ внизъ!.. Я вижу, знаю наврно, иначе быть не можетъ, вы все, все понимаете! Вдь, я васъ видлъ сегодня, съ самаго начала… вдь, вы заране знали, что все это — одно бездарное, чванное паясничество, и ничего больше!..
Я многое бы далъ чтобы вернуть назадъ эти вырвавшіяся у меня слова, но они уже сказались. Она отступила отъ меня и пошатнулась, хватаясь рукою за сердце.
— Боже мой, какъ вы жестоки! — отчаяннымъ голосомъ простонала она. Зачмъ вамъ понадобилось нанести мн этотъ послдній ударъ!!! Отнять у меня послднюю надежду! Вдь, я жила ею… и теперь… мн нечмъ жить!.. вы боле жестоки, чмъ вс враги мои!.. оставьте меня… уйдите!..
Она упала на колни на полъ, схватилась за голову. Потомъ руки ея безсильно опустились.
— Оставьте меня!.. — еще разъ прошептала она.
Я пришелъ въ себя; но мн ужъ нечего было длать. Для меня ничего не оставалось, кром позднихъ сожалній о своей нервности, самозабвеніи. Я ушелъ.
Я раздлся и легъ, но не спалъ и все прислушивался. У сосдей было тихо. Только подъ утро удалось мн заснуть. Когда я проснулся, то, взглянувъ на часы, убдился, что ужъ давно пропустилъ обычное время питья «воды», прогулки и ванны… Одвшись и выйдя въ корридоръ, я увидлъ сосднюю дверь отпертою. Та самая подозрительнаго вида особа, которая торговалась со мною въ день моего прізда, стояла у этой двери. Комнату чистили и убирали. Лидины-Славскіе съ часъ тому назадъ ухали изъ N-ска…